Ученый снова слегка улыбнулся и внимательно вгляделся в лицо своего убийцы.

– Ты ведь совсем не глупая, да? – догадался он. – Откуда ты? ФБР? ЦРУ?

– Вопросы здесь задаю я, – грозно нахмурилась Ким. – Отвечайте – почему Вы хотите умереть?

– Ладно, – он чуть заметно кивнул. – Я отвечу. Меня шантажируют жизнью моей дочери, Энни. Я должен работать на Гейслера, иначе ее убьют. Самоубийство также оговорено – если я покончу с собой, Энни убьют и в этом случае. Но если будет очевидно, что меня убил кто-то другой – то есть смерть не была добровольной – она останется в живых.

– То есть… Вы работаете на «GGER» не по собственному желанию?

– Ну разумеется, нет, – вздохнул он. – Да впрочем, какая разница? Я счастлив, что спецслужбы подослали ко мне агента. Делай свое дело, и пусть весь этот кошмар наконец закончится.

Ким усмехнулась.

– А я не буду спешить.

С этими словами она убрала нож от горла ученого, встала и, сделав пару шагов в сторону, опустилась в ближайшее кресло. Мистер Оллфорд приподнялся и сел на кровати.

– Воткнуть в Вас нож – дело нехитрое, – пояснила девушка. – Но мне интересна Ваша история. Расскажите все с самого начала.

Он взглянул с некоторым недоумением.

– Это действительно необходимо?

– Рассказывайте!

– Ну что ж, хорошо. Три года назад я занимался исследованиями низкочастотных излучений мозга. Изыскания финансировали медицинские фонды, и цели мои были тоже чисто медицинскими – помощь при органических поражениях головного мозга, амнезиях, эпилепсии, шизофрении, аутизме, нарушениях сна – воздействием соответствующих сигналов мы добивались высочайшей степени синхронизации нейронов. Что, в свою очередь, вызывало положительную динамику у больных. Мы с коллегами вычисляли частоты различных состояний с точностью до тысячной герца, путем обследований больших групп людей – такую возможность тоже предоставляли заказчики. Основным препятствием к широкому применению были физические размеры генераторов.

Спустя примерно год я вышел на идею использования микроплазмы как основы для компактного генератора, который больные могли бы носить с собой, что обеспечивало бы им абсолютную свободу передвижений. Первые же опыты оказались весьма удачными.

Вот тут-то, насколько я понимаю, мной и заинтересовался Гейслер.

Сначала он попытался переманить меня к себе цивилизованно, пообещав огромную зарплату. Однако, услышав произнесенное вскользь слово «продажи», я тут же понял, в чем дело, и наотрез отказался. Он посылал своих представителей несколько раз, я выставлял их вон. За что в итоге жестоко поплатился.

На нас напали ночью, внезапно, подло. Хейли… Она была им не нужна, и ее убили сразу. Меня оглушили, и очнулся я уже здесь. Здесь же узнал и о своих похоронах.

На этот раз до разговора со мной Гейслер снизошел лично. Условия шантажа жизнью дочери он озвучил мне с каким-то дьявольским, садистским удовольствием. А мое беспомощное отчаяние доставило ему настоящее наслаждение.

Здесь я и живу два последних года. И два года моя Энни находится в интернате для девочек – я не знаю даже, где он, в какой стране. Раз в месяц мне дают посмотреть видеозапись о ней, минут на 20 – чтобы я убедился в том, что она жива. Условия у нее хорошие. Общаться нам не разрешают. За мной даже не особенно и следят здесь, как ты сама имела возможность убедиться – всем очевидно, что я никуда не денусь. Страх за дочь держит крепче любых замков.

Разумеется, я заранее знал, чем закончится настройка генераторов для сайта «Buy everything». Я пытался поговорить с Клэйтоном, предупредить о последствиях, но он рассмеялся мне в лицо. И мне оставалось лишь по телевидению наблюдать погромы, поджоги и прочий ад, творившийся по моей вине…

Сейчас, здесь, в центре, мы создаем генератор переменных частот. Со своей стороны я затягиваю и саботирую работу, как могу: назначаю опыты с заранее неверными параметрами, «случайно ошибаюсь», указывая неподходящую модификацию при доставке оборудования, даже «теряю» результаты исследований… Но беда в том, что Гейслер и Клэптон уже начинают догадываться об этом. Не далее как вчера Эндрю вызвал меня на разговор и засыпал угрозами, опять упоминая об Энни…

Поэтому я действительно считаю, что моя смерть разом решит все проблемы. Человечество не пострадает, и Энни будет жива… По крайней мере, другого выхода я не вижу.

И мистер Оллфорд, пожав плечами, снова взглянул на Ким.

А Ким во все глаза смотрела на него.

До сих пор она почему-то была уверена, что мистер Оллфорд трудится в центре по собственной воле. Точнее, ей и в голову не приходило разобраться в причинах его пребывания здесь. Почему-то, обнаружив его живым, она не задалась этим вопросом. Видела только лишь конечный факт – процесс разработки опасного изобретения.

А ведь если бы она удосужилась разобраться во всем досконально – поняла бы, что ученый вовсе не планировал насильственного управления людьми и вообще собирался использовать генераторы исключительно в мирных целях. Что и он сам, и его творение – теперь заложники в руках нечистоплотных, жадных манипуляторов…

Это если мистер Оллфорд говорит ей правду.

Но нельзя исключать и того, что он лжет.

Ким перевела взгляд за окно. В густой ночной тьме чуть заметным намеком уже начинало сквозить предрассветное марево. Марк ждет. Нужно действовать.

За годы работы агентом Ким научилась всему – как быстро разбираться в людях и чувствовать их, так и никому не доверять. Сейчас в поведении мистера Оллфорда она не уловила никаких невербальных признаков обмана – он был, казалось, предельно погружен в собственные переживания и искренен. Однако безусловно поверить ему на слово было бы слишком безрассудно…

Если мистер Оллфорд лжет, после ее ухода он доложит о произошедшем Клэйтону и остальным. И тогда вряд ли Ким удастся остаться в живых…

Но если он говорит правду, у нее есть шанс не стать убийцей снова. Не погубить ни в чем не повинного, честного человека. Не лишить мир гения. Не отяготить совесть очередным тяжелым грузом…

В воображении Ким нарисовались весы, на одной чаше которых лежала ее собственная жизнь, на другой – жизнь ученого. Выбрать второе – огромный риск… И все же надо принять решение. Сейчас, незамедлительно.

И, пожалуй, она рискнет.

Все же – слишком привлекательна перспектива не совершить очередное убийство. Так сказать, оставить на этот раз руки чистыми. Не запятнать ничьей кровью… А она? Ну что ж, при такой работе она, собственно, и так всегда была готова к любому исходу событий…

И, решившись, Ким глубоко вздохнула и медленно произнесла:

– Другой выход есть. Если Вы согласны сотрудничать с нами, я могу все устроить так, чтобы ни Вы, ни Энни не погибли.

– Как это возможно? – изумленно спросил он, и тут же торопливо добавил: – То есть да, конечно, я согласен сотрудничать.

– Идея есть, но мне нужно продумать все детали. Сейчас для этого уже нет времени. Я вернусь следующей ночью и расскажу подробно.

– Хорошо, – кивнул ученый. – Я оставлю дверь открытой.

– Договорились. Не провожайте.

Ким поднялась и, захватив нож с собой, прошествовала к двери. Отворив ее, тем же путем, что и попала сюда, вернулась обратно. И через четверть часа вновь оказалась в своей жилой комнате.

Не раздеваясь, прилегла на кровать и долго лежала с открытыми глазами, чутко прислушиваясь к звукам снаружи; но все было тихо. Под утро она забылась недолгим поверхностным сном.

Весь следующий день она провела в состоянии сжатой пружины, каждую секунду готовая к любому повороту событий. Но все происходило как обычно, и, таким образом, когда ближе к вечеру никаких разоблачений, задержаний и погонь в научном центре не случилось, стало ясно, что мистер Оллфорд, скорее всего, ее не обманывал.

Одновременно, несмотря на общий фоновый режим предельной настороженности, Ким тщательно обдумывала дальнейшие действия.