Затея Юньлуна состояла в том, чтобы доказать всему первому курсу, что драконы существуют. Не зная, как привлечь к себе внимание, он решил спеть какую-нибудь песню, и когда из пещеры навстречу ему высунулась гигантская чешуйчатая морда, он сначала даже обрадовался. Потом, правда, ноги сами отнесли его на сотню бу. Вслед за ним из пещеры вылез большой дракон и потянулся. Когтями он проскреб в пыли борозды, как от плуга. Надо сказать, что Юньлун особенно не ожидал появления дракона; он надеялся на это всей душой, но появление этой морды все равно было для него неожиданностью. Тут Юньлун внезапно вспомнил, что драконы огнедышащие. Он пустился бежать еще быстрей и пробежал с половину ли. Потом он обернулся и вынул кинжал. После этого он немедленно почувствовал чью-то руку у себя на локте, а вслед за тем пальцы его разжались и кинжал выпал.

- Что вы намеревались делать, Юньлун? - спросил Лун-ван.- Тыкать этим в дракона? Дракон охраняется законом и занесен в книгу.

- В какую книгу? - спросил Юньлун, не совсем потерявший самообладание.

- В книгу жалоб, - столь же спокойно отвечал Лун-ван. - Будьте добры объяснить, зачем вам понадобился дракон. Вы собирались определить его вид и подвид?

- Я верил в то, что драконы существуют! - сказал Юньлун.

- Это очень хорошо, - недобро сказал Лун-ван. - Но, веря в это, вы, вероятно, верили также и в то, что драконы дышат огнем? Что на зиму они впадают в спячку? Что дракон, разбуженный зимой, очень опасен? И вы собирались привести его вслед за собой в хранилище рукописей?

Лун-ван обернулся и посмотрел в глаза подбирающемуся к ним дракону. Дракон попятился. Так, шаг за шагом, Лун-ван прошел с ним весь путь назад по дороге и загнал его обратно в пещеру.

- Итак, Юньлун, - снова начал учитель, вернувшись назад, - вы собирались привести в школу опаснейшее существо, чтобы поразить однокурсниц?

- Опаснейшее в мире? - облизывая пересохшие губы, переспросил Юньлун. Даже попав в беду, он все же не прочь был убедиться, что его влекла не какая-нибудь ерунда, а объект исследования, достойный настоящего мужчины.

- При отсутствии должных знаний, не имея определенного плана действий, из любопытства, вы готовы были спровоцировать катастрофу такого масштаба? - Лун-ван смотрел на Юньлуна с каким-то даже интересом.

- Я думал, может быть, унести отсюда драконью чешуйку… в доказательство, - сказал Юньлун.

- Зачем же чешуйку? Может быть, отпилить коготь? А может, сразу уж голову дракона? Редкого вида?

Минут через семь учитель закончили распекать дрожавшего на ветру Юньлуна и спросил, все ли он понял.

- Все, - кратко сказал Юньлун, и, думая о том, что ему пора идти собирать вещи, потому что в школе его после этого не оставят, задал все-таки терзавший его вопрос: - Но как вы узнали?.. Как… почему вы вдруг пришли сюда?

- Я почувствовал, что это надо пресечь, - меланхолично разъяснил Лун-ван.

- Как? Что? То, что я дразнил дракона?

- Нет, ваше пение, - сухо отвечал Лун-ван. - Дракону оно показалось весьма… раздражающим.

***

Конечно, отчислять Юньлуна из школы никто не стал, поэтому он решил переключится на другой свой проект - театр.

- Смотрите! - закричал Юньлун, пока первый курс делал в библиотеке домашнее задание по истории. - Кун-цзы ужасно возмущался, когда мы захотели устроить театр, так? - он потряс свитком хроник. - А здесь сказано, что в школе раньше был студенческий театр! Только им не удалось поставить ни одной пьесы!

- Кун-цзы их застукал?

- Да нет же! Они были официально. Их никто не преследовал. Они спокойно репетировали. Но незадолго до постановки… что-то случилось. Вы гляньте, чего тут только нет: эскизы костюмов, декораций, тексты пьес… Я преклоняюсь перед тем, кто это написал!..

- Так и что случилось?

- Не совсем понятно. Вот, они оставили записку… Полные тексты пьес, готовые, замечания по постановке!.. С ума сойти можно… Записку… “К сожалению, наши смутные времена не позволяют нам осуществить этот замысел. Двое из участников вынуждены вернуться домой, и шаткая политическая обстановка делает невозможным сам спектакль.”

Тут Юньлун окончательно вдохновился и сказал:

- Мы обязаны это поставить. Именно потому, что они не смогли… понимаете? Мы прижмем Учителя к ногтю… то есть к стене. Теперь уж точно.

И когда толпа замарашек с горящими глазами, частично в извлеченных уже из кладовой разноцветных тряпках, опять окружила зазевавшегося Кун-цзы, тому пришлось сдаться и выслушать их повторно.

- В семнадцатом веке… Им что-то помешало тогда… Они ставили две пьесы… Это гениально, - тихо, но внятно говорил Юньлун, оставив привычку орать. - Мы сделаем то же самое. По их записям, по тому же тексту… Пожалуйста!

- Пожалуйста! - возмутился Кун-цзы. - Да сколько времени я уже вам твержу, что пора начинать репетиции. Апрель на носу… - последние слова Учителя, впрочем, ни на что не повлияли, на дворе по-прежнему был декабрь, - а вы еще до сих пор в каком-то анабиозе… неглиже. Нужно портных скорее, шить костюмы.

С того дня лицо Юньлуна осветилось внутренним светом, и он сосредоточился на театре.

***

Во втором семестре должен был прибавиться новый предмет, “Введение в сомнение”, который читал Кун-цзы. “Историю Китая” он, впрочем, тоже не прекратил читать. В одно прекрасное утро Юньлун пришел к себе в комнату с добычей - учебником по “Введению в сомнение”.

- Пойди скорее возьми тоже, - велел он Аянге, который лежал на постели и не подозревал, что где-то можно что-то взять. Юньлун с благоговением открыл книгу. На первой странице - там, где бывает титульный лист, - сказано было:

“Некогда учитель с учениками прогуливался по мосту над рекой. Указывая на рыб в воде, он сказал: “Взгляните, как привольно резвятся в реке лососи! В этом их радость”. “Откуда тебе знать, в чем их радость? - возразил один из учеников. - Ведь ты же не лосось!” “Откуда тебе знать, что я не лосось? - возразил учитель. - Ведь ты же не я!”.

Перевернув страницу, Юньлун увидел фрагмент трактата «О природе богов»:

“Как ты, друг мой, прекрасно знаешь, много еще есть в философии вещей, до сих пор не получивших объяснения. В особенности же трудным и темным является вопрос о природе богов, который не только для религии или там познания духа важен, но и вообще хотелось бы знать. Между тем по этому вопросу учеными мужами были высказаны такие мнения, что все это уже само по себе наводит на мысль, что причиной и началом философии должно быть незнание”.

В этом месте на лице Юньлуна отразились столь сильные и противоречивые чувства, что Аянга, глядя на него, даже приподнялся на локте.

- “Большинство думает, что боги существуют, - это ведь и правдоподобнее, и сама природа нас к этому приводит. Хотя Протагор сомневался, а Диагор Мелосский и Феодор из Кирены считали, что и вовсе нет никаких богов. Карнеад же, возражавший им, выдвинул против них столь многое, что и по сей день невозможно просто так от него отмахнуться. Спроси же на улице трех-четырех человек из тех, что признают существование богов, - и они настолько разойдутся между собой в суждениях, что ты едва сумеешь их разнять. Многие повествуют и о внешнем виде богов, и о месте их пребывания, и об их образе жизни, и во всем этом между философами царит величайшее разногласие. Главное же в этом вопросе: взаправду ли боги с самого начала все сотворили, и установили, и всем правят, и все приводят в движение, или же они живут в полном бездействии, совсем не заботясь о мире и об управлении им и ни во что не вмешиваясь, - как будто можно не вмешиваться, когда возле тебя устраивают безобразную возню и обливают тебя компотом, или когда в кабинет к тебе забрели утки и все там загадили, или когда учащиеся до сих пор не могут взять в библиотеке нужные учебники, хотя второй семестр на носу!”.

- C компотом - это было вчера, - сказал, не веря своим глазам, Юньлун. - Я сам видел.

- А утки вовсе ничего не успели загадить, - прибавил Аянга. - Он сразу их выгнал.