Лес, прозванный местными Хмурым, медленно пробуждался от беспокойного сна. Метель, что выла ночью как мать, потерявшая единственное дитя, умолкла, и лесные обитатели, возрадовавшись долгожданной тишине, трепетно прикорнули перед затянувшимся рассветом. Темное время суток, неимоверно долгое, полное страстей и ужасов, наконец отступало. Те, кто застал вьюгу под крышей над головой, без сна, с облегчением наблюдали, как ветер стихал, а черное полотно небосвода медленно разрывалось острыми лучами света, возникающими в невиданной кузнице где-то на окраине мира. В такие моменты любой верил, что начинается новая, но короткая жизнь длиной в сутки. Однако мало кто пытался наслаждаться каждой минутой пребывания на промерзлой земле. Все свыклись с мыслью, что очередной вздох может оказаться последним, ибо неизвестно, кому из живых выпадет злосчастный жребий, и чья голова полетит с плеч под гогот изуверской тьмы. Истинная заря будет долго и робко возвращаться на небо, а люди, что свыклись с пребыванием во власти мрака и холода, пробуждались в засаленных кроватях, с головной болью, с едким привкусом горечи во рту. Скрипучее колесо жизни совершило новый виток, а значит опостылевшая обыденность вновь преисполнится пустых дел, что оправдывают нелепое бытие. Бездумное утро приступило к неуверенному шествию по Студеным землям, и, как бы ни хотелось полностью отдаться ликованию во имя света, Потрясение, минувшее сотни зим назад, лишило живые души столь очевидной радости. Отныне начало дня напоминало блеклый отблеск самого себя из письменных трудов Старых людей. Очередной рассвет походил на предыдущий, и бесконечная вереница одинаковых коротких дней стирала из памяти живых любые воспоминания о минувших временах. А если набраться смелости, разорвать порочный круг равнодушия и поднять голову, можно увидеть солнце, что стыдливо прячется за жирными серыми тучами. Печальные лучи, едва пробивавшиеся через плотную пелену цвета угля, стозимиями покрывавшую небо, почти не грели. Мрачное бытие, дышащее ядовитыми парами, передавало настроение созданиям, что жили под тенью печального рока. И теперь, зная особенности погоды, не нужно задаваться вопросом, почему лес прозвали Хмурым, а северные земли Студеными. Мороз, сшибающие с ног метели и ледяной воздух, который приводит к мучительной смерти с выплевыванием легких, если дышать им во время бега, – все это превратило живых в статуи изо льда, без мыслей, идей и чувств.

Лес просыпался, а олень, что неуверенно брел по чаще, еще не успел сомкнуть черных как смоль глаз. Когда зверю захотелось прикорнуть, началась чертова метель, и ему пришлось бродить всю ночь напролет, чтобы не окоченеть. Порой он забирался в такие дебри, что рисковал по уши провалиться в рыхлый снег, но природное чутье помогло выбрать правильный путь, дорога прошла без происшествий. Когда невидимая стерва, сдувающая шкуру живьем, наконец унялась, рогатый понял, что сильно проголодался, а громкое урчание в животе окончательно лишило его последнего шанса на сон. Он рыскал где-то в чаще, терся рогами о деревья, пока не почуял неведомый аромат. И длинноногий зверь безропотно пошел на запах, не обращая внимания на присутствие чужака, затаившегося среди вековых древесных великанов, чьи кроны дорастали до края мира и держали могучими ветвями тяжелый небосвод. Олень брел вперед, часто останавливался и принюхивался. Глупое животное не ведало, что приближалось к смертельной ловушке.

Сверху, с огромной высоты, упала ветка. Она пролетела со свистом и с шумом обрушилась на снег. Олень мигом повернул массивную шею и принюхался. Его уши подрагивали, пытаясь уловить опасность, но лес будто бы вновь погрузился в летаргию. Даже птицы, что обычно радуются скорому приближению рассвета, не решались раскрыть клюв.

Иди, родной.

Нюх его не обманывал – олень пришел туда, где пахло неимоверно вкусно. Но за притягательным ароматом, что манил сильнее взбудораженных олених, таилась неведомая угроза, готовая вот-вот обрушиться на длинноногого. Косматый зверь, не веря, что среди опустевшего леса внезапно появилась сытная пища, жадно втягивал морозных воздух, наполняя сладким духом легкие. Коварный запах исходил от земли в нескольких шагах от оленя. Рогатый медлил, видимо, не веря свалившемуся счастью. И чем ближе он подходил к источнику запаха, тем сильнее убеждался – его ожидает долгожданный сытный завтрак. Неведомой пищи было несметное количество. Решившись на авантюру, рогатый кинулся в сторону клада, оглашая лес громким хрустом копыт. Запах лишил животное рассудка. Остановившись возле захороненных яств, олень принялся рыть снег мордой. После столь ярого копания сомнений не прибавилось – под толщей холодной насыпи было очень много пищи. Пару решительных движений массивной мордой, и косматое создание нароет древесные орехи. В полумраке было трудно увидеть животное целиком, но охотник ясно представлял обезумевшие глаза оленя, округлившиеся от жадности и голода. Рогатый принялся агрессивно жевать найденную пищу, громко постанывая и чавкая. Прежде осторожный зверь, отвлекшись, потерял бдительность, за которую его ценили охотники. Совсем рядом послышался хруст, но олень не обратил на него ни малейшего внимания. И только когда шум стал довольно отчетливым, зверь резко повернул голову и чуть не поперхнулся – в нескольких десятках шагов от него стояла высокая фигура, облаченная в белое. Двуногое существо ни с кем не спутать – позади высился охотник.

Олень, не раздумывая, рванул с места в чащу. Но человек, чья рука повалила ни одного зверя, оказался проворнее. Не успев разогнаться, косматый мигом упал навзничь, ломая массивным туловищем сухие ветки на снегу. В широкой оленьей груди выросла длинная стрела. Округа мигом огласилась протяжным криком, полным обиды и боли, а коварное эхо быстро разнесло вопли животного далеко-далеко, чтобы каждый зверь от мала до велика знал, что двуногие опять вышли на кровавую жатву. Олень, мучимый нестерпимой болью, молил о помощи, смотрел на каждое дерево, но лесные истуканы были глухи к просьбам умирающего. Животное истошно выло, широко разинув пасть, полную желтых зубов, оглушая лес обреченным хрипом. Жизнь рогатого измерялась шагами меткого охотника, что не спеша приближался к сраженной жертве. Олень захлебывался кровью и орошал снег под мордой мелкой алой россыпью, но цеплялся за жизнь как мог – дергался, пытался встать. А стрела, вонзившаяся в грудь, мешала подняться на копыта, ибо весила неимоверно много и тянула могучее тело вниз, к промерзшей земле. Силы быстро покидали рогатого, и в тот момент, когда человек подошел к нему, олень уже перестал яростно сопротивляться и вопить. Тело твари сковали невидимые путы, и рогатый не силился противиться судьбе.

Убей его. Он и так вдоволь намучился.

Как и ты сам.

Человек, которого когда-то давно кликали Марковым, прижал морду оленя коленом и сделал глубокий разрез на шее. Из раны тут же заструилась густая кровь. Глаза рогатого закатились, а язык, на котором оставались злосчастные желуди, выпал наружу. Послышался последний вздох, а за ним – тяжелый и долгий выдох. Душа животного, вместе с паром из пасти упорхнула в неведомые дали. Удостоверившись, что добыча испустила дух, Марков поднялся с колен, сплюнул себе под ноги и потер слипающиеся от недосыпа глаза. Проморгавшись, охотник посмотрел на тушу, мученически раскинувшуюся на снегу. Оленья лоснящаяся шкура легонько колыхалась в такт морозному ветру, дующему Маркову в спину. Зверь грациозно раскинулся на снегу во всю длину тела, вытянув мощные задние лапы с копытами, способными пробить человеческий череп, лихо выбив наружу погрязший в пороках мозг. Одна половина морды, отяжелев, вынужденно утонула в снегу. Правый глаз, впустивший в себя смерть, оставался на поверхности. Несмотря на широко распоротое горло и выпавший наружу язык, зверь еще выглядел красивым и живым. Охотник обреченно вздохнул, когда убедился, что животное было совсем юным. Не такого финала ожидал молчаливый охотник. Небольшие рожки едва начали ветвиться. Оленю едва перевалило за две зимы. Когда человек в предвкушении наживы натягивал тетиву, он почти не видел добычу в полутьме, хоть и выслеживал рогатого пару ночей. И только стрела со свистом улетела прочь, Марков тут же зацепился взглядом за рога оленя, которые едва проклюнулись, и пожалел, что пустил смертельный снаряд. Охотник опечалился, ибо рога – истинная цель изнурительной охоты, которую Марков страсть как не любил. Но зверолов пересилил себя и вновь вышел на утомительную тропу промысла, ради будущего благополучия. Но несмотря на то что добыча зверя – это единственный его заработок, в последнее время Маркову становилось все сложнее брать в руки лук.