— Когда ты уходишь? — спросил Цзян Чэн, вставая перед ним.

— Завтра.

— Пойдешь искать ЕГО?

Вэй Ин не спросил, о ком он, покачал головой, потом добавил:

— Нет, искать не буду. Если он не захочет сам, найти его невозможно.

— Тогда зачем?..

— Ты слышал все, что я сказал дяде? — Цзян Чэн кивнул. — Это настоящая причина.

— Ты действительно повзрослел, Вэй Усянь, — задумчиво сказал Цзян Чэн, потом вдруг несильно ткнул его кулаком в грудь. — Не вздумай пропадать. У меня нет ланьской способности общаться на расстоянии.

— У тебя есть моя бабочка, — облегченно рассмеялся Вэй Ин, боявшийся реакции Цзян Чэна на свой уход. — И я не буду пропадать, обещаю, Чэн-сюн.

Наутро, трижды преклонив колена перед главой Цзян и госпожой Юй, поклонившись пришедшим проститься учителям и ученикам, и кинувшись напоследок в крепкие объятия старающегося сдержать эмоции Цзян Чэна, Вэй Ин покинул Пристань Лотоса.

(1) «Обрезанный рукав» — обозначение мужчин-геев в древнем Китае.

(2) С точки зрения древних китайцев, нечетные числа ассоциировались с мужским началом. Девятка обозначала бесконечность, т.е. высшую степень всех настоящих мужских достоинств. Поэтому, годы, в которые в возрасте мужчины присутствовала цифра 9, считались решающими в его становлении и развитии.

========== 13. Колебания ==========

Когда человек начинает всерьез вести разговоры с самим собой — это может быть весьма тревожным признаком. Ванцзи никогда не беседовал с Мраком, даже мысленно: сначала, принимая его за постороннюю сущность, как одержимый старался изгнать его из своего тела; после того, как понял, что Мрак был темной частью его самого, только слушал, чтобы успеть сдержать или отпустить его при необходимости. О том, что подобный разговор в принципе возможен, у него даже мыслей не возникало.

Ванцзи с детства был неразговорчив, делая исключение лишь для брата; с тех пор же, как покинул клан, за девять лет не произнес в общей сложности и десятка слов — в этом не было необходимости. Каким образом Вэй Усяню удалось пробудить в нем желание, почти потребность говорить, осталось для Ванцзи загадкой, но он задумался об этом гораздо позднее, когда, вернув мальчишку его шисюну и пообещав брату, вопреки своим первоначальным намерениям, поддерживать контакт, вернулся в пещеру, где часто проводил время, медитируя и отдыхая после охоты, если слишком удалялся от своей хижины в горах Ланьлина. Пещера впервые показалась ему пустой и неприветливой. Лишь две чашки рядом с чайником напоминали о том, что еще совсем недавно он был здесь не один.

«Сегодня мальчишка не так уж и раздражал», — подумал Ванцзи. — «Даже забавно было его немного поддразнить… Этот чёртов Цзян Чэн, похоже, устроил истерику перед братом. Надо было вчера приложить побольше силы, чтобы он несколько дней в себя не приходил».

«Или вовсе свернуть ему шею, чтобы не вмешивался в другой раз», — кровожадно добавил Мрак. Ванцзи проигнорировал его, — лично ему Цзян Чэн мог не нравиться, но он был близким другом брата и шисюном мальчишки. Убить его не стояло на повестке дня. К тому же, невооруженным взглядом было видно, что эти двое искренне привязаны друг к другу, и это в какой-то мере оправдывало Цзян Чэна.

«Напрасно вернул мальчишку. Ему понравилось, что мы с ним делали. Надо было оставить его, взять его, приручить», — неугомонно продолжал Мрак. — «Он такой сладкий. Хочу! Мы должны были взять его в постель, пометить с ног до головы, смять, подчинить, овладеть, наполнить».

«Замолчи, несносное создание», — мысленно одернул его Ванцзи, — «Только и знаешь, о нечестивом думать».

«Оу! Ты со мной заговорил? Забыл, что я — это ты? Ты ведь тоже этого хочешь. Целовал его, а сам думал о большем. И ты приревновал его к этому Цзян Чэну. Будешь отрицать?» — насмешливо отозвался Мрак.

«Ты — лишь часть меня», — холодно уточнил Ванцзи. — «Темная часть. Твои желания разрушительны по природе своей. Да, мне понравился его вкус. А больше — то, что он не видит во мне монстра. Он слишком молод и неопытен. Я не хочу, чтобы он пострадал из-за своей доверчивости. Что до Цзян Чэна — дело не в Вэй Усяне, я всегда его недолюбливал».

«Так что, из-за собственной гордости, — или это трусость? — продолжишь влачить жалкое существование в одиночестве и лишишь нас того, чего нам так давно не хватает? Очаровательно притягательного мальчишки? Если он сам не прочь пострадать от своей доверчивости, с какой стати это заботит тебя? Он ведь ясно показал, что хочет продолжить общение».

«Почему я вообще с тобой спорю? Все закончено. Он вернулся к своему шисюну, больше меня это не касается. Едва ли мы пересечемся снова», — отрешенно подумал Ванцзи.

«Я запомнил его, его запах, его вкус. Если только захочешь, найти и пересечься — это можно легко устроить. Давай же, решайся».

Раз допущенный к разговору, Мрак больше и не думал затыкаться. Почти как Вэй Усянь, вздохнув, подумал Ванцзи и постарался сосредоточиться на медитации. Разговоры с собой в самом деле были тревожным признаком.

…

«Ванцзи», — позвал брат позже вечером, прервав его медитацию. Еще несколько дней назад он просто не ответил бы, но теперь, поколебавшись несколько мгновений, отозвался коротким: «Здесь».

Сичэнь, казалось, не ожидал, что услышит ответ. Во всяком случае, какое-то время прошло в молчании, прежде чем он передал: «Я был рад тебя видеть».

«Мгм. Цзян Чэн?..»

«Они вернулись в Юньмэн», — как и в прошлом, брат понял, о чем он хотел спросить. И, сделав какие-то выводы, задал свой вопрос: «Тебе нравится Вэй Усянь?»

«Много говорит».

«Не похоже на отрицательный ответ». — Ванцзи почти увидел, как Сичэнь улыбнулся. Развивать тему он не стал…

…

Ванцзи не думал, что в его жизни еще может что-то измениться. Но, непредсказуемо, сначала Вэй Усянь нахально вторгся в его личное пространство, заставив его, в некотором роде, потерять голову, а потом еще Цзян Чэн что-то там наговорил Лань Сичэню, что в конечном результате привело к его встрече с братом и к признанию, от которого Ванцзи бежал долгие годы, страшась увидеть в глазах брата отвращение, ненависть и презрение. Впрочем, увидеть вместо этого печаль, искреннее сочувствие и понимание тоже было тяжело. Он не заслуживал такого брата. Но Сичэнь считал иначе, а Ванцзи устал избегать теплого братского участия.

Он не призывал брата первым, но сам со временем начал ожидать призывов Сичэня с каким-то радостным предвкушением, отзываясь неизменным «Здесь». Лань Сичэнь был осторожен, не давил на него и, задавая вопросы, не настаивал на ответах, а если чувствовал, что Ванцзи не в настроении говорить о личном, рассказывал какие-нибудь новости, или же прощался до следующего вечера.

Они пока больше не возвращались к событиям девятилетней давности, но кое-что о своей жизни Ванцзи постепенно рассказал. Рассказал и о том, как встретился с Вэй Усянем и что произошло в тот день, когда он похитил его. Умолчал лишь о словесных перепалках со своей темной стороной, которые с того дня не только не прекратились, но велись с завидной регулярностью, впрочем, всегда заканчиваясь вничью. Сичэнь в ответ поделился с ним своими планами пригласить Цзян Чэна и Вэй Усяня на ночную охоту в окрестностях Облачных Глубин.

…

Всю ночь напролет Ванцзи наблюдал за ними, не выходя из тени. Брат был самым старшим и сильным из них, но, как ни странно, ведущим в этой охоте был не он, и даже не Цзян Чэн. Не сговариваясь, оба старших заклинателя приняли лидерство Вэй Усяня, следуя его предложениям и командам. Такого Вэй Усяня, серьезного, сосредоточенного, со спокойной уверенностью контролирующего ситуацию, Ванцзи еще не видел и был впечатлен.

Под утро, все еще взбудораженные успешной охотой, они вернулись к месту прошлого привала и развели костер.

— Спать хочется и есть, — устало протянул Вэй Усянь. — Но спать хочется больше. Чэн-сюн, давай я во вторую очередь дежурить буду, хоть час передремну…