========== Часть 1 ==========
В школу Конфуция в Пекине принимали всякого, кто сумел найти ее, войти в нее, разыскать там учителя Кун-цзы и ответить ему по билету. Потрепанный этот экзаменационный билет Кун-цзы выуживал каждый раз из складок своего ханьфу, всегда один и тот же, и прав будет тот, кто предположит, что он столетиями не менялся. Остальные повсеместно известные требования - девятнадцать лет, знание китайского, не сопливый нос и чистый носовой платок в рукаве - были факультативны.
Аянга пришел в школу пешком, с посохом и котомкой, в хороших штанах из овечьей шерсти, и пусть будет совестно тому, кто скажет, что штаны эти были немодного покроя. В темных глазах Аянги отражалась готовность ответить на любые вопросы билета, завести носовой платок и в конечном счете даже ханьфу с рукавами-карманами, если это станет камнем преткновения. Прием Аянги стал первым и единственным исключением за всю историю школы в Пекине. В день, когда он вошел в городские ворота, отыскал школу на рыночной площади и постучался в ее двери, Кун-цзы был в отлучке и перед отъездом неразборчиво написал на табличке у входа приказ, чтобы если кто появится, сдавали бы вступительный экзамен любому учителю, которого сумеют поймать. Аянга тряхнул волосами и стал разузнавать. Из расписания на стене, сложенной из мало обработанных камней, следовало, что учитель Шэнь-нун преподает археологию, некий Тай-суй ведет астрономию, учитель Вэньчан преподает литературу, учитель Мэн Тянь - каллиграфию, Бянь Цао - врачевание, великий Лун-ван занимается со студентами драконоведением, учитель Янь-ван преподает искусство забвения, а достопочтенная Нюйва ведет практические семинары по приметам времени.
Самые верхние иероглифы, которые Аянга смог разглядеть, сообщали, что в Северной башне как раз идут занятия по медицине у учителя Бянь Цао. Аянга решил рискнуть.
Отыскав дверь, за которой шел урок, украшенную символом Инь и Ян, он осторожно приоткрыл ее и сунулся было в щель. Первое, что он увидел там, был, разумеется, учитель Бянь Цао. Тело его было покрыто черно-белыми перьями на манер сорочьих, а вместо рук у него были перепончатые крылья, заканчивающиеся тонкими пальцами и напоминавшие крылья летучих мышей. Одежда Бянь Цао была заляпана соком костяники под кровь, чтобы новые кровавые пятна на ней не бросались в глаза. У него был твердый взгляд профессионала и очень успокаивающий голос. “Если кому-то вдруг оторвали руку - не беда”, - донесся до Аянги ласковый голос Бянь Цао. После этого он передумал сдавать вступительный экзамен ему и вообще опомнился только уже на переходе обратно к воротам школы.
- Ты пришел поступать? - раздался за его спиной низкий голос, пока он раскачивался с пятки на носок, раздумывая, куда пойти дальше. Обернувшись, Аянга увидел юношу не старше себя. Его красота была ошеломительной, но ее несколько портил холодный взгляд глаз необыкновенного разреза и капризный изгиб тонких губ. - Если разбираешься в поэзии, иди к учителю Вэньчану в Южную башню.
- Эээ… спасибо, - пробормотал Аянга, но юноша уже исчез внутри главного здания.
Учитель Вэньчан был одет во все красное, имел длинную ухоженную бороду, а в руке держал странной формы скипетр, которым время от времени принимался лениво помахивать.
- А! - весело воскликнул он, после того, как Аянга объяснил, зачем пришел. - Так вы из Монголии, молодой человек! Чудесно! Просто чудесно! Что ж, давайте проверим ваши знания. Билета, который носит Кун-цзы, у меня нет, поэтому спрашивать я буду по своему усмотрению. Ну, назовите-ка мне основные стили поэзии.
- Ши, Ци, Гэ, Цюй и Фу, - без запинки ответил Аянга.
- Хорошо, - одобрительно прогудел учитель. - И какой же из этих стилей подарили нам монголы?
- Цюй, учитель. После того, как завоевали Китай и основали династию Юань.
- Замечательно! А кто автор следующих строк:
Свет луны в тихий час ходит кругом по красному дому
Нагибаясь неспешно к мягкой двери тотчас
Изливает свой свет на бессонную у двери переслону
Все обиды оставив не вымолвив к слову
Ах, подруга-луна, почему ты стремишься стать полной,
Когда люди находятся порознь
- Су Тунпо? - уже не столь уверенно ответил Аянга.
- Верно, молодой человек! Абсолютно верно! Я вижу, вы разбираетесь в поэзии, - довольно заключил Вэньчан. - Позвольте же мне задать еще один вопрос: что именно вы думаете совершить по окончании обучения? Отыскать долину, где собрано все, что было потеряно на земле? Придать, наконец, пристойный вид мировой словесности? Открыть острова, над которыми не заходит солнце?
- Вообще-то… я просто хотел бы научиться лечить овец, - с надеждой выдохнул Аянга.
Вэньчан откинулся на стуле и расхохотался.
- Вы приняты, - сказал он, обретя дыхание. - Да, я, конечно, испытывал вас, но на самом деле важно не то, насколько велики ваши способности, а то… ну, собственно, то, что вы любите овец.
И Вэньчан предложил проводить Аянгу к достопочтенной Нюйве, под крышу башни Парадоксов, чтобы сразу подвергнуть его обязательному тесту на склад ума и таким образом покончить со всеми формальностями. Госпожа Нюйва, чья кожа переливалась на свету, словно змеиная чешуя, пробудила у Аянги нешуточный интерес, так что он даже придержал рукой заколотившееся сердце. Тест на склад ума был странный, но с виду простой. Первыми тремя вопросами она вызвала у Аянги лишь улыбку, - они не требовали ответов, - но, видимо, они не у всех вызывали улыбку, потому что Нюйва черкнула что-то кисточкой на бумаге. Потом на свет появилась коробочка, о которой Аянга вскользь подумал, что в ней могут быть морские ракушки. Нюйва кивнула, но коробочку не открыла и что там внутри, не показала. Коробочка была убрана куда-то в складки ее платья, и последовал вопрос:
- Что ты станешь делать первым делом, если больная женщина просит пить, в доме нет воды, младенец кричит некормленный, в хлеву мычит недоенная корова, и ветер задувает в разбитое окно?
Но, как ни изнывало сердце Аянги от любви, пока он отвечал на вопросы Нюйвы, лихорадочно размышляя, где и когда он сможет еще раз увидеть ее и чем он готов ради этого жертвовать, - оказалось, что и это входило в тест. Это объяснил ему, извинившись, дожидавшийся за дверью Вэньчан, пока они спускались по лестнице. “Способность к любви, - сказал он, вчитываясь в свиток, врученный ему Нюйвой, - феноменальная”, - тут он добавил, чтобы Аянга не расстраивался: “У меня не меньше”, - пробежал глазами остальное, пробормотал что-то и сказал: “Короче, везде, где попросят разбиться на группы по складу ума, ты в группе Ву”.
***
Аянгу поселили в одной комнате с тем самым красивым юношей, которого, как выяснилось, звали Юньлун и который, как оказалось, был совсем не такой холодный и высокомерный, как показалось вначале. Комната выходила окнами на Южную и Западную башни и излучину реки Хайхэ. В комнате были две деревянных кровати, стол, пара стульев, каменные ниши для книг, сундук для одежды, пестрый половичок при входе и гуцинь, который забыл кто-то из предыдущих жильцов.
Аянга, погруженный в учение, мог по неделям ходить в отцовской рубахе и в совершенно нормальных, с его точки зрения, штанах из овечьей шерсти. Юньлун обычно носил одежду эпохи, но носил ее с изяществом и независимостью человека, не прикованного к своему времени. На спинке его кровати подчас можно было видеть небрежно брошенными два-три непарных носка, которые он поспешно сметал под одеяло при появлении гостей.
На всех предметах, где рассаживали по складу ума, Аянга и Юньлун оказывались в дальних противоположных концах класса.
…Аянга с Юньлуном бегом пересекли рыночную площадь, опаздывая на приметы времени, поэтому один из членов городского магистрата, стоявший перед проемом настежь открытой двери в школу и недоуменно ощупывавший видимую ему одному каменную кладку, вызвал их раздражение. Не дожидаясь, пока тот соберется с мыслями, вспомнит, как это делается, и переступит наконец порог, Юньлун, самым вежливым образом взяв советника под локоток, буквально втолкнул его внутрь. “Вам учителя Кун-цзы? - быстро спросил он. - Вон там, на конюшне. Раскланивается со своим пони, видите? Шляпу перед ним снимает”. Они бросили ошеломленного представителя властей на произвол судьбы, выбежали из-под арки и увидели, что семинар по приметам времени уже идет. Госпожа Нюйва взмахом руки создала во дворе модель пригородного поезда и учила всех заходить в двери. Девочки визжали.
