– Ауф! – радуется он. – Пумба, ты присматриваешь за мной, а мне сказали присматривать за Варькой. Соответственно, – показывает пальцами перекрестное движение, – ты можешь присматривать за ней!

– Чудо-логика! Ты откуда взялся, такой умный?

– Не поверишь! Оттуда же, откуда и ты! – ржет как идиот.

– Тимон, не нервируй меня, – вздыхаю тяжко, бросая канапешку в рот.

– Ну ты и токсик, систер. Тебе надо сбросить пар, кстати, вон твой краш идет, – кивает мне за плечо, и меня одновременно обдает холодом и жаром.

Баров? Что он здесь делает?

– Что ты тут делаешь? – даже и не думаю оставаться в сторонке, подхожу к нему, взвинченная и жующая канапешку.

– Иса-а-аева, какими судьбами? – тянет этот говнюк, гуляя взглядом по моему телу, как будто он его хозяин. Черт, и почему он продолжает иметь на меня влияние? – А еще короче платья не было? Или это сорочка?

Оглядывает черное кружевное платье с подкладкой телесного цвета, имитирующее то, что оно надето на голое тело.

– А тебе какое дело до моего платья? – вспыхиваю, обратив внимание на его строгий костюм. Он в нем даже как-то старше смотрится. Недурно.

– Мне до тебя дела нет. Но это ведь ты ко мне подошла, – напоминает так, как никто другой бы не стал делать. Но Баров всегда был таким: наглым, дерзким и едким.

– Я всего лишь хотела узнать, что ты здесь делаешь.

– Разве наши родители не бизнес-партнеры? – выгибает бровь, обращая мое внимание на наших отцов, которые встретились и хлопают друг друга по плечу. Действительно, партнеры. Об этом я почему-то не подумала. А вдруг…

– Скажи мне срочно! – требую у Арсения. – Твои родители не собираются разводиться?

– Что за хрень? Исаева, ты пьяна? – наклоняется ко мне, явно чтобы понюхать, и мне прямо в ноздри проникает знакомый запах. Он всегда действует на меня.

Безотказно вышибая воздух из легких. Так происходит и сейчас. И поэтому я резко отодвигаюсь, настолько резко, что врезаюсь спиной в официанта, идущего за моей спиной.

Брызги шампанского, грохот подноса, ударяющегося об пол, звон стекла – и руки Барова, поймавшие меня и удержавшие от падения. Инстинктивно прилипнув к нему, пытаюсь отдышаться и понять, что произошло.

– Вероника! Я же просил! – кричит папа, появляясь из-за спины. – Что ты творишь? Арсений, и ты тут? Вы что, снова вместе?!

– Пап, не надо истерик, – отряхиваюсь как ни в чем не бывало и выпрямляюсь, – я себя не на помойке нашла, чтобы к нему, – смерив Барова презрительным взглядом, фыркаю, – возвращаться.

– Ника… – папа обессиленно закатывает глаза и смотрит на подошедшего отца Арсения извиняющимся взглядом. – Слав, извини мою дочь, она не думает, что говорит.

– Она вообще никогда не думает, – бесцеремонно влезает в разговор Баров, наклоняясь ко мне близко-близко и протягивая руку к вырезу платья. Я уж думаю, что он снова хочет воспользоваться моментом и облапать меня, и стряхиваю его руку, но он успевает нырнуть мне между грудей. Вот охальник!

Возмущенно смотрю на него. При родителях! Как не стыдно?!

– У тебя тут стекло. Верно, из сердца вылезло, – показывает осколок и, круто развернувшись, удаляется, оставляя меня в полном смятении. Что он имел в виду? Что у меня стеклянное сердце? Разве я жестокая? Мне показалось или в его голосе прозвучала обида?

– Два несведеныша, – бросает странную фразу Баров-старший и направляется вслед за сыном.

– Вероника, – начинает нудно поучать меня папа. – Я же просил вести себя прилично! Что ты тут устроила? Если ты снова встречаешься с Арсением, так и скажи. Зачем этот цирк с поиском мужа? Выйди за него, разве же я против. Если есть чувства…

– Я его не люблю, папа! Он изменил мне!

– Вот Слава говорит, что не изменял, и я склонен поверить ему.

– Конечно! – хватаю бокал шампанского и опрокидываю в себя. – Он верит в безгрешность своего сына. А я знаю, что я видела. Его – в постели с другой.

– И что же он сказал в свое оправдание?

– Как и все мужчины, – кошусь на отца, – что я не то подумала. У вас, очевидно, одна школа отмазок на всех мужчин.

– Твоя мать восприняла мою измену гораздо достойнее тебя, дочь, – поджимает губы, – мы с Тоней разошлись мирно, она не ставит мне в укор ничего.

– Ей просто хватает такта и ума, чтобы не влезать в бесполезные споры.

– Вот и ты учись у матери мудрости и такту. Не знаю, в кого ты такая непримиримая.

– Если не в маму, то точно в тебя, папа!

– Ну уж нет! – не соглашается он. – Ты в свою бабку! Актриса! Вечно рисуешься. Иди лучше найди брата и не налегай на шампанское. Я тебя домой не повезу, если напьешься. Будешь сама добираться.

– Ой, папа, напугал, я девочка самостоятельная и в руках себя держать умею, – обиженно засопев, покидаю отца и иду на поиски братца. По пути задеваю плечом какого-то человека и уже хочу извиниться, как понимаю, что это снова Баров!

– Это уже ненормально! Ты меня преследуешь!

– Это ты ненормальная! Ну-ка пошли, – отволакивает он меня на какой-то балкончик, где летний ночной воздух тут же обдает прохладой. – Слушай сюда, Исаева! – сует мне палец под нос, тряся им. – Я не преследую тебя! Ты меня отшила, и я принял твой отказ. Отошел в сторону. А ты звонишь мне при каждом удобном случае, просишь участвовать в твоих экстремальных приключениях. То подружке помочь за границей, то разоблачить ее соперницу, то срочно вызвать пожарных. Хватит придумывать поводы оказаться рядом со мной!

– Не надо на меня орать! – отодвигаю его палец и сглатываю. Он такой сексуальный, когда ярится, так бы и съела. Но нельзя. Он грязный изменник. Лжец. Наглый и сводящий с ума брехун. – Высказался? А теперь отпусти меня. Я не тупая. Поняла. Не звонить. Не писать. Забыть твое имя. Стереть твой номер из контактов.

– Исаева, давай не перебарщивай, – ухмыляется он, – я не против остаться друзьями.

– Если друг оказался вдруг и не враг, и не друг, а так… – напеваю, покручивая локон волос между пальцами.

– Как же ты любишь играть в жертву, – качает он головой, – именно поэтому у нас ничего не вышло.

– У нас не вышло, потому что ты вошел! Не туда!

– А тебя это продолжает задевать, да? Стоит призадуматься.

– Я и не отрицаю, задевает. Кого бы не задело?

– Я не про это, Ника, – смотрит куда-то в сторону, а потом на меня. – Я о том, что…

– Что? – замерев, спрашиваю.

Вглядываюсь в его четкий профиль, и меня захватывают воспоминания. Как же мы ругались, черт, мы не могли найти компромисс ни в чем, но потом бурно мирились, и от этих примирений меня до сих пор колошматит. Ни с кем такого у меня не было, хоть я и не пробовала, но просто знаю – с ним никто не сравнится.

– Не суть, – встряхивает головой, будто сбросил тяжкий груз и откинул прочь прежнюю мысль.

Вот как? Ну погоди у меня, Арсений!

– А я замуж выхожу, – неторопливо веду пальчиком по перилам балкона и стреляю глазами в Барова. А, задело? Не только ты умеешь меня ранить.

– За кого?

Вопрос слишком резкий, чтобы исходить из уст равнодушного человека.

– А тебе какая разница?

– Не зли меня, Исаева. Шутишь опять? Придумала только что?

– Тебя? Злить? Зачем? Тебе же наплевать на меня. Какая разница, за кого я выхожу.

– Разговаривать с тобой всё равно что искать смысл в пятнах Роршаха*! Точно так же бессмысленно!

– И чего ты так бесишься? – улыбаюсь коварной улыбкой. – Радуйся, что кто-то другой будет со мной разговаривать и… спать.

Разворачиваюсь и ухожу гордой походкой королевы, еще не подозревая, что вскоре придется упрашивать Барова стать моим мужем.

*Тест Роршаха – психодиагностический тест для исследования личности, опубликован в 1921 году швейцарским психиатром и психологом Германом Роршахом (нем. Hermann Rorschach). Известен также под названием «пятна Роршаха». Это один из тестов, применяемых для исследования психики и ее нарушений.

Вероника