— Просто немного опередили, — отзывается он, и сам открывает коробочку.

На белой атласной подушке, застыло великолепное изделие искусных ювелиров. Белое золото, россыпь бриллиантов, по ободку, элегантное и тонкое кольцо.

— Оно со смыслом? — спрашиваю я, когда он достаёт кольцо и надевает на мой безымянный палец, правой руки.

— Если ты захочешь, зеленоглазая, — пожимает плечами Кирилл.

Кольцо подходит идеально, занимает своё место, словно там и было.

— А ты хочешь? — перевожу взгляд с блеска камней на него.

Он так и сидит рядом на корточках, уже положив свои руки мне на бёдра, и словно теми бриллиантами, сверкает своими глазами.

— Для меня неважно твоё официальное положение рядом со мной, — отзывается Кирилл, — ничего не важно, кроме тебя. Если ты хочешь, мы можем пожениться. Если нет, не станем. Ты всё равно моя.

В конце его голос просел до хрипа, и руки жестче сжали мои бёдра, посылая по моему телу тёплые импульсы.

— Ты знаешь, — выдохнула я, вдруг ставший вязким кислород, — для меня тоже это не важно. Я просто хочу быть рядом с тобой. Я люблю тебя и без этого кольца.

Я попыталась снять его, но Кирилл остановил меня.

— Это подарок, в любом случае.

Я остановилась, и переплела наши пальцы, дотягиваюсь, и целую их.

— Хорошо, будем считать, что сегодня состоялась помолвка.

Кирилл только хмыкает в ответ, разрывает наш контакт, но лишь для того, чтобы поменяться местами. Усаживает удобно к себе на колени, и я блаженно прикрываю глаза, зарываясь носом в его груди.

— Почему ты так не любишь рассказывать о себе? — поднимаю голову, пытливо разглядываю твердый подбородок, и дрогнувшие крылья носа. Он немного хмуриться, и видно, что тоже устал. Нам пойти бы спать, но почему-то мы продолжаем сидеть, обнявшись на диване.

— А ты неугомонная, зеленоглазая, — он опускает свои серые глаза, проходясь взглядом по моему лицу, и ожидаемо ныряет, в приоткрытую зону декольте, руки его при этом заметно твердеют, и объятия становятся ощутимее. Я невольно ёрзаю, но не сдаюсь.

— Что такого, если я немного больше узнаю о тебе? Вот, например, — я разворачиваю его правую руку, на тыльной стороне кисти, среди мелких рисунков, изображен компас, на карте. Рисунок очень искусный, красивый, выполнен в монохроме. Стрелки на нём указывают, где юг, где север, проработаны мельчайшие детали. — Этот компас, он что-то означает или это просто рисунок?

— Ты решила пройтись экскурсом по всем моим татуировкам? — усмехнулся Кирилл, впрочем, не препятствуя мне, позволяя наглаживать горячую кожу на его руке.

— Я изучила их вдоль и поперёк, и мне интересно, есть среди них действительно значимые для тебя?

— Может я, просто пройду анкетирование? Какие там у тебя были вопросы? — Кир всё же закрывался, и меня не могло это не покоробить.

— Хорошо, — оставила свои попытки, встала с его колен, — я поняла. Пойдём спать.

Да манипулировала, своей обидой, ну а что оставалась? Тем более, я действительно обиделась, и не особо рассчитывала на его раскаянье.

Это же Кирилл.

Камень.

Скала.

Продавить его у меня получалось, но не всегда.

Поэтому была слегка удивлена, когда он схватил меня за руку, и дёрнул на себя, возвращая на свои колени, потом и вовсе завалил на диван, придавив своим телом. И всё это быстро, методично, без лишних слов. Я успела только пискнуть, как очутилась погребенная под ним.

— Борзеешь? — прорычал он мне в губы.

— Это я борзею? — возмутилась я, толкнув его в грудь. — Замуж готов взять, а на элементарные вопросы ответить не можешь?

— А ты цепкая, зеленоглазая, — толи возмутился, толи похвалил Кирилл, изучая моё лицо.

— Ну, так ты подумай хорошенько, нужна ли тебе такая жена, — не осталась я в долгу, и постаралась максимально закрыться, насколько это было возможно в моём положении.

Получилось только отвернуться. Потому что всё его тело прижимало меня к дивану, а мои руки он завел мне за голову и придавил своей.

— Да нечего рассказывать, — сдался Кирилл, видя, что я действительно не настроена играть.

— Откуда я родом я тебе рассказывал. Учился в обыкновенной школе, потом физкультурное, потом армия. Переехал сюда, уже с Саней, начали здесь свои бизнес…

— Ой, какой ты неинтересный… — в тон ему фыркнула я, — прямо вот, и рассказать нечего…

Кирилл сверкнул глазами, и даже заскрипел зубами.

— Ну, давай, блядь, подрочи меня, — зарычал он.

— Серьёзно, Кирилл, неужели не было в твоей жизни ничего особенного? Того, о чём что хочется поведать близкому человеку, или я всё же не подхожу на эту роль?

— Ты блядь, на комплимент напрашиваешься, или вывести меня решила в конец? — опять заворчал он, но ответить я не успела, хотя было что сказать.

— Ты знаешь, что я не умею говорить всей этой розовой хрени, — как-то обречённо проговорил он, отпуская мои руки, и совсем освобождая от тяжести своего тела.

Кир сел рядом, и я тоже подтянулась, устроилась рядом, понимая, что таким образом он не откроется, а лишь ещё больше разозлиться.

— Когда мне было девять, я чуть не утонула, — начала я, решив поделиться с ним, и подать пример, — мы с тётей Олей пошли вместе на пляж. Она устроилась на берегу, а я плескалась рядом. Откуда-то там оказалась яма, и я пошла ко дну. Плавать не умела. Паника. Помню только пузыри и попытки всплыть… — помолчала, действительно вновь переживая тот ужас, — миг, и всё бы закончилось… тётя Оля меня спасла, вытащила на берег. Было страшно, но воду я люблю до сих пор.

— А я в семь лет, упал в открытый погреб, — вдруг подал голос Кирилл, — не увидел, что люк открыт. Гостил тогда у бабушки в деревне. Шел, секунда, и уже лежу в подполе, от изумления даже боль не почувствовала в вывихнутом плече. Глаза бабушки только перед лицом. Испуганные, ошалелый, потому что дыхание сбилось, и я вздохнуть не смог, а она от страха, сказать ничего не могла. Так и смотрели дуг на друга, пока батя не зашёл в дом… — Кирилл улыбнулся.

— И что?

— И ничего, — ответил Кир и перевёл на меня свой взгляд, ещё немного затуманенный воспоминаниями, и поэтому слегка отстранённый, — бате соврали что-то, но правду не рассказали. Бабушка боялась получить нагоняй за недогляд за внуком. Так и сохранили мы с ней секрет.

— А плечо?

— А что плечо, — Кирилл потёр глаза, — зажило, никто и не заметил. Я в то время без новой ссадины домой не возвращался.

— А бабушка давно умерла? — задала я новый вопрос, поняв по его рассказу, что её нет в живых.

— Давно, шестнадцать лет назад. Батина мать. А дед ещё раньше умер. Она молодец, держалась до последнего. Одна в деревне жила. Я очень любил бывать у неё. По большей части, конечно, потому что присмотра не было.

Он замолчал, видимо снова предаваясь воспоминаниям.

— Кирилл, — прервала я молчание, — а ты когда-нибудь познакомишь меня с родителями?

Он перевёл на меня взгляд, и смотрел снова так, словно изучая и сопоставляя все за и против.

— По одной просьбе за раз, зеленоглазая, — выдал он, наконец. — И я не помню, чтобы ты согласилась стать моей женой.

— А я не помню нормального предложения? — съязвила в ответ.

— А ты сегодня особенно дерзкая, Света, — Кирилл поддался вперёд, нависнув надо мной, опаляя горячим дыханием моё лицо, — ты вина перепила, или нарываешься на жёсткий трах?

Я отпрянула, как всегда не готовая к его откровенным заявления, и такому резкому переходу с одной темы на другую.

— А ты только об этом и думаешь, — начала защищаться, хотя жесткого траха, как выразился Кирилл, захотелось, видимо, поэтому продолжила клонить дальше свою линию.

— А ты нет? — криво усмехнулся Кир.

— Представь себе, нет, — не признаюсь ни за что.

— Да я отсюда чувствую запах твоего возбуждения, — прорычал Кирилл, резко подтягивая мои бёдра, впечатывая в себя.

Я взвизгнула, и упёрлась ладонями в его грудь, а промежностью в его стояк, под брюками.

— Давай так, если ты сейчас скажешь, что меня не хочешь, мы пойдём спать, — проговорил он, потираясь своим членом между моих ног, зажигая меня каждым этим откровенным касанием.