Вскоре мы отправились в путь, Садри ехала с нами до границы телестре. Было прекрасное звездное утро, дорога была грязной из-за вчерашнего дождя, но пригодной для езды. От земли подымались теплые испарения, кисловато пахнувшие мшистой травой и сладко — листьями зику.

— Телестре в любое время открыта для вас, если будете возвращаться этой дорогой. — Садри восседала на своем черном мархаце. Она подмигнула мне. — И помните о Ханатре, если речь будет идти о путешествиях в ваш мир… и если я не окажусь при этом необходимой, то Герен обязательно воспользуется таким случаем.

Мы перевалили еще через один горный отрог и к середине утра спустились в покрытую лесом долину. Лапуур с его скудной кроной уступил место широколиственному дереву зику, долее высокому и мощному. Бронзово-бурая листва давала нам тень, когда мы следовали извилистой тропой.

Тени цвета индиго рассеивались сумраком леса. Потом снова прорвалось солнце, и вдруг мы оказались в море яркого, окрашенного, как сапфир, света. Под стволами зику цвета бронзы росла темно-синяя разновидность похожей на мох травы. Копыта мархацев погружались в нее на глубину, равную длине пальца руки, и это приглушало звук их шагов. Глубина леса имела лазурно-голубой цвет, светилась, словно море, и над голубым, покрытым тысячами цветков мхом пылал красный огонь зику. Все всадники замолчали, они ехали все осторожнее, на лицах застыло выражение напряжения. Не слышно было даже криков рашаку.

— До того как появились телестре, это место называли старым всемирным лесом, — сказала Рурик, когда мы снова выбрались на солнечный свет и поехали через поля. — Кое-кто говорит, что прежде он простирался от Топей до самого моря.

Марик во время поездки бросил свое лассо и поймал нам птицу-ящерицу, которую Хо-Телерит изъяла у него для обеда.

Я впервые смогла рассмотреть вблизи одну из этих летучих ящериц. У них были на крыльях покрытые коричневыми пятнами перья, они же имелись и на спине, остальная часть тела была чешуйчатой. Узкая, треугольной формы, голова со снабженными зубами челюстями. У животного также имелось четыре вооруженных когтями лапы.

— Рашаку-дья, — сказал Марик. — Раньше я ловил их петлями в дуплах деревьев в горах возле Римона. Они вкусные, т'ан.

Был долгий день, мы добрались до Шераты только во вторые сумерки. Общественный дом стоял на границе трех телестре, он использовался всеми поочередно. Это было низкое и обширное строение со стенами из глины с соломой.

— Он был здесь до нас, — сказала Рурик, подойдя ко мне, когда я смотрела, как Гера вели в хлев.

— Наш преследователь?

— Один человек продвигается вперед быстрее, чем большая группа всадников. И он может легко догадаться о нашем маршруте. — Она наморщила лоб. — Завтра мы будем находиться в горах, где он будет должен очень близко подойти, чтобы видеть нас, и подождем, больше ли повезет разведчикам Хо-Телерит.

Мы сидели возле выходившего во двор окна другого, ветхого, общественного дома. Вечер снаружи все еще был жарок и тих. Жара поднималась с сухой земли, рябила над жнивьем, где небольшими кучками в форме яйца было сложено сено. Казалось, они скрывали большое число низко наклонившихся людей. Горы скрывали горизонт на западе. Мы два дня ехали в северо-восточном направлении, покинув Шерату.

— Кто бы он ни был, он знает свое дело. И ему везет, — резюмировала Рурик.

— Они потеряли его из виду в лесах перед Торфелем, т'Ан командующая. — Хо-Телерит только что получила сообщение от своих разведчиков, с удрученным видом появившихся во дворе.

— Как далеко отсюда это было? — спросила Рурик.

— Четыре зери. Может, пять.

— М-м-м… Да, хорошо, Хо-Телерит. — Она посмотрела вслед уходившей женщине. — Не люблю, когда меня преследуют и я ничего не могу против этого предпринять, Кристи.

— Вот как? — Мне хотелось, чтобы она продолжала говорить.

Она развернула на подоконнике карту.

— Мы находимся вот здесь, на северной границе гор. Корбек расположен выше Ремонде… Отсюда вы можете понять, что прямой путь ведет еще севернее через Бринор.

— Он ожидает, что мы поедем здесь. — Он принял у меня в голове известный образ, хотя никто до сих пор не был способен дать нам его подробное описание.

— Есть шанс, что разведчики Хо-Телерит прогнали его сегодня с нашего пути. Он пойдет точно на восток, прямо по этой пустоши. — Она убрала свои растопыренные пальцы с карты, которая после этого сразу же свернулась в трубку. Рурик провела себе рукой по гриве. — В Теризоне находится Теократический дом, там мы сможем отдохнуть, а на следующий день поедем дальше на север.

Я больше не чувствовала себя так, как в начале пути, когда уже казалась себе наполовину калекой, проездив весь день верхом, но очень устала и покрылась дорожной грязью, а мой желудок был слегка расстроен непривычной пищей.

— Как далеко до Корбека? — спросила я.

— Две недели, может быть, дней двадцать. Да, вспомнила, — добавила она, — как хорошо вы знаете диалект Ремонде?

— Практически никак.

Южная земля пользовалась по меньшей мере семью различными языками, не отмеченными на гипнолентах. На них не было ничего о диалектах, а все телестре говорили до известной степени на своих наречиях. Провинции обращают внимание скорее на языковые различия, чем на политические границы.

— Я была там примерно восемь лет назад, когда несла службу в гарнизоне на Черепном перевале. Я расскажу вам об этом, если хотите послушать, — предложила она, — и если вас это не затруднит, то я буду говорить на мелкатийском диалекте.

— Мне все равно, если это вам нетрудно.

— Смешные люди эти ремондцы, — сказала она. — Интересно будет посмотреть, что там изменилось с тех пор, как я была там последний раз.

По другую сторону гор почва состояла из податливого торфа и была покрыта низкими кустами, называемыми птичьим крылом, потому что на их желтых листьях имелись похожие на перья узоры. Наши повозки едва проходили по болотистой почве.

— Вон там, — сказала Рурик, когда солнце стало отбрасывать наши тени на восток, прямо перед нами. — Это Теризон.

Почва стала более сухой, и появились группы деревьев с серебристой корой. Темная масса, которую я до того приняла за кустарник, превратилась, благодаря улучшившейся перспективе, в скопление зданий.

— О, Богиня! — прошептал рядом со мной Марик. — Взгляните на это!

Я разделяла его изумление: зрелище отличалось от всего, что я до сих пор видела в Имире.

Это были два или три соединенных друг с другом здания. Ни одна из стен не имела изгибов. Выше щелей окон нижнего этажа стены выступали наружу, соединялись затем с соседними и образовывали таким образом общий верхний этаж. Крыши поднимались вверх, как купола луковичной формы.

Когда мы подъехали ближе, я увидела, как последние лучи солнца позолотили стены.

— Это древнее место, как мне говорили, но у него добрая слава.

Рурик ударила пятками по похожим на бочарную клепку ребрам мархаца и поспешила вперед. Пыль, казавшаяся на мне почти черной, выглядела на ней серой. Я наблюдала, как она достигла внешней стены и остановилась, поговорила с кем-то и затем спешилась.

Марик держался рядом со мной, даже тогда еще, когда мархацев отводили в хлев. У него опять было недовольное выражение лица. За этой маской скрывалось то, что можно было бы назвать почти суеверным благоговением перед доисторическими сооружениями.

Внутри извивающегося входа было темно, кирпичные стены бурого цвета расступались, оставляя место для выложенного серыми каменными плитами пола. Я стояла там вместе с Рурик и Кемом и пыталась еще что-нибудь разглядеть; мои глаза еще не привыкли к темноте. Пока мы тут находились, вошло несколько аширен. На них были халаты из хирит-гойена и повязанные вокруг талии наподобие фартуков отрезы ткани. Войдя, они подошли к плоским желобам с водой в полу, встали в них и смыли грязь со своих ног. Отрезы тканей использовались для вытирания ног, после чего были брошены в каменное корыто. Дети смотрели на нас своими светлыми птичьими глазами, но ничего не говорили. Рурик, как мне казалось, ничего не стоило стоять и ждать.