— Вы знаете, тут нигде нет ставней, — с победной ноткой в голосе, но без ощущения триумфа госпитальерка обличила прорицателя в ошибке. Тот лишь взглянул на неё исподлобья, словно она сказала что-то недопустимое, а затем продолжил возиться с остывшей костлявой рыбой. Башира горестно вздохнула и также занялась своей нехитрой трапезой, не говоря более ни слова: обсуждать этот вопрос бессмысленно, либо Якуб не имел по этому поводу никаких догадок, либо же знал слишком много, о чём не желал с ней делиться. Он выглядел особенно мрачно, а от вчерашнего праздного веселья на его сухом лице не осталось и следа. Робко, словно это не позволительно, девушка дотронулась до его костлявой, увитой выпирающими венами руки, и это прикосновение вывело эфенди из забытья. Прорицатель взял её ладонь и без слов смотрел на Баширу. Она тоже задумалась, а затем озвучила свою мысль.

— Стук среди ночи древние трактовали как предупреждение… Я читала об этом у какого-то античного автора. Кажется, у Артемидора.

Якуб удивился и воспрянул духом, ведь его ханым и вправду понимала его и знала гораздо больше, чем он вообще мог ожидать от кого-либо из своего окружения. Ум и сила этой француженки с каждым днём всё сильнее умножали его уважение к ней. Теперь он мог не бояться, что её испугают его пророчества, напротив — спокойствие девушки передавалось и ему. Он поднёс миниатюрную руку девушки к губам и поцеловал.

— Завтра мы уедем. Кто или что бы это ни было, оно хочет, чтобы бы покинули это место.

— А что, если наоборот — оно предупреждает о том, чтобы мы оставались здесь? Даже этот проливной дождь, заперший нас в доме?

— Одному лишь Аллаху ведомо, — проговорил мужчина, задумавшись над этим предположением.

*

Башира шла под руку с Якубом, выглядя под стать ему, даже взор её светлых глаз рядом с ним становился каким-то отрешённым и задумчивым. Стражник указал им место в увитой лозой беседке и подозвал служанку, в руках которой лежал непонятный свёрток. Когда девушка подошла ближе и протянула загадочную вещь, ханым эфенди перехватила её, и уже сама отдала мужу. Провожаемая недобрым взглядом, хатун быстро зашагала прочь и скрылась за массивными дверями, ведущими во дворец её госпожи. Прорицатель развернул мешковину и увидел богато расшитый хиджаб, принадлежащий жене наместника Бурсы, и погрузился в раздумья о судьбе его владелицы. Госпитальерка же наблюдала за ним, любуясь его особой завораживающей красотой, и наслаждалась жизнерадостным пением птиц.

— Я готов, — с уверенностью опытного ведуна произнёс он.

— А знаете что, — остановила его девушка, — я могу сама пойти к этой женщине и передать всё, что вы мне скажете. Мне интересно увидеть дворец изнутри и познакомиться с его госпожой. И ни у вас, ни у неё не будет проблем, — довольная своим планом, Башира заискивающе улыбалась.

— Это хорошая идея, мне и правда так удобнее. В любом случае пришлось бы через кого-то передавать.

Мужчина придвинулся ближе к своей юной жене, привычным движением убрал волосы с её плеч, оголяя шею, и без особой на то надобности, будто бы опасаясь нежелательных слушателей, начал шептать ей на ухо нужные слова, обжигая кожу горячим дыханием и слегка касаясь её губами. У француженки перехватило дыхание, и совсем расхотелось уходить куда-либо от эфенди, а он, видя, как она реагирует на его провокации, начал ухмыляться. Нехотя иоаннитка встала и медленно зашагала к стражникам, которым было велено провести прорицателя к госпоже.

Наверху, в невообразимо просторных покоях её встретила женщина поразительной красоты и роскоши. Она была облачена в изумрудное платье, расшитое золотыми нитями и драгоценности, казавшиеся слишком огромными для такой тонкой шеи и миниатюрных рук, а бронзовые локоны увенчивала корона, достойная султанш. Убранство покоев только дополняло её величие, и указывало на несметные богатства того, кому всё это принадлежит.

— Устадашах Ханым Эфенди, — первой представилась юная госпожа, жестом повелевая прислужникам выйти. Жене прорицателя девушка виделась сверстницей, если даже не младше неё. Ладонь с перстнями на каждом пальце покоилась на заметно выпирающем животе ханым.

— Башира Ханым Эфенди, — подойдя ближе, назвалась она. Несмотря на всё богатство первой, они были равны по статусу, потому госпитальерка не поклонилась.

— Как ваш путь? — вежливо справилась ханым и указала рукой на место возле себя.

— Спасибо, — улыбаясь хозяйке ответила француженка и села на тахту.

— Дай Аллах, вы с добром.

— Сегодня есть, чем вас обрадовать, Устадашах Ханым. Иншалла, всё то, что увидел мой муж, произойдёт с вами в действительности.

— Ходит молва, что все его предсказания сбываются.

— Верно, — с гордостью ответила Башира.

— Но они всегда мрачны и наводят ужас.

— Якуб Эфенди говорит лишь то, что видит. Не он выбирает судьбу для тех, кто к нему обращается. Но для вас я принесла добрые вести.

— Как интересно — Башира, приносящая добрые вести.

— Nomen est omen, — не задумываясь ответила ханым, а затем опомнилась, и перевела для своей собеседницы, — «Имя — это знамение».

— И что же меня ожидает? — с нескрываемым любопытством спросила Устадашах.

— Вы беременны. И родите здорового сына. Он будет похож на вас…

— Сколько ещё у меня будет детей? — нетерпеливо перебила её юная госпожа.

— Ещё четверо, — видя радостный блеск в глазах жены наместника, Башира и сама повеселела.

— Амин. Да пошлёт Аллах и вам такое счастье.

— Амин, амин, — засмеялась француженка, благодарная за такое пожелание.

— И давно вы замужем? — ханым искренне заинтересовала гостья. После никаха ей приходилось видеть самых разных людей, но только не сверстниц, да ещё и таких необычных.

— Ещё и месяца нет, — мечтательно проговорила Башира, погрузившись в фантазии о том, какой будет её жизнь дальше.

Госпожи разговорились, пока служанки подносили им яства и напитки, и госпитальерка лишь изредка отвлекалась, поглядывая в окно на беседку. Они испытывали друг к другу взаимную симпатию, и, возможно, девушки стали бы подругами, но они жили слишком далеко, а эта встреча — не более, чем работа Якуба, и вряд ли снова повторится. Башира понимала, что пора уходить, и напоследок передала предсказание до конца.

— Ваш муж станет очень влиятельным человеком в Османской империи и самым богатым из всех. Он дослужится до дефтердара и за ним пойдёт народ. Большего мне не рассказали.

Устадашах Ханым Эфенди внимательно слушала, выискивая скрытое предостережение, но его не последовало, что и успокоило душу юной госпожи. Служанка передала Башире заранее приготовленный мешок с золотом, а затем жена наместника передала ещё один от себя, более увесистый.

— Это вам на новую жизнь, чтобы вы пустили крепкие корни на этой земле, — пытливый взор Устадашах подметил больше, чем рассказала француженка.

— Да вознаградит вас Аллах, — та лишь смутилась и поблагодарила госпожу за щедрость. Беседа с ней ободрила госпитальерку и подарила прекрасные надежды.

*

Госпитальерка сидела в лодке, понуро глядя в сторону дворца. Место, которое она желала покинуть живой или мёртвой, сейчас было в опасной близости от неё, но тоску навевало совсем не оно. Якуб снова отправился в Мраморный павильон для встречи с коварной и вероломной Хюррем Султан. Как не нравилась Башире сама мысль о гаремных рабынях, вопрошавших прорицателя о своей судьбе, так и работа с хитрыми приближёнными султана — хождение по острию кинжала ради пригоршни монет. За себя же она теперь не беспокоилась: кто вспомнит калфу, высланную в Старый дворец, вероятно погибшую в огне или лесу? Намного большая угроза нависала над её возлюбленным, но говорить с ним об этом было без толку.

Она уже не могла спокойно ждать, словно чуяла опасность, но эфенди пришёл быстрее, чем обещал. Он выглядел совсем невесёлым, но, встретившись с игриво блестящими глазами юной жены, его уста изогнулись в лукавой ухмылке. С трудом справившись с узлом, мужчина отвязал лодку, и начал грести, отходя от опасного берега. Зайдя в течение, он отпустил вёсла, и повернулся к ханым.