И вдруг все тролли ахнули.

Гигантские ледяные оковы сковали ящера, и тот взревел от ярости. Баталия подловила момент и запрыгнула на его спину, забросив в пасть стремена. Лёд покрылся трещинами и, казалось, вот-вот выпустит зверя из ловушки, но жрица успела усмирить его при помощи заклинания. Ящер покорно опустил голову, лёд вокруг его лап растаял, но гигантский хищник и не думал сдвигаться с места. Баталия мягко толкнула Головокуску ногами в бока, не останавливая его усмирение, и ящер зашагал в сторону ошеломлённых троллей.

— Дальше сами, — гордо скомандовала жрица.

Вол’джин прошёл ей навстречу и с наигранным недовольством окинул взглядом нового ездового животного эльфийки.

— И что нам с ним теперь делать? Он настолько огромный, что из-за него мы можем себя не прокормить. А если его недокормим, то он сожрёт нас.

— Вряд ли вам придётся конкурировать за еду: вам нравится моджо, а ему — дворфы, возможно — другие представители Альянса. Придётся вам подсобить мне в поисках его любимого корма, в одиночку я, наверное, действительно не справлюсь, — Баталия обняла всё ещё подчинённого ей ящера за шею и с кокетливой ухмылкой взглянула на вождя.

— Нет, представители Альянса нам будут нужны для других целей. Если ты дойдёшь с нами до конца, и если твоя Головокуска не съест тебя ненароком, то всё узнаешь. Давай, слезай с неё, — с интонацией, не допускающей возражений, проговорил Вол’джин. Он подал Баталии руку, помогая спуститься на землю. — И не говори о лоа в такой манере, жрица, — тролль заговорил ещё тише и слегка сжал руку эльфийки. Вол’джин сурово смотрел в её глаза, не столько желая её запугать, сколько проверяя её.

— Я достаточно почтительно к ним отношусь, чтобы иметь право хотя бы говорить о них вслух, как ты. Было бы это не так, меня бы, вероятно, постигло наказание.

— Ты смелая. Ты смогла перечить Верисе, своей командующей. Многие назвали бы твою строптивость преступной, и с ними действительно трудно спорить, но я считаю это достойным, пусть и рискованным решением. Для наших жрецов очень важна смелость, поскольку все они так или иначе говорят с самими лоа. И многие начинают трусливо лепетать и дрожать, когда слышат ответы на их мольбы. Я бы спросил у тебя — не побоялась ли ты на их месте, но я, как мне кажется, уже знаю ответ.

— Это неудивительно, так часто бывает — в наших вожделенных мечтах таятся самые потаённые страхи. Жрецы молятся богам, в глубине души не веря, что когда-нибудь их монолог обратится в диалог. И, когда их мечта сбывается, многие, те кто слаб духом, впадают в безумие. Не скажу, что я повидала много ужасов в своей жизни, совсем нет, но достаточно, чтобы теперь почти ничего не бояться.

— Почти? — заинтересовался Вол’джин. — Чего же ты боишься?

— Я расскажу, когда мы придём на Острова Эха, — она лукаво усмехнулась и искры пламенеющей надежды на новую жизнь проявились в её взгляде.

*

Вол’джин держал в руках обычный жреческий манускрипт, оформленный по всем традициям эльфов крови. Примечательным троллю показалась лишь необычайная поношенность всей книги — от украшений, до страниц. Тем временем Баталия не отводила взгляда от этой вещи; как она сказала — это самое ценное из всего, что она имеет.

Вождь Чёрного Копья открыл манускрипт, но внутри оказались магические тексты на талассийском языке. Не похоже было на то, чтобы Баталия так дорожила подобным. Тролль поднял взгляд и увидел в лице эльфийки вызов и озорной блеск глаз — значит, с манускриптом всё действительно обстояло не так просто. Он взял пальцами одну из страниц и посмотрел на просвет, но увидел лишь текст, написанный с другой стороны. Взглянул на разворот под разными углами, но очень старая бумага никак от этого не менялась. И вдруг Вол’джина осенило: ведь Баталия, как и он, владела заклинаниями школы Света и Тьмы. Его руки окутало сначала золотое, а после приглушённо-лиловое свечение, эльфийка даже напряглась, подумав, что загадка манускрипта была раскрыта троллем, но это оказалось не тем, о чём она подумала.

— Если бы кто-то в моих прежних краях узнал бы, что я всегда ношу в левой руке, то я бы сейчас здесь не сидела. Но я спокойно прошла с этим манускриптом всю жизнь, не боясь посторонних глаз. Тот, кто оставил его, доверил содержимое мне, и тогда, чтобы прочесть, мне тоже пришлось…показать книгу тому, кому я могла доверять. Теперь такая задача предстоит тебе.

— Я доверяю каждому в своём племени, я могу показать им? — Вол’джин был в смятении и его любопытство стало больше, чем горделивая амбиция найти разгадку самостоятельно.

— Ты можешь показать даже мне, — улыбнулась эльфийка.

И вдруг тролль всё понял: прочитать можно лишь глазами другого. Жрецам это действительно под силу, и Вол’джин применил к Баталии Внутреннее зрение. Он начал листать книгу, пока в середине не нашёл первые слова, написанные по-особому — хаотично, словно второпях.

«Баталия, моя дорогая сестра! Я была рада видеть тебя целой и невредимой! Уверена, тебе интересно, что со мной случилось. Если ты это видишь, значит, я не ошиблась — ты действительно очень умна и талантлива. Тебе надо сберечь себя, потому уничтожь эту книгу, когда дочитаешь…»

— Автор просит тебя уничтожить книгу, а она оказалась аж в моих руках, как так? Ты же говоришь, что её содержимое было для тебя смертельно опасным, но кому ты тогда могла доверить такие сокровенные тайны?

— Возле моего дома приблудился кот, я его досыта накормила и взяла на руки. Он смиренно просидел на моих коленях, пока я читала, и ни одной живой душе даже в голову не пришло, что содержится внутри. Меня проверяли множество раз, и «просили» посмотреть книгу — но каждый раз мимо.

— Умно, но как ты поняла, что ты сможешь прочитать её при помощи Внутреннего зрения?

— Именно сестра научила меня ему. К тому же, я иногда ощущала, как она смотрит на земли эльфов моими глазами. Я в такие моменты всегда оставляла свои дела и… отправлялась на прогулку.

Хоть Вол’джин и слушал о том, как Баталия помогала их общим с син’дорай врагам, эти рассказы его очень увлекали. Он продолжил читать.

«Саранатель и Кипранир разбудили меня среди ночи и сказали следовать за ними. После того, что произошло, я никому из отряда не доверяла, но мне ничего не оставалось, кроме как пойти. Они сказали, что ранен один из следопытов. Подгадали, ублюдки, такую ночь, что в небе ни звёзд, ни луны. Я попыталась применить заклинание, чтобы подсветить путь, но мне запретили. Мы долго шли, к самой границе с троллями, пока в один момент мою ногу не пронзила боль. Эти двое рассмеялись и сказали, как сейчас помню: «Когда дикари будут разделывать твою тушу, вспомни, как пошла против нас ради них». Меня охватила такая ярость, что я попыталась встать на ноги, но зубцы гигантского капкана мне этого не позволили. Я рухнула на землю и просто смотрела им вслед. Меня начал охватывать озноб, рана ужасно болела, залечивать её было бесполезно, бороться с ловушкой — тоже. Они хотели, чтобы со мной расправились тролли из Амани. Я приняла это как один из самых вероятных сценариев и просто расслабилась. Если они меня убьют, то эта смерть будет для меня более чем достойная.

Уснуть так и не удалось. На рассвете они действительно меня нашли. Сначала меня увидел один из них, а потом вокруг меня их было столько, что за их плечами ничего не было видно. Тролли радовались, думая, что это очередной следопыт, попавшийся в их путы. Меня поволокли за руки, не снимая капкана. Если к той боли я могла привыкнуть, то ощущения, когда капкан бился об камни, были совсем новыми и невыносимыми.

«Снимите капкан» — я попросила на их языке. Мне повезло, что они не согласились.

Зул’джину успели доложить о том, что меня нашли. Меня бросили к его ногам, и тот рассмотрел, что на моей ноге была не их, а эльфийская ловушка. Вождь сообщил об этом. Я помню, как они все расхохотались, решив, что я попала в неё по неосторожности. Все кроме него. Он понял, но ещё долго не мог поверить в то, почему со мной так поступили. Моё спокойствие и умиротворение в тот момент, когда Амани обнаружили меня, видимо, заставило их думать, что я сама — ловушка эльфов. Но ты и сама понимаешь, что нет такого эльфа, кто был бы так же глуп, как и дерзок, чтобы задумать подобный обман.