— Ты её убила? — хладнокровно уточнила султанша.

— Да, простите, я хотела остановить её любой ценой, — каждое слово давалось с трудом. Иоаннитка потеряла силы даже дышать, не то что говорить о случившемся.

— Успокойся, — устало вздохнула госпожа и подняла лицо девушки за подбородок. — Ты правильно поступила, эта ведьма Хюррем давно покушается на меня и моего шехзаде. Но увы, даже если твою невиновность докажут, наказания не избежать. Ты так мне понравилась, и я пророчила тебе блестящее будущее, хотела выдать за какого-нибудь пашу. Ты верная и преданная, тебе не интересен гарем. Мне очень жаль.

— Меня казнят? — едва слышно прошептала Башира.

— Мне придётся сослать тебя в дворец Плача.

— Что это за место?

— Старый дворец в Эдирне. Его так прозвали, ведь в стенах его слышны лишь стенания ненужных брошенных женщин. Туда попадают все, кто впал в немилость падишаха или совершил преступление. То, что ты сделала, не так страшно, но вряд ли ты сможешь вернуться в Стамбул.

Второй шаг был сделан.

========== Полумесяц — Глава VI ==========

Я стою в темноте,

Для одних я как тень,

Для других невидим…

— Это Башира-калфа, её прислали из Топкапы. Отныне она будет трудиться на благо нашего гарема, — громко провозгласила пожилая женщина по имени Умут, старшая калфа дворца в Эдирне. Стоявшая по правую руку от неё Катрин высоко подняла подбородок и притворно улыбалась выстроившимся в ряд наложницам. Её глаза сверкали с некоторым предвкушением, которое испытываешь, вставая на поле боя или глядя в глаза хищнику: наложницы, жившие в этом дворце, были выгнаны за какие-то провинности или даже преступления, а теперь мечтали любой ценой вернуться назад, потому работа с ними предстояла непростая.

— Для меня честь служить вам, — Башира поклонилась своей новой госпоже. — Я не подведу и сделаю всё, чтобы оправдать доверие Махидевран Султан.

Взгляд девушки переходил от одного лица к другому: все хатун были разные — высокие и низкие, худые и полные, тёмные и светлые — но при этом какие-то одинаковые. По их лицам, по их глазам было невозможно прочитать историю каждой из них: как жила до гарема, почему оказалась во Дворце Плача, о чём мечтает сейчас? Всё скрывалось за маской враждебности и наигранной, незаслуженной спеси.

— Умут-калфа, а за что выгнали Баширу из Топкапы? — выкрикнула из толпы наложниц высокая и полноватая девушка с длинными рыжевато-каштановыми волосами, получившая имя Кютай. От одного упоминания Хасеки Султан выражение лица её переменилось, ведь именно Махидевран выслала греческую фаворитку Сулеймана после двух проведённых с ним ночей.

— За убийство, — коротко ответила унгер-калфа. Уста госпитальерки растянулись в самодовольной ухмылке от одних мыслей о расправе над врагом, а почти зажившие костяшки на руках служили напоминанием про тот день. Стоявшие напротив них наложницы начали перешептываться. — Тишина! — Умут оборвала их разговоры. — Башира-калфа предотвратила покушение на госпожу. И никаких сплетен! — громогласным голосом велела им женщина, и медленно зашагала из ташлыка, оставив подопечную наедине с хатун. Они тут же продолжили шепотом обсуждать Баширу: она была не похожа на строгую надзирательницу, скорее напротив, выглядела податливой и слабохарактерной.

— Здравствуйте, девушки! — низким отчетливым голосом, но с той же дежурной улыбкой Катрин обратилась к своим подчинённым. Они вмиг замолчали.

— Башира-калфа, — тихо поприветствовали её джарийе, низко склонив голову, а фаворитки же просто смотрели на новую служанку.

— Я здесь, чтобы следить за порядком и соблюдением традиций, — госпитальерка переменилась в лице, взгляд стал серьёзным. — От моего взора ничего не скрыть, и, как бы там ни было, я буду знать всё обо всех вас. Если вы сами поведаете мне обо всём, то мы найдём решение, если же я сама прослышу о каком-то вашем проступке, вы будете наказаны по всей строгости. Потому давайте обойдёмся без секретов, — её уста вновь изогнулись в наигранной улыбке, — вы всегда можете рассказать о своих проблемах, и тогда я буду знать, как вам помочь. Вы же ведь хотите вернуться в Топкапы? — джарийе молчали. — Ну же, хотите?

— Хотим, — скромно прошептали они. Гёзде же, которые желали оказаться там вновь сильнее других, не оказали чести своим ответом.

— Это предел наших желаний, — более смело высказалась одна из них.

— Тогда я могу помочь. От вас требуется лишь послушание и упорство в учёбе. Самых талантливых и успешных я порекомендую Умут-калфе, и, если за вами не будет каких-либо оплошностей, двери султанского рая откроются пред вами. В противном случае выбор ограничится водами Босфора или невольничьим рынком. Как бы там ни было, знайте, со мной всегда можно договориться.

— Как будто ты не хочешь вернуться, — недоверчиво прошипела невысокая кудрявая девушка, стрельнув своими тёмными глазами в новоприбывшую калфу.

Дерья, так звали эту хатун.

— Мне это совсем не интересно, моя цель — свобода.

— Ты никого этим не обманешь, — дерзко ответила джарийе, и посмотрела по сторонам, желая увидеть одобрение своих слов среди других хатун. Башира сделала глубокий вдох, чтобы парировать, но всё же промолчала, не желая ни с кем спорить. В этом не было никакого смысла.

— Довольно! За работу, — она развернулась к выходу из общей комнаты. Сейчас Катрин должна была обустроиться в новых покоях на этаже фавориток.

Комната Баширы-калфы была совершенно обыкновенной, небольшой и с невзрачным убранством, но уже то, что ей не придётся спать вместе с презираемыми ею девушками, придавало ей радости. Госпитальерка подошла к стоявшему в углу зеркалу и обратила на него взор небрежно подведённых глаз. Давно Катрин не доводилось смотреть на собственный лик, и увиденное в отражении не то чтобы удивило, скорее огорчило её: голубое платье из дешёвой грубой ткани только лишь подчёркивало бледность кожи и бесцветные прямые волосы, спадавшие на плечи и обрамляя уставшее лицо. Такая, как она сейчас, никогда не смогла бы завоевать не только самого Магистра, но и любого другого, но это сыграло ей на руку в султанском гареме — сама внешность спасала её от перспективы позорного хальвета. Поправив тепелык и распрямив прозрачный голубой платок, она решила заняться более интересными и важными делами — исследованием нового места, ведь в каждом дворце есть свои тайны и лазейки.

*

Башира-калфа лежала на тахте подобно османской госпоже, наслаждаясь яблоками, принесёнными агами с рынка, и следила за тем, как наложницы убирают ташлык. С тех пор, как престарелая старшая калфа заболела, её заменой стала уже набравшаяся опыта ученица. Сейчас она вспоминала те времена, когда к ней обращались по имени Катрин-Антуанет — ведь тогда Башире тоже приходилось руководить женским коллективом, и точно так же ловить на себе недобрые взгляды подчинённых. Простые рабыни-джарийе ей повиновались — любые конфликты навсегда закрыли бы для них врата «султанского рая», только вот одалык и гёзде, которые уже побывали по ту сторону врат, но были выброшены оттуда, не желали мириться с устоями старого дворца. Они ничего не делали, и вели себя, как им вздумается, словно валиде султан, кем эти девушки себя и видели в своих несбыточных мечтах. Башира-калфа же не мешала им жить в гареме по собственным законам, ведь понимала, что она не сможет ими управлять, и надеялась на нейтральные отношения.

К ней подошла Кютай-хатун и села рядом, заведя праздную беседу. Госпитальерка бросила на неё короткий взгляд и устало вздохнула, предвкушая долгие рассказы о грустной и трагической жизни этой греческой гёзде. Она как умела подбиралась к калфе, с одной стороны, зная собственную выгоду, с другой — движимая скукой и одиночеством.

— Тебя ни разу не отправляли в покои султана? — неожиданный вопрос заставил Баширу привстать на локтях и посмотреть на собеседницу.

— Нет, — она коротко ответила, и продолжила смотреть куда-то вдаль.

— Бедняжка, мне тебя так жаль.