– Кого ты видишь в финале нынешнего сезона? «Львы Детройта» – это ваш главный соперник в Северной конференции? Что ты скажешь о «Ковбоях Далласа»? Они ведь показали лучшие результаты перед началом игр в плей-офф, – с любопытством спортивного комментатора выспрашивал у него Ренгоку, севший рядом с ним и напряженно сложивший руки на колени. Разом лишившийся его внимания Тандзиро теснился возле него, балансируя на подлокотнике. – Прошлый сезон для твоей команды был просто фантаст…

– Я не играл в прошлом сезоне, у меня была сломана ключица, – достаточно грубо перебил его Тенма, желая дать понять собеседнику, что разговаривать дальше он не намерен. Однако Кёджуро, не переставая глупо улыбаться, на это заявление лишь проговорил что-то вроде «ух ты» и продолжил с восторгом смотреть на него. Тогда младший Узуи закатил глаза и перевел взгляд на своего брата. – Этот парень действует мне на нервы. Он вообще понимает, что к чему, или просто обкуренный?

– Что?.. – у Тандзиро из рук выпала пустая бутылка, и мальчишка поднялся на ноги, чтобы видеть их сегодняшнего «звездного» гостя. По лицу друга Зенитсу понял, что тот не собирается пропускать подобное мимо ушей. – Это вы сейчас про Ренгоку-сана? Лучше скажите, что это была такая шутка! Или извинитесь сейчас же!

– Эй, Камадо, с ним бесполезно разговаривать, – пояснил Узуи, небрежно махнув рукой, но это нисколько не успокоило вспыхнувшего негодованием Тандзиро. Удивился даже молчаливо наблюдавший за происходящим Генья: видеть друга в подобном состоянии было чем-то из разряда фантастики.

– Нет! Я никому не позволю говорить такое про Ренгоку-сана! Тенма-сан должен извиниться!

– Извиниться? – как ни в чем не бывало переспросил у Камадо Тенма. – Извиниться перед ним или перед тобой? Ты что, держишь меня за дура…

– Тебе лучше уныло заткнуться, – пресекая все его дальнейшие необдуманные слова, предупредил Тенген. Оба брата коршунами уставились друг на друга, и все присутствующие сразу же ощутили, как накалилась атмосфера вокруг. Беспокойно теребящий рукава своей домашней кофты Зенитсу, внутренне содрогался, готовый в случае чего успокаивать Узуи-сана, чтобы тот не наделал глупостей. Меж тем Тенген, по-видимому, уже не на шутку разозленный поведением младшего, гаденько ухмыльнулся, закинув ногу на ногу и вольготно расположившись в кресле, не спуская глаз с Тенмы. – Это тебе не Чикаго. Здесь никто твоим желанием потакать не будет. Ты совсем не изменился: смотришь на всех свысока и ни с кем не считаешься. Решил, что можешь так вести себя с моими друзьями? А сколько у тебя друзей там, в Америке? – на этих словах почти бесцветные брови Тенмы сурово сошлись к переносице – очевидно, старший брат задел его за живое. Видевший это Зенитсу тут же вцепился в руку Тенгена, однако тот не обратил на это никакого внимания, увлеченный достигнутым успехом. – Тебя никто терпеть не может из-за того, что ты из себя представляешь. Твоими деньгами ничего не решить: друзей и блестящую любовь ты на них не купишь, не дошло еще? А любить такого тебя никто не станет – только твои родители. Да и то, мать тебя уныло жалеет, а отец любит потому, что лучше никого не нашлось. Да, золотой мальчик семьи Узуи?

Они оба так резко поднялись со своих мест, что стоявший Тандзиро тут же опустился на диван, а Зенитсу тихонько ойкнул от того, как стремительно Тенген вырвал от него свою руку. До этого не до конца понимавший, что происходит, Ренгоку напрягся, а Санеми придвинулся на самый край кресла, на котором сидел, неотрывно смотря на вскочившего Тенму. Несмотря на то, что братья имели очень схожие физические параметры, в данный момент младший выглядел более внушительно: во весь свой рост и в темной одежде он действительно напоминал дикого медведя или даже гризли, вставшего на задние лапы и готового броситься в нападение. Однако Тенген даже не думал ему уступать. Тем более когда позади трясся Зенитсу, во все глаза глядя на широкую спину своего возлюбленного.

– Забери свои слова обратно, – бескомпромиссно потребовал младший Узуи, убийственным взглядом прожигая своего брата, на что тот только поджал губы в очередной усмешке, раздражая его еще больше.

– Ты правда думаешь, что если я заберу слова назад, что-то изменится? Да, ты блестяще тупой! В футболе тебе окончательно отшибли все мозги – ах да, точно, там же много мозгов и не надо. Занятие как раз для тебя – бездумно бегать за мячом, сбивая других игро… – договорить свою фразу до конца он не успел, потому как Тенма ни с того ни с сего с размаху проехался кулаком ему по скуле, заставляя замолчать. Тут уже на ноги повскакивали все. Зенитсу, испуганно вскрикнув, бросился к Узуи-сану, схватив его пошатнувшегося со спины и не давая осесть на пол. У Тенгена на мгновенье все перемешалось перед глазами от острой боли, сковавшей мышцы лица – сначала его охватил какой-то непонятный страх, задрожали ноги и руки, а потом пришло осознание. В голове билась одна мысль: младший унизил его при Зенитсу и друзьях. Ярость от этого мгновенно затопила его изнутри, и кулаки сжались сами собой – он бездумно оттолкнул что-то взволнованно причитающего Агацуму и кинулся на брата, который успел уже отправить в нокаут постаравшегося скрутить ему руки Кёджуро.

В тот момент Тенгену было не важно, куда бить, главное – сделать ему как можно больнее. Прежде драться ему приходилось редко: с этим он завязал еще в средней школе, когда после одной хорошей драки никто не решился к нему больше подходить. А вот Тенма, судя по всему, в этом ремесле преуспел, живя в Америке и играя в один из самых травмоопасных видов спорта. То, что он уступает младшему брату, Узуи понял спустя пару ударов, однако до того, как Санеми и Кёджуро оттащили Тенму назад, к дивану, он все-таки успел несколько раз хорошенько вдарить младшему. Потому перед ним возник Томиока – на удивление, тот, несмотря на свою скромность, оказался достаточно крепким и быстро оттолкнул Тенгена назад, а Агацума практически насильно усадил разошедшегося мужчину в кресло, вставая перед ним и обхватывая лицо руками. И только тогда, увидев его испуганные глаза, которые были уже на мокром месте, Узуи наконец-то понял, что творит что-то не то.

– Ты что, с ума сошел, Узуи-сан?! – срывающимся голосом кричал на него Зенитсу, дрожащими руками держа за щеки, и завороженно смотрящий на него Тенген даже не обращал внимания на то, что пол лица горит от боли при прикосновениях Агацумы. Рядом ошарашенный Генья подсовывал ему под руку банку охлажденного пива из холодильника и полотенце, чтобы приложить к начавшим опухать ушибам. – Что ты хотел решить, кинувшись на него?! Ты же старше!

– А что он терпеть это должен, а?! – тут же откликнулся на его слова Санеми, все еще державший вырывающегося из их рук Тенму: младший Узуи, несмотря на то, что его держали два здоровых парня, все равно порывался вновь кинуться на брата. Взволнованный Тандзиро хлопотал позади Ренгоку, которому тоже не слабо досталось. – Сиди смирно, придурок! Иначе я не посмотрю на то, что ты какая-то там звезда НФК! Я тоже иногда хочу врезать Узуи, но он, мать твою, мой друг, а ты переходишь все границы! Пошел на хрен, мудак!

– Тенма! Мы тебя отпустим, если успокоишься! Слышишь? Успокойся! – повторял Кёджуро, помогая старшему Шинадзугаве его держать. Отвечать как-то на полученный точно в левый глаз удар, он не собирался, несмотря на то, что место ушиба горело и пульсировало.

– Нас тут больше, и мы тебя в японский асфальт закатаем, мудила!

– Я понял, – с нажимом проговорил младший брат Тенгена, переставая сопротивляться, отчего и Санеми, и Кёджуро мысленно выдохнули, но не ослабили хватку. – Я не буду больше его трогать. Довольны? Руки от меня убрали. Живо.

Ренгоку и Шинадзугава медленно, все еще с настороженностью ожидая, что он вновь решит выкинуть что-нибудь, убрали руки и отошли назад, оглядывая насупившегося парня. Тот действительно больше никуда не дернулся, оставшись сидеть на месте. К Кёджуро тут же подскочил перепуганный Тандзиро, осматривая вздувшуюся кожу под глазом и наливающиеся кровоподтеки.