И рука предательски дернулась, отчего ужасные ярко-красные капли напитка разбрызгались по моей бежевой блузке. Мне кажется, в этот момент я забыла, что умею дышать... Перед глазами темнело, а лицо бросило в жар. Сердце бешено стучало, пытаясь вырваться из груди. Руки дрожали... Опять чувствовала себя грязной, боялась, что Марк Романович ткнет в меня пальцем со словами:

-Грязнули вроде тебя не могут на меня работать.

Но мужчина равнодушно смотрел на меня и не говорил ни слова. Он не понимал, что в этот момент внутри меня творятся ужасные вещи. Ловила взгляд Марата, который был совсем не равнодушным. Он понимал что-то, догадывался, пытался утешить...

Но он не успел приблизиться ко мне...

В этот вечер все было против меня, против моего душевного спокойствия и равновесия. Я подалась к спасительному крану и со всей дури ударила его, чтобы получить немного жидкости и застирать пугающую меня грязь. Но случилось просто ужасное! Вода полилась отовсюду, заливая всю комнату, брызгая в разные стороны и обливая меня с ног до головы. И не только меня.

Досталось и Марату, который пытался отодвинуть меня в сторону. Меня, дуру, которая застыла в ступоре, пока на нее лилась ледяная вода... И Марку Романовичу досталось, который сбросил с себя свой дорогой пиджак и кинул на смеситель. Капли все равно разлетались в сторону, но с меньшей интенсивностью...

Я была мокрой, грязной, гадкой. Мне было противно от себя самой... Мое тело дрожало, и я была близка к тому, чтобы отключиться.

-Разберись здесь! – услышала я голос Марата. Марк Романович достал из кармана телефон, чтобы вызвать сантехника.

А Марат беззвучно взял меня на руки и понес в спальню. Он прижимал мое продрогшее тело к своей груди.

-Тшшш, маленькая моя, не бойся. Все хорошо! – целовал меня в макушку. – Ты самая красивая даже в таком виде, - целовал меня в щеку. – Я никогда не дам тебя в обиду! – слегка коснулся моих губ.

И я пропала... Меня окончательно унесло на крыльях любви. Я не знаю, что мне с этим делать. Мне плевать, что будет дальше... Говорят, что любовь невозможно описать словами. А вот я могу... Любовь – это когда твоя душа находит отражение в другом человеке. И моя душа отражается в глазах Марата. Рядом с ним я чувствую спокойствие, защиту. Он тот, в ком я нуждалась всю свою жизнь...

Марк

Насколько она хрупкая, как растерянно смотрит своими глазками, как крепко прижимается к моей груди. Когда это случилось? Ведь такие как я точно не клюют на наживки, разбрасываемые купидоном.

Но на этот раз я не просто попробовал эту наживку на вкус, а заглотил целиком... А любовный крючок приятно щекочет под ложечкой.

Что мне делать с этим?

-Марат? – Лера посмотрела на меня, а мне снова захотелось ее обнять, защитить, успокоить. Я не могу видеть боль и отчаяние в ее глазах. Какой же я кретин... Думал, что такие ее чувства будут приносить мне удовольствие? А на самом деле... Я схожу с ума, видя смятение и страх моей девочки.

-Что, Лер?

-Знаешь, мне тут сейчас в голову пришло. Ты только не смейся... Ну это... Помнишь, когда ты согласился принять участие в этом вот всем, - Лера смешно покрутила указательным пальцем в воздухе.

-И?

-Ты требовал, чтобы я тебя вкусно кормила. А учитывая сегодняшний день, большую часть времени на кухне проводишь ты. Эх... А еще... Мне кажется, я провалила свой маленький экзамен, так что теперь меня точно уволят.

-Экзамен?

-Да не важно, Марат... Ты не за те слова цепляешься. Ключевое здесь – уволят... И мне тебя вообще кормить будет нечем. Если что, примешь меня к себе на улицу на постоянной основе? - из ее уст раздался то ли смех, то ли нервный смешок.

Вероятнее, второе...

Какое же я ЧМО... И чмо – это еще мягко сказано. Даже слов подобрать не могу, чтобы правильно описать, какое я дерьмо. Из-за меня, а вернее, из-за моей дурацкой прихоти, желания развеяться и повеселиться, Лера находится на распутье.

-Дурочка ты... Ты же не думаешь, что я с тобой из-за еды? – она невнятно пожала плечами. – А если ты вдруг решишь составить мне компанию, я буду самым счастливым человеком на земле. Скажу даже больше... Я сделаю все, чтобы у нас была крыша над головой.

-Честно?

-Послушай, Лера, Марат Бес... Марат Бес своих слов на ветер не бросает, никогда!

-Марат... - она коснулась своей нежной ручкой моей щеки, поглаживая ее и заставляя меня буквально мурлыкать от удовольствия. – Мне кажется, я тебя...

Ну вот опять! В дверь постучали, как говорится, на самом интересном месте. Что она меня? Не хочет отпускать или, наоборот, видеть не хочет. А может... Да вариантов целый миллион!

Ну, Гошка....

-Ой, прошу прощения, если помешал! – гаденыш с прищуром смотрел на меня, и даже незаметно подмигнул.

Видел, как он ликовал. Понимал, что он ощущает свое превосходство на этот раз. В кой-то веке младший брат оказался прав. Я влюбился...

Подумать только... Еще утром, этим, чтоб его, утром... Я был уверен, что мне от Леры нужен только секс, смеялся над Гошкой, когда тот говорил, чем заканчиваются подобные споры. Еще утром я был уверен, что никогда не женюсь. А теперь... Я отдал бы все свое состояние, остался бы голым и босым, стал бы бездомным, лишь бы Лера смогла меня простить.

Как можно кардинально измениться за столь короткое время? Вот, что делает с людьми любовь. А может, любовь и делает людей людьми?

-Ребят, вы не против, что я немного похозяйничал. Пока сантехник возился с краном, я уточку в духовку засунул. Там такие ароматы превосходные, мне кажется, я не дотерплю и начну грызть сырое мясо!

-Марк Романович! – Лера привстала на попу и постаралась улыбнуться. – Я думала, Вы ушли!

-Да что Вы, Лерочка? Разве я мог пропустить такую превосходную уточку? – Гошка без разрешения вошел в комнату и подошел ближе к нам. – Вы не против, если я украду Вашего жениха на пару минут? Когда еще выдастся возможность пообщаться тет-а-тет с превосходным кулинаром... - Лера неопределенно пожала плечами. – Кстати, Валерия... Почему Вы по-прежнему в этой промокшей блузке! Фирма многое потеряет, если Вы вдруг уйдете на больничный на целую неделю...

Гошка дело говорил... Но я все равно бесился. Потому что это я должен был ухаживать за своей женщиной. Я должен был заставить ее сменить эту мокрую рубашку! И дело не в том, что я не думал об этом... Просто боялся оставить ее одну хоть на секунду. А если бы она предстала передо мной в одном нижнем белье...

Да и Гошка, падла с козьей бородкой, ладно с нормальной небритостью, с нескрываемым восхищением осматривает Леру. Мокрая блузка прилипла к бюстгальтеру и очень эффектно обтягивает ее тело.

-Да Лер, переоденься... Не дай Бог, твой радикулит вернется.

Мы с Гошкой вышли... Как только дверь захлопнулась, врезал брату под дых.

-Ай, за что, Марк?

-Ты чего пялишься на Леру? Охренел, что ли?

-Я не пялился?

-Я все видел.

-Марк, да не пялился я... Просто восхищался, как ты на нее смотрел. Вот и пытался понять, что в ней особенного. Чем именно она тебя зацепила.

-И как, понял?

-Кажется... Знаешь, она чем-то похожа на нашу маму. – Моя бровь вздернулась. Единственное фото моей матери мне удалось сохранить в старой библии, которая тоже досталась от нее.

После смерти мамы отец сильно запил... Во время одной из попоек он с горя сжег почти все фотографии мамы. Все, кроме одной. Именно ее я и хранил. Когда отец пришел в себя, он горько плакал, ненавидел себя, корил. А я злился, своей детской злостью... Как мог злился. Поэтому не стал ему рассказывать, что кое-что уцелело. Эта фотография была моей единственной памятью... Я хранил ее, как зеницу ока.

А потом в наших жизнях появилась Илона... Моя вторая мать. Только мать в кавычках. Потому что, хоть я и считал ее своим самым близким и родным человеком, она меня ненавидела.