— Понял. Скажи, когда они начнут.

— Они натянули тетиву, — предупредила Грейс, — а теперь отпустили.

— Не бойтесь, — скомандовал Алонсий и поднял руки вверх, укрывая весь пост Лиги световым куполом. Подожженные стрелы ударялись в него, затухали и отлетали в сторону. Фаол намеревался долго удерживать барьер. Лицо жреца раскраснелось и вспотело, на лбу выступили вены, но усталость не отразилась на прочности щита.

В какой-то момент Грейс ощутила дуновение ветра где-то за спиной, что, хоть и было свойственно для ущелья, не поддавалось объяснению сейчас, с учётом купола над ними. Она собралась сказать об этом, но в этот же момент из ниоткуда материализовались три разбойника. Светловолосая эльфийка со смехом ударила Грейс кинжалом в спину, а двое отрекшихся, похожих друг на друга, как близнецы, одним махом лишили жизней двух стражников. Разбойники прервали заклинание Алонсия и он молниеносно поразил одного из них проклятьем, но они исчезли так же быстро, как и появились. То, что он отвлёкся, позволило Осквернителям начать новый обстрел. Лежащая на земле Грейс через боль заставила себя встать на ноги и успела отреагировать, заблокировав их своим куполом, пусть и не таким надёжным. Однако одной из стрел удалось пролететь. Она попала в одно из хозяйственных помещений, которое тут же охватило пламя.

Бойцы Лиги Аратора безуспешно пытались обнаружить осквернительских разбойников, а другие бросились тушить пожар. Алонсий замер в ужасе, глядя на то, что обстрел прекратился, хотя купол им больше не препятствовал.

— Почему так побледнели? — раздался насмешливый голос откуда-то сверху. — Пока вы забились в эту норку, мне незачем убивать ваши жалкие остатки. Тем более ваших жрецов. Вы можете попросить ваших магов телепортировать вас в какое-нибудь безопасное место вроде Штормграда, но тогда нам станет слишком скучно. А на сегодня мы вдоволь повеселились, предлагаю отпраздновать очередной день вашего позора. И нам, и вам.

Грейс подняла голову и увидела силуэт эльфийки в длинном одеянии и капюшоне. В её руках была Анафема, иная форма посоха, как у Алонсия.

— Мой посох, она отобрала его, когда я был без сознания, — со злостью процедил Донал.

— Кто это? — лишь это смогла вымолвить Грейс. Речь эльфийки крови настолько её ошарашила, что она на мгновенье даже позабыла о боли в спине.

— Это и есть тот новый командир Осквернителей. Помнишь, я говорил о потенциале? Вот в ней столько силы Света в самом буквальном понимании, что она, кажется, от неё обезумела. Эта эльфийка действительно могущественная жрица, даже не смотря на её возраст, но она стала чудовищем пострашнее, чем слуги Плети, — Алонсий был так же впечатлён.

— Откуда у неё такая сила?

— Я могу только предполагать, и то основываясь на слухах.

Алонсий зажал чистым платком рану Грейс и поднял, чтобы унести с поля боя в их палатку. Он посадил её перед собой, убрал окрасившиеся в алый пряди волос, осторожно распустил остатки шнуровки и начал исцеление. Заклинание было сильным и приносившим жрице огромное удовольствие, поэтому ей даже стало досадно, что Фаол управился с её раной так быстро.

— Эта разбойница сильно тебя ударила, но убивать не собиралась — она использовала только замедляющий яд. Вообще, говорят, что Осквернители приходят каждый день маленькими группами, чтобы постепенно подтачивать силы Альянса. Нежить не нуждается во сне, поэтому атакуют и днём, и ночью. Они и раньше так делали, когда людей в Лиге Аратора было ещё больше. Так они «готовили» их к битве, изматывая и сводя с ума бесконечными диверсиями, а теперь, видимо, играются с нами, как кошка с мышкой.

— Значит, не нужно ждать очередного нападения, сидя в расселине. Нашим надо во что бы то ни стало пройти вперёд, неужели они этого не понимают?

— Им нужно больше лекарей, хотя бы каких-то. И подняться наверх, верно, — Алонсий задумался, рассматривая обнаженную спину жрицы, сидевшей перед ним, и кожу, где только недавно был порез. — Ты молодец. Не растерялась, даже когда была ранена. Другой бы пополз в укрытие да лечил бы самого себя. Но то, что ты применила купол — сильное и энергозатратное заклинание, говорит о твоих больших способностях и хороших моральных качествах.

Фаол прикрыл спину прядями, не отказав себе в желании провести по ним рукой. Грейс прогнулась от приятных прикосновений и обернулась, с улыбкой взглянула на него и покраснела.

— Я и не могла бы поступить иначе. Потому что так вы меня учили.

*

Шли дни и локальные войны между отдельными отрядами Альянса и Орды отошли на второй план перед угрозой Плети.

— Вы знаете, что совсем скоро я отправлюсь к Стратхольму, чтобы поддерживать силы Серебряного Рассвета. Не буду лукавить, эта миссия смертельно опасна, но я не имею права оставаться в стороне. По этой причине я не стану никого принуждать пойти за мной — в этом ордене и так достаточно отважных жрецов и паладинов, пришедших по своей воле. Я вас всех собрал для того, чтобы рассказать об одной важной духовной технике, потому что я, как ваш наставник не смогу всегда наблюдать за вашими деяниями и давать им справедливую оценку. Чтобы правильно пользоваться и силами Света, и силами Тьмы, нужно уметь очищать свою душу. Каждый из нас был на войне, да и без неё совершил множество грехов, которые тянут нас ко дну, словно незримый якорь. Вы можете исповедаться мне или освободиться от тайны, которая вас тяготит. Предлагаю вам открыть душу и попробовать. Приходите в любое время до полуночи. Я хочу узнать, насколько вы открыты, честны и доверяете мне. В завершение я скажу: я был горд быть вашим наставником, пусть некоторые из вас и оказались трусами, — Фаол подразумевал тех, кто панически боялся идти помогать поражённым Плетью, — ведь даже они что-то да почерпнули от меня. Я желаю вам применять ваши знания во благо и не отворачиваться от тех, кто просит вашей помощи. Даже если мы видимся в последний раз, это будет лучшей благодарностью за проведённые вместе дни и годы.

Алонсий закончил речь и ушёл.

Бенедикт и Грейс дождались почти самой полуночи, чтобы, всё же, исповедаться, как и хотел Фаол. Грейс отправила Бенедикта первым, чтобы узнать, как всё пройдёт у него.

— Чувствуешь после этого лёгкость души? — съязвила Грейс, когда её товарищ вернулся.

— Насмехаешься над речью своего наставника? — протяжно и с укором произнёс он, проговаривая последнее слово по слогам.

— Нет. Пойду и я поговорю. Если Алонсий сказал, что это поможет мне стать лучше как жрице, то я сделаю это.

Грейс шагала по наосу и собиралась с духом. Она, конечно же, могла бы рассказать о тщеславии и прочих очевидных грехах, о которых рассказывали до неё очень многие, не пожелавшие искренне открыться, но ей хотелось довериться и ощутить ту самую лёгкость, которую пророчил ей Алонсий.

Сам Фаол сидел в некотором огорчении после беседы с Бенедиктом. Тот, кому он посвятил добрую часть своей жизни, сумел к этому моменту обрести силу и недюжинный разум. Он помнил его ещё подростком, энергичным, импульсивным, наивным в своём максимализме, но добрым и справедливым. И конечно же учитель осознавал, что с годами от этого юноши осталась лишь энергия, которая легко могла бы отвернуть его с пути Света. Таковым был Бенедикт и изменить его Алонсий легко бы смог, зная ученика лучше, чем его когда-либо знали родители. Но он считал это преступным, ведь был убеждён, что каждый человек уникален и имеет право самостоятельно прокладывать свою стезю.

Теперь Алонсий с некоторым волнением ожидал беседы с Грейс.

— То, о чём хотела бы сознаться я, не совсем грех или что-то плохое, — она нервничала и каждое предложение оканчивала глубоким вздохом, — но это меня тяготит. Вам, возможно, и не вообразить, как мне сложно это сказать, но вы велели открыться, чтобы стать лучше, и я хочу попробовать.

— Не бойся, Грейс, излагай, — из другой половины исповедальни послышался спокойный и уверенный голос Алонсия.

— Вы нас учили, что наши заклинания и молитвы должны быть обращены к Свету, но у меня не получается. Источник моих сил и радости — это не Свет, даже не Тьма или какая-то иная сила, а человек.