– Нет! – и юноша тут же снял с себя бомбер, стащил футболку, торопливо расстегивая молнию на джинсах и не сводя при этом взгляда с усмехающегося на его действия парня.
– Вот и отлично.
У Кайгаку сильно выпирали тазовые кости: в бедрах он был невероятно худой и из-за тонкой кожи чувствительный – это Тенма быстро сумел выяснить и теперь вовсю использовал данное знание. Он гладил угловатые бедра подушечками пальцев, самозабвенно прощупывая все изгибы, надавливая посильнее, если замечал, что партнер реагирует ярче. Сидя на его члене и ощущая, как тело ласкают горячие большие ладони, Кайгаку вовсю наслаждался действием и нарочито развязно стонал, тем самым заводя партнера еще больше. Чувствовать Тенму, упирающегося внутри него где-то в районе живота, было нереально приятно. Тягучая боль во всем теле от побоев, острые ощущения от проникающего в него почти каменного естества, растягивающего мышцы до предела, нежные ласки, которыми осыпал его партнер – все это мешалось в один сумасшедший пьянящий водоворот, заставляющий трястись от наслаждения и кричать, не щадя связок.
– Трахай меня, черт возьми! Не будь неженкой! – сквозь зубы выстанывал Кайгаку, вовсю скача на чужих бедрах, разводя ноги сильнее, стараясь впустить в себя напряженный орган еще глубже. Лежащий под ним младший Узуи кусал губы и старался отвечать на все его требования новыми размашистыми, насколько это было возможно в положении лежа, толчками. Осторожность его действий все еще чувствовалась: он постоянно кидал обеспокоенные взгляды на загипсованное запястье парнишки, боясь случайно причинить боль. Однако разошедшийся Кайгаку заботу в такой момент принимать ни в каком виде не хотел. Упав на мощную грудь спортсмена и не переставая при этом насаживаться, он пошло облизал чужие ключицы, исподлобья глядя на своего партнера. – Жестче! Жестче, Тенма! Я с тобой нянчиться не собираюсь! Либо ты трахаешь меня до искр из глаз, либо летишь в свою сраную Америку!
В этот момент его сбросили на матрас – внутри без толстого возбужденного члена резко стало как-то пусто, но уже в следующее мгновенье ноги свели вместе, закинув их на крепкое плечо. Еще не закрывшееся раскрасневшееся отверстие оказалась представлено на обозрение младшему Узуи, и Кайгаку довольно разулыбался – неприличные позы особенно заводили его. Чувствовать, как партнер, гнет тебя и явно обозначает свое доминирование, было для парня любимым делом. Мышцы ануса снова натянулись, обхватывая большое естество, резко разорвавшее горячую тесноту тела. Кайгаку широко распахнул глаза, с лица наконец-то сошла довольная улыбка – он протяжно застонал, забившись в судорогах, сразу же кончая себе на грудь. Меж тем напряженный орган внутри начал двигаться, увеличивая трение, словно желая накалить кожу до предела. Крепкие руки при этом не переставали мять ягодицы, разводя их в стороны, раскрывая вспухший анус еще сильнее. Теперь, ощущая, как его изо всех сил долбит большой возбужденный член, и видя, что Тенма больше не делает ему поблажек за потрепанность и полученные травмы, Кайгаку наконец-то понимал: он действительно трахается с габаритным нападающим команды медведей из звездной Америки.
Младший Узуи засаживал глубоко и для своего первого раза был слишком энергичен и ненасытен, желая взять от партнера по максимуму. Мышцы входа в тело уже онемели от трения, которое создавал непрерывно вторгающийся внутрь член, Кайгаку извивался на постели в крепких руках Тенмы, иногда сталкиваясь с ним губами и начиная остервенело целоваться. Зная, что его новый знакомый новичок в сексе, парень предполагал, что доводить себя до разрядки придется вручную, однако ничего подобного не произошло – Кайгаку кончал, заходясь стонами и сжимая внутри себя твердое естество. Сам Тенма тоже кончил несколько раз, но, окрыленный полученным опытом и невероятными ощущениями, засаживал свой член в растраханный вход снова и снова, не зная, когда нужно остановиться.
В конце концов, к счастью для тела Кайгаку, они все-таки вынуждены были прерваться: кровать, в которую Тенма ожесточенно, чуть ли ни с рыком вталкивал своего партнера, неожиданно с грохотом провалилась на пол на один бок – такой нагрузки не выдержал тот самый кусок фанеры, поставленный вместо одной ножки. Кайгаку, еще не осознавая, что произошло, лишь почувствовал, как младший Узуи крепко обнял его, прижимая к своей разгоряченной груди, всаживая при этом в него член по самое основание. Горячее нутро партнера, его растрепанный соблазнительный вид, громкие стоны и сам факт рухнувшей под ними кровати довели Тенму до состояния полного экстаза. В неудобном положении на сломанной постели он ускорился, насколько это было возможно, двигая бедрами уже просто по инерции, и принялся неистово кусать чужие плечи, тяжело дыша и низко рыча. Чувствуя, как звенит в голове, спортсмен попросту навалился на изнеможенного Кайгаку, спуская внутрь очередной залп своего семени.
– Т-твою мать… – не восстановив сбившееся дыхание, просипел Кайгаку, цепляясь пальцами здоровой руки за взмокшую спину спортсмена. – Ты сломал мне кровать, устроив на ней этот матч!..
– Я куплю тебе новую, чтобы спать вместе с тобой, – все еще находясь под впечатлением от перенесенного в первый раз в жизни оргазма, чувствуя легкую усталость, с нежностью в голове ответил ему младший Узуи. На это Кайгаку только поморщился.
– Да ни в жизнь! Не будешь ты спать здесь, – и с этими словами поцеловал наслаждающегося моментом Тенму в разожженную щеку.
В воскресное утро Зенитсу завтракал на коленях у Узуи-сана. Новая учебная неделя снова намеривалась разделить их по разным аудиториям, а они и так не могли вдоволь насладиться обществом друг друга. Близился конец обучения Тенгена в Колледже искусств: в доме везде валялись макеты, ватманы с деталями выпускного проекта, а сам мужчина, несмотря на то, что относился к учебе достаточно снисходительно, под конец семестра взялся за ум, с головой уйдя в работу. Агацума понимал, что это ответственное время, а потому старался лишний раз не мешать и временами помогать расслабляться. К великому сожалению Тенгена, парнишка даже иногда уходил на ночевку к себе домой, оставляя возлюбленного перед выступлениями на конференциях и предзащитах наедине с ноутбуком и книгами. Поэтому выходные каждый из них ждал с особым трепетом.
– Тебе точно не нужно позаниматься сегодня? – с некоторым волнением в голосе спросил Зенитсу, мягко положив ладошку на ворот домашней футболки Тенгена, подушечками пальцев касаясь тонкой кожи над ключицами. Тогда мужчина расслабленно улыбнулся и накрыл его руку своей.
– Позаниматься, конечно же, нужно. Поэтому давай ярко вернемся в постель и хорошенько позанимаемся, – приблизившись к его лицу и носом коснувшись щеки, низко проговорил Узуи, отчего у Агацумы мурашки по телу побежали. Парнишка тут же заерзал на чужих коленях, намереваясь слезть, однако его удержали за талию. – Ну куда ты собрался? Ты сам предложил позаниматься.
– Я имел в виду совершенно не то, о чем ты подумал, извращенец! Что будешь делать, если появятся долги?
– Отчислюсь? – совершенно спокойно отозвался Тенген, равнодушно обведя взглядом потолок. На это Зенитсу недовольно нахмурился и вместо того, чтобы погладить любимого по груди, ткнул его указательным пальцем.
– Отчисляться сейчас так модно? – недовольно буркнул блондин и, все-таки освободившись из объятий, слез с чужих колен, забирая со стола их уже пустые кружки. – И не жалко вам потраченного времени?
– Ты все про того мутного парня? Да, тоже не понимаю его: бросить университет ради какого-то унылого Тенмы – как можно было так ошибиться в жизни? – не дослушав его слов, Зенитсу подскочил к нему и хлестнул полотенцем по бедру, окинув Тенгена предупредительным взглядом. Тот только посмеялся над подобной реакцией: Агацума очень сильно привязался к его младшему брату и не любил, когда Узуи отзывался о нем так.
Было непонятно, как Зенитсу и Тенма умудрились поладить, но когда последний, прожив в Японии, меньше месяца, собрался возвращаться в Чикаго, Агацума провожал его как своего хорошего друга, чуть не плача в аэропорту. Тот парень, Кайгаку, который на протяжении всего пребывания Тенмы здесь постоянно гостил в доме Зенитсу, после отъезда младшего Узуи вскоре бросил университет и исчез. Зенитсу, беспокоясь за своего старого товарища, был как на иголках: ходил к нему домой, тщетно пытаясь до кого-то достучаться, выспрашивал у его однокурсников, даже обратился к Аказе. Тот, к слову, когда услышал, что блондину надо от него, помрачнел и в довольно резкой форме отказал, что было не похоже на его обычное поведение. Но вскоре Кайгаку дал о себе знать, причем не самым обычным образом.
