Король, которого звали Фио, оказался высоким смуглым черноглазым мужчиной лет 50, с тщательно, наподобие парика, уложенными седеющими волосами и татуировкой только на пальцах, да и там в виде небольших звёздочек. «Одежда» его не отличалась от облачения простых островитян: один лишь узкий пояс вокруг тела.

Как только Фио взошёл на шлюп, он и капитан поприветствовали друг друга по полинезийскому обычаю: потёрлись носами. За этим последовал странный и довольно сложный ритуал, в деталях воспроизведённый на страницах книги Беллинсгаузена:

«По желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и ещё один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были 2 зелёных ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали 2 островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие…»

Рисунок 55. Гравюра 1790 г, изображающая полинезийцев.

В дополнение к подаркам, доставленным сыновьями, Фио получил серебряную медаль, пилу, чугунную и стеклянную посуду, ножи, зеркала, ситец, иголки, несколько топоров и всякие мелкие вещи. Беллинсгаузен, как персонаж песни Андрея Макаревича, «очень ценил тепло отношений», особенно после слишком частых в последнее время примеров прямо противоположного. Король отужинал и переночевал на судне в компании Пауля и ещё одного старика (лодка за ними пришла только утром). Перед сном гостей развлекали запуском ракет, которые сначала напугали их, а потом, когда туземцы поняли, что это – лишь забава, сильно заинтересовали.

Со своей стороны, Фио пригласил русских навестить его на берегу. Не принимать приглашение причин, в принципе, не было: доброжелательность туземного вождя и его окружения не вызывала подозрений. Но моряки торопились в Порт-Джексон, так как нужно было подготовиться к новому «броску» за полярный круг: южнополушарное лето неумолимо приближалось. Утром 23 августа они распрощались с Фио и его подданными.

Находясь у острова, путешественники выменяли у аборигенов немало продовольствия: таро, ямс, кокосовые орехи, плоды хлебного дерева, сахарный тростник, бананы, коренья вроде картофеля, двух свиней. Из местных ремесленных изделий приобрели разные образцы оружия, ткани, гребни, шпильки, украшения из ракушек и др. Сами туземцы именовали свой остров Оно: под этим названием его и поместили на карту.

В произнесённой 7 июля 1822 г, через год после возвращения из плавания, в торжественном собрании Казанского университета речи Иван Михайлович Симонов воздал должное культурному уровню и добросердечию населения последнего открытого экспедицией обитаемого острова:

«… во всех сих местах мы нашли 1 только остров, до нас не известный, коего жители отличаются от своих соседей особенною кротостию, которая приметна была из их наружного вида, поступков и из той доверенности, с коей они вошли на шлюп наш. Остров сей находится недалеко от Дружественных островов и называется жителями Оно».

Рисунок 56. Открытия экспедиции Беллинсгаузена – Лазарева в Полинезии. Видоизменённый фрагмент изображения «Маршрут первой русской антарктической экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева в 1819—1821 годах». Авторство: Kaidor. CC BY-SA 4.0. Это векторное изображение содержит элементы, заимствованные из другого изображения:, CC BY-SA 4.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=78057591

30 августа (11 сентября) 1820 г на «Восток», по случаю тезоименитства Александра I, приехали Лазарев и все офицеры «Мирного». Уже вечером, когда они, вместе с офицерами флагманского корабля, сидели в кают-компании и беседовали, вспоминая оставшихся далеко на севере родных и друзей, с бака неожиданно послышался крик: «Человек упал!». Все выскочили на палубу, судно немедленно легло в дрейф, и лейтенант Анненков в ялике с зажжённым фонарём пустился на поиски пропавшего. Искали долго, но, к сожалению, тщетно: шлюп в тот день, как назло, шёл очень быстро, и место, где произошло несчастье, осталось к моменту начала поисков далеко позади.

Матрос Егор Киселёв записал в своём «Памятнике»: «30-го. Упал матроз 1-й статьи Филимон Блоков, в 8 часов свалился с бушприта. Ходу было 7 узлов (12,97 км/ч – А.Л.).Спасти невозможно».

По отзыву капитана, погибший был одним из самых здоровых и проворных в экипаже «Востока». Закрепив кливер, Блоков шёл по бушприту обратно на бак, и то ли поскользнулся, то ли просто оступился, но не устоял и сорвался вниз…

Жестокий шторм от OSO («востоко-юго-востока») разлучил суда 7 (19) сентября рядом с австралийским берегом. Утром того дня через пелену дождя с «Востока» увидали мыс Стефенса, но «Мирного» никто не видел, и ночью на зажжённые фальшфейеры также не было ответа. Беллинсгаузен решил не искать корабль Лазарева, так как не было необходимости обоим шлюпам входить в гавань одновременно. 8 (20) сентября «Восток» был уже неподалёку от залива Порт-Джексона, но не мог войти в него из-за сильного ветра. Пролавировав до утра 9-го (21-го), капитан попытался провести шлюп в залив без помощи лоцмана, который почему-то не появлялся. Когда лоцман всё-таки приехал, «Восток» уже шёл проливом, соединяющим гавань с морем.

«Капитан порта Пейпер (он же Пайпер – А.Л.) встретил нас на половине пути по заливу, – вспоминал И.М.Симонов. – Он увидел шлюп «Восток» с дачи своей… и тотчас поехал к нам на маленькой гичке70. Заметив, что мы возвращаемся без… шлюпа «Мирный» … из таких мест, из которых некоторые мореплаватели совсем не возвращались, с приметной грустью спросил нас:

– А где капитан Лазарев?

Мы его успокоили, уведомя, что … «Мирный» разлучён был с нами бурею в местах, уже не опасных».

«Восток» отдал якорь на том же месте, где и 5 месяцев назад, а на другой день, 10 (22) сентября сюда же подошёл и «Мирный».

В письме другу А.А.Шестакову 71 Михаил Петрович Лазарев как бы подвёл итог этому чрезвычайно насыщенному событиями «вояжу» в тропиках:

«Между широтами 15 и 20° S, долготами 210 и 220° восточными от Гринвича, открыли 15 прежде неизвестных островов, некоторые из них обитаемы… Были в Таити для поверения своих хронометров, которые оказались верны, а потому и заключать можем, что открытия наши положены на карте с довольною точностью… После сего открыли ещё 5, что с прежними составит 20 новых открытий в тропиках, и спустились вторично в Порт-Джексон…».

Да, уже сделанного экспедицией в Полинезии с июня по сентябрь 1820 г было достаточно, чтобы вписать её в мировую историю мореплавания. Но вопрос, что скрывается там, на крайнем юге, за айсбергами, торосами и обширными ледяными полями, по-прежнему оставался для путешественников открытым. Зима закончилась, лето было не за горами. Наступала пора решительных действий.

На этот раз наши моряки пробыли в Австралии целых 50 дней, которые использовали, главным образом, для ремонта судов. Так, на «Востоке» установили ряд добавочных креплений и наконец-то заменили треснувший ещё в начале года во время шторма в высоких широтах степс бушприта72. Губернатор английской колонии Новый Южный Уэльс генерал-майор Маквари (Маккуори) обеспечил русских моряков отличным сухим корабельным лесом и прислал им в помощь искусных (сейчас бы сказали – высококвалифицированных) рабочих английского адмиралтейства, которыми в ходе ремонта руководил портовый корабельный мастер.