Моя!

А позже, в самолёте, когда мы идем, на взлёт я всё ещё смакую её вкус, терпкий, сладкий. Вкус моей женщины.

4.

Я ловлю её взгляд, вопреки всему он радостный. Несмотря на то, что получилось, как получилось. Но всё же итог оказался приятным. Потом я сделаю всё, как она захочет, а пока так.

Сжимаю в руке наше свидетельство о браке, другой притягиваю к себе зеленоглазую. Она льнёт, счастливо улыбается, да так светиться, что невесты стоящие в очереди, разодетые в пух и прах, завистливо смотрят на нас.

Рядом вьются наши пацаны, по-праздничному одетые, в белые рубашки, и строгие брюки.

Красавчики, чего уж говорить.

И если Ромка, по-детски трогательный, в своём строгом костюме, и вызывает умиление, таща огромный букет роз, подаренный мной зеленоглазой, и отданный ему на хранение. То на Андрея реально поглядывают особы противоположного пола. Высокий, статный, да ещё и в элегантных брюках, начищенных туфлях, с модной причёской.

Хорош, пацан.

Мы как раз проходим мимо стайки наряженных девчонок, и они тут же замолкают, и разглядывают моего сына. Он улыбается им, и подмигивает. Да чуйка мне подсказывает, что на Василине он не остановиться.

Мы выходим из районного ЗАГСа, в летний день, наполненный солнечным светом, пением птиц, и сладким запахом лип. Я подхватываю зеленоглазую на руки, несу по ступеням вниз, и её длинное бирюзовое платье течет под моими рукам тонким шёлком. Она заливисто смеётся, прижимается ко мне. Андрей тут же фотографирует, ловя удачные кадры. А я не обращая внимания на него целую её.

Бесконечно.

Долго.

Горячо.

Никогда не думал, что этот день мне принесёт столько радости, столько счастья.

Задержался я не надвое суток, и не на трое. На неделю, блядь. Просто завис. Как один сплошной день. За это время, Ромка успел стесать коленки,

Андрей расстаться и вновь помириться с Василиной.

Батя покрыл всю крышу черепицей.

Зеленоглазая с матерью законсервировали херову тучу ягод.

А я всё зависал в растянутом во времени дне сурка, мать его. Правда, Саня «веселился» со мной, хотя у него тоже дома Лариса с маленькой дочкой ждали отца семейства.

Единственное, что сделал полезного, не считая пары закрытых сделок, и выдранного прямо с кровью тендера на строительство, это озадачил Аню, чтобы нашла ЗАГС, рядом с родителями, и всеми правдами и неправдами, записала нас на скорейшее бракосочетание.

Саня, услышав про мои планы, тут же кинулся поздравлять, и перемежал угрозы, чтобы не смел, обижать конфетку, чуть в зубы не схлопотал от меня, за свою «конфетку». До сих пор ревную, хотя сам позволял всё это.

Игрался, идиот.

Аня справилась на «ура», да и никто собственно не сомневался, плюс ко всему, подобрала моей зеленоглазой наряд, уточнив формат нашей свадьбы. Подарков опять наготовила ей.

Поэтому вернулся я подготовленный, и как раз в тот день, а вернее раним утром, нашего бракосочетания.

Тихо вошёл в дом. Все ещё спали. Свалил многочисленные пакеты на кресло. Прихватил только охапку ромашек, что купил у бабульки, что торговала у местного магазина, когда ехал домой.

Света лежала на боку, свернувшись калачиком на большой для неё кровати. В руках сжимала телефон, ждала моего звонка. Мы с ней каждый вечер созванивались. А в этот раз я не позвонил, хотел сюрприз сделать, и она видимо ждала до последнего, сама не набирала. Упрямая моя.

Одеяло откинула. Сорочка вся сбилась в ногах, открывая стройные ножки, и бёдра. На одной груди чуть съехала, оголяя мягкий розовый сосок, на мягкой плоти. Я сглотнул, тут же ощутив непреодолимое желание коснуться её.

С усилие перевёл дыхание, чувствуя, как тяжелеет в паху. Волосы разметались по подушке, и на личике застыло обиженное выражение лица.

Я склонился и втянул её аромат. Свежий, мягкий, с ноткой сладости. Убрал волосы с лица, и коснулся скул.

Кто бы мне ещё год назад, сказал, что я буду так торчать от бабы, я бы ржал и слал этого умника. А теперь всё что угодно готов сделать, чтобы видеть её улыбку, довольные зелёные глаза. Слышать ласковые слова в свой адрес.

Наркота моя. Заноза в моей башке. Я реально, дебилом был, когда думал, что меня может отпустить. Нет, не может. Только если выстрел в башку, или нож в сердце.

— Кирилл… — она толи почувствовала сквозь сон, моё присутствие, толи я был не очень осторожен, разбудив её.

Смотрит снизу на меня, глазами хлопает, со сна, и в них такой восторг при виде меня загорается, что это круче любого секса.

Да это и есть секс!

Жесткий трах в голову.

— Ну что, поехали жениться? — выдаю я хриплым голосом, вкладывая её руки ромашки.

Она жмуриться от удовольствия и улыбается ещё сонной улыбкой, кивает.

— Поехали, — и к себе притягивает за шею, прижимает. — Люблю тебя, — шепчет, — люблю, люблю…

Поднимаю её лицо, услышав дрожь в её голосе. Ну, точно ревёт. Никогда не любил, все эти бабские штучки, а у неё так искренне, прямо по сердцу слёзы эти.

— Прости, знаю, что не любишь, — оправдывается она, пытается спрятать лицо в букете.

— В тебе я люблю всё, — не даю спрятаться, глажу мокрые щёки, и разглядывая любимое лицо.

— Всё, — киваю, — и то, как ты плачешь, то, как радуешься, и как злишься. Обожаю тебя взбешенной, так приятно тебя усмирять. Люблю, когда ты покладистая, послушная, подчинять тебя так обалденно, — глажу губы, ловя пальцами горячее дыхание.

— Смех твой люблю, всё бы отдал, чтобы ты чаще смеялась. Чуть не сдох, когда думал, что не услышу его никогда. И слёзы твои люблю, потому что утешать тебя так сладко, — и сцеловываю мокрые дорожки с щёк, смотрю на то как её зрачок расширяется, и как трепещут крылья носа.

— Люблю, как ты реагируешь на меня. Чувствуешь всем существом меня. Понимаешь меня, и принимаешь таким, какой я есть. Люблю тебя. Никого никогда в жизни я так не любил. Не в ком так не нуждался, как в тебе.

— Кирилл, это так прекрасно, то, что ты сейчас говоришь, — Света прижимается щекой к моей ладони, и опять плачет.

— Прости, что не озвучиваю это постоянно, но я научусь говорить тебе комплименты, — глажу её волосы, — только будь рядом… — на этом мои слова заканчиваются, потому что и у самого уже давит грудину.

— Я буду… буду…всегда, — шепчет она, и целует, ловя губами моё сбитое дыхание. Обнимает, прижимает, словно хочет подтверждения своих слов доказать действиями.

Нас отвлекает шум за дверью, который впрочем, очень быстро перемещается в комнату. Ромка вбегает к нам, и мы спешно стараемся привести свою одежду в порядок. Он с разбега прыгает ко мне на руки, и кричит, что очень скучал. И я балдею, от того как меня накрывает какой-то мягкой, нежной, розовой завесой.

Я так счастлив.

Мне даже дыхнуть невозможно, я боюсь разрушить этот мир.

В проём заглядывает Андрей, тоже заспанный, но в отличии от Ромки, хоть оделся. Улыбается, тоже радостно, и подходит, протягивает руку, крепко жмёт.

Я оглядываюсь на зеленоглазую, которая уже вовсю тискает Ромку, ловлю её горящий взгляд, улыбку, и понимаю, что если бы не она, у меня бы ничего бы этого не было.

И за это я ей буду благодарен вечно.

И никак иначе.