Эти соображения Беллинсгаузена изложены им и в рапорте морскому министру де Траверсе, посланном из Порт-Джексона (Сиднея) и датированном 8-м апреля 1820 г, где ещё более заметен акцент на континентальном происхождении южноокеанских плавучих льдов:

«Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден МАТЕРИК льда, коего края отломаны перпендикулярно и который продолжался по мере нашего зрения, возвышаясь к югу, подобно берегу. Плоские ледяные острова, близ сего МАТЕРИКА находящиеся, ясно показывают, что они суть обломки сего МАТЕРИКА, ибо имеют края и верхнюю поверхность, подобную МАТЕРИКУ (выделения мои – А.Л.).

Похоже, руководитель экспедиции тоже предполагал, что перед ним – материк. Вероятно, правы контр-адмирал, кандидат военно-морских наук Лев Иванович Митин и капитан-лейтенант Сергей Анатольевич Дорогокупец – соответственно научный руководитель и гидролог советской антарктической экспедиции, прошедшей 160 с лишним лет спустя, в декабре 1982 – апреле 1983 г по маршруту Беллинсгаузена и Лазарева. По их мнению, высказанному в очерке «Маршрутом первооткрывателей» («Наука и жизнь, №4, 1984, стр. 144 – 153), Фаддею Фаддеевичу «честность учёного и исключительная требовательность к себе не позволили (к тому же ещё была пасмурная погода) категорически утверждать, что он открыл Антарктиду». Всё-таки неоспоримых доказательств того, что 16 января он достиг берега, а не кромки толстого ледяного покрова полярного океана, у Беллинсгаузена не было.

Рисунок 38. У берегов Антарктиды. Экспедиция Жюля Дюмон-Дюрвиля, 1846 г.

Но вернёмся к событиям того дня. Дальнейшему плаванию русских судов к югу препятствовали не только льды, но и противный ветер. Пришлось, лавируя, продвигаться к востоку, но и это было нелегко из-за того же ветра (ещё Кук указывал на постоянство восточных ветров как на характерную особенность высоких южных широт). 20 января (1 февраля) снова повернули на юг. 21-го (2 февраля) в час дня увидели впереди плавучие льды, через час уже шли между ними – а южнее открылась картина, очень похожая на виденную 16 января. По Беллинсгаузену, там «представилось до 50 льдяных разнообразных громад, заключающихся в средине льдяного поля. Обозревая пространство сего поля на восток, юг и запад, мы не могли видеть пределов оного, конечно, [оно] было продолжением того, которое видели в пасмурную погоду 16 генваря, но по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не могли».

Фаддей Фаддеевич был прав: 21 января на 69°25’ южной широты и 1°11’ западной долготы мореплаватели увидели «продолжение» антарктического побережья, т.е. во второй раз почти вплотную подошли к материку. Отсюда на юг пути уже не было, прямо востоку не пускал противный ветер, поэтому повернули на другой галс на NOtN («северо-восток на 1 румб к северу»). В рапорте де Траверсе Беллинсгаузен объясняет, что сделал это «в надежде получить скорее западные ветры, которые в средних широтах господствуют». Реально, однако, он «выиграл» лишь 17 градусов к востоку, и 1(13) февраля, при том же восточном ветре, будучи в широте 64°30’, опять пошёл к югу. В результате 5 (17) февраля они в третий раз приблизились к Антарктиде.

Открывшаяся тогда с борта флагмана на 69°7’30” южной широты и 16°15’ восточной долготы панорама воспроизведена в тех цитатах из книги и рапорта Беллинсгаузена, где говорится о «материке» и «матёрой земле» (см. выше).

6 (18) февраля командиры попытались провести суда между плавающими льдами поближе к белевшим на горизонте горам, чтобы получше их рассмотреть, и, может быть, выяснить, что они собой представляют. Однако льдины становились всё крупнее, а количество их всё возрастало, и в конце концов Беллинсгаузен понял, что и в этом месте пройти дальше на юг не получится, и повернул обратно; то же самое сделал шедший следом на «Мирном» Лазарев. Вечером того же дня он, прибыв на «Восток» по приглашению Беллинсгаузена, сообщил последнему, что останется без дров, если плавание в полярных водах будет продолжаться.

Тем не менее, на следующий день вновь направились к югу. Эта попытка тоже «провалилась»: льды встретились им даже раньше, чем в предыдущий раз, но едва ли не бóльшие проблемы создавал своим постоянством пресловутый восточный ветер. Убедившись на собственном опыте в справедливости выводов Кука, Беллинсгаузен отступил на север и прошёл немного к востоку в более низких широтах, где ветра благоприятствовали этому, но уже 11-го опять взял южнее. Плавучие льдины и айсберги не замедлили появиться; ледяных полей, правда, видно не было. А 18 февраля с того же востока пришёл страшный шторм. Фаддей Фаддеевич убедительно воспроизвёл на страницах своей книги ощущения людей на борту маленького судна, бессильных перед яростью всемогущей стихии:

«…неведение о льдах, буря, море, изрытое глубокими ямами, величайшие подымающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали всё от глаз наших, и в сие время наступила ночь; бояться было стыдно, а самый твёрдый человек внутренне повторял: «Боже, спаси!»

Буря отнесла шлюпы далеко к северу, и только 21 февраля ветер позволил плыть туда, куда было нужно, т.е. на восток. До 27-го шли этим курсом между 62-й и 63-й параллелями, ежедневно встречаясь с льдинами и айсбергами разных форм и размеров; с 27-го по 1-е марта их опять сносило к северу юго-восточным ветром, после чего плавание к востоку возобновилось возле 60-й параллели.

Со 2 (14) по 7 (19) марта путешественникам довелось наблюдать удивительное, характерное исключительно для высоких широт Севера и Юга природное явление: сияние ночного неба. Астроном И.М.Симонов, пожалуй, лучше всех своих товарищей по плаванию описал этот «праздник красок и огней»:

«Сначала на южной стороне неба замечены были 3 столба света Млечного Пути, или хвоста большой кометы: блеск их то ослабевал, то опять разливался по небу рекою, имея направление к зениту, близ которого верхние концы столбов иногда загибались, как будто увлечённые движением ветра; иногда светлые столбы вдруг принимали вид дуги, но вскоре дуга исчезала, опять появлялись столбы, и такие изменения беспрестанно повторялись до тех пор, как небо покрылось облаками; но в следующие ночи явление было ещё сильнее и представляло поразительное зрелище. Из бледных столбов и дуг вытекали большие кисти света, заключающие в себе многие радужные цвета, и в особенности светло-розовый, бледно-зелёный и светло-фиолетовый. Эти кисти длинными тонкими струями бегали параллельно самим себе по всему небосклону, переливаясь различными огнями, и покрывали всё видимое пространство небесного свода. Каждая игра явления продолжалась 10 минут, потом исчезала, оставляя на небе светлые столбы или дуги, и почти через 10 минут с новою силою опять повторялась. Небо горит и уже недалеко, говорили матросы. И в самом деле, небо как будто воспламенялось. Никакие потешные огни не могут сравниться с этим явлением ни светом, ни яркостью цветов, ни быстротою движений, ни пространством, объятым переливами сияния».

Рисунок 39. Южное полярное сияние. Художник П.Н.Михайлов.

У Ф.Ф.Беллинсгаузена сказано: «Свет был так велик и обширен, что от непрозрачных предметов была тень, подобно как во время дня, когда солнце закрыто облаками; можно было без труда читать самую мелкую печать».

Но нечасто антарктические небеса баловали путешественников великолепными картинами. Крепкий ветер, закрывающие небо тучи, туман и снег были их почти постоянными спутниками, а изморось сильно сказывались на состоянии жилых помещений – особенно на «Востоке», который, как мы помним, был, в отличие от «Мирного», построен из сырого леса43.

«От долговременных беспрерывно сырых и холодных погод, снега, слякоти, пасмурности и бурь сырость распространилась в шлюпе повсюду…, – писал Беллинсгаузен. – Чтобы предупредить дурные от таковых обстоятельств последствия, я приказал развести в печках огонь для просушки в палубах, где жили нижние чины, а офицерские каюты просушивали калёными ядрами. Во время сильной бури употреблять сию меру для отвращения сырости было бы опасно».