- Неплохо, - кивнул Сюаньцзан.
Юньлун спустился со стремянки, зашел за паутину, сел по другую ее сторону, прислонился к стене и оставался в таком положении некоторое время. Пробегавший мимо библиотеки Аянга протянул ему сквозь просвет в паутине пирожок со сливой.
- Осторожнее, Гацзы, - попросил Юньлун. - Паутина.
Ученики Сюаньцзана продолжали разбирать древние истории гуши. Их голоса старательно звенели под сводами пустующего в эту позднюю пору читального зала.
***
- Когда Си Чжи учился каллиграфии, он каждый день споласкивал свою кисточку в озере возле дома. Это озеро находится в местности Чжунчжоу, и по сей день в нем чернильная вода, - сообщил Юньлун Аянге, входя в комнату и небрежно роняя на пол у постели свою связку книг.
- Вот как? - заинтересовался Аянга.
- Когда студент Го готовился к экзаменам, - добавил Юньлун, - он, чтобы ночью не заснуть, привязывал себя за волосы к потолочной балке, и чуть только его голова начинала клониться вниз, как волосы натягивались, и боль не давала ему уснуть.
- Ты на что намекаешь? - обеспокоился Аянга.
- Студент Лу Юнь был так беден, что у него не было денег на масляную лампу. Летом он ловил светлячков в банку и занимался при свете светлячков, зимой же он однажды сел на пороге хижины и до утра читал иероглифы при сиянии снега.
- Далун, ты что? - озабоченно спросил Аянга.
- Ван Аньши из Наньцзина, который впоследствии стал великим человеком, в молодости занимался так: садясь ночью за книги, он всегда брал в левую руку шило, и чуть только его начинало клонить ко сну, мигом втыкал это шило себе в бедро, - призрачным голосом добавил Юньлун, упал на свою постель и уснул. Аянга всмотрелся в его лицо, пожал плечами, накрыл его одеялом и тихо сделал за него домашнее задание по литературе и драконоведению.
***
Юньлун отряхнул руки и, улыбаясь, присел на табурет перед паутиной, любуясь своим творением, достойным висеть рядом с любыми произведениями искусства. Пока он раздумывал, кого первого позвать посмотреть на законченную работу - Кун-цзы или Аянгу, - и представлял себе, какие у них будут глаза, появилась маленькая служанка с огромной шваброй и, ворча: “Безобразие! Развели грязь, паутины вон понаросло”, - одним движением смела паутину Юньлуна и проследовала дальше.
Юньлун некоторое время стоял, не в силах оторвать взгляда от того места, где только что была его паутина, в неописуемом потрясении. Потом сел и схватился за голову. Некоторое время он раскачивался из стороны в сторону, еще не веря тому, что произошло. Через десять минут он с совершенно сухими и блестящими глазами поднялся на ноги. На лице его отражалась смутная решимость. Он вновь подхватил веретенце с остатком паутины, и еще через десять минут в солнечном луче переливалась новая нить, протянутая между полом и потолком. И только после этого у него за спиной бесшумно возник Кун-цзы.
- Что здесь такое? - строго спросил он.
- Я плету паутину, - измученно отвечал Юньлун.
- Это еще зачем? Вы не перегрелись, милейший? - подозрительно присмотрелся к нему Кун-цзы.
- Здесь должна быть паутина, - сообщил Юньлун механически.
- Никакой паутины здесь быть не должно, - уверенно сказал Учитель. - Еще не хватало. И так в министерстве говорят об антисанитарном состоянии вверенного мне заведения.
И, шурша ханьфу, Кун-цзы направился к выходу из библиотеки. Юньлун глядел ему вслед с разинутым ртом.
***
…Аянга обернулся на скрип двери. Он сидел за столом у окна и учил урок.
- Далун, слушай, - сказал он и зачитал вслух: - “Сова никогда не отклоняется от своего курса, даже если ей надо обогнуть препятствие”.
- Что же она, так в дерево и врезается? - слабо заинтересовался Юньлун.
- Да нет, не может быть, чтобы сова так летала, - сказал Аянга. - Надо бы узнать поточнее, как ты думаешь?..
- Гадзы, я закончил паутину, и ее никто - никто не видел! Ни один человек!!! - не выдержал Юньлун.
Аянга ахнул, расспросил обо всем и неуклюже попытался утешить его, прижимая к себе, но Юньлун с такой скорбью повторял: “За что Кун-цзы так ненавидит меня?” - что Аянга почувствовал, что его ум темен, словарный запас беден, а сердце недостаточно чутко, чтобы помочь этому горю. Он поскреб в затылке и сходил за Вэньчаном. Тот с удовольствием пришел, присел на край кровати, произнес сильную и прочувствованную речь, потом плюнул, выругал Кун-цзы старым маразматиком и хлопнул дверью. Тогда Аянга сходил к Бянь Цао. Бянь Цао заварил какие-то травы, но Юньлун не мог выпить ни глотка, - его горло сводили спазмы. Тогда Аянга позвал Тай-суя. Тай-суй пришел, хмыкнул, сел верхом на стул и очень живо рассказал несколько древних анекдотов о том, кто, где, кого, когда, какими способами и чему учил. Юньлун не шевельнулся. Тогда Аянга привел Нюйву, объяснив ей все по дороге, и Нюйва совершенно бескорыстно заверила Юньлуна, что в глазах всех женщин Китая он одинаково изумителен, независимо от того, может ли он похвастать огромной паутиной собственного изготовления или нет. Юньлун не поднял головы.
Поздно вечером с башни Парадоксов, путаясь в ночном одеянии, спустился никем не званый Кун-цзы. В полной темноте он нашел дверь в их комнату, бесцеремонно потряс Юньлуна за плечо и сказал: “Когда я был в вашем возрасте, Лунлун, я тоже вот так вот… не знал, чем бы мне заняться”. Слезы Юньлуна мгновенно высохли, он сел на постели и, увидев, что перед ним и вправду Кун-цзы, измученно улыбнулся. “Вижу, что вы изнываете от безделья, - продолжил Учитель, - но это поправимо. Я принял решение бросить ваш курс на Куньлунь, там как раз персики поспели”.
Юньлун, не отрывая глаз от учителя, постепенно пришел в восторг.
- Да, там, на Куньлуне, будет довольно… гм… свежо, - сурово добавил Кун-цзы. - Так что возьмите, пожалуй, мой шарф.
Он сунул Юньлуну вязаный шерстяной шарф не очень модного фасона и удалился. Юньлун влюбленно посмотрел на закрывшуюся за ним дверь.
***
Перед отправкой на Куньлунь Учитель собрал первый курс во дворе и очень строгим голосом, изредка теряя нить, произнес речь:
- На Куньлуне вы будете желанными гостями. Жители Куньлуня традиционно находятся в большой дружбе с нашей школой, и отношение к нашим студентам там особенное. Каждый год нам предоставляют там для жилья памятник архитектуры третьего тысячелетия до нашей эры, так что не вздумайте ничего рисовать на стенах, жечь костры на полу и прочее. Потом это… не ешьте немытые груши, не то вас поглотит это самое… забыл, как называется… небытие. Кто поест груш на Куньлуне немытых, тот никогда уже не возвратится к прежней жизни. Держитесь поближе к учителю Тай-сую, тогда с вами ничего не случится. Тай-суй, если с вами что-нибудь случится, сразу дайте мне знать. Немытые персики тоже не ешьте. А собирайте в мешок. Я с вами, к сожалению, не еду. Но большой мешок-то я вам с собой дам.
…Из учителей на Куньлунь отправился только Тай-суй.
Запах фруктов чувствовался еще издалека.
Под покрикивания и морские команды учителя джонка причалила к берегу. Учитель спрыгнул на берег, снял с борта всех девочек, отнес их на сухое место, предоставив мальчикам перебираться самим, и наконец, когда все очутились на суше, сказал:
- Юньлун, сбегайте, пожалуйста, за водой, вот вам кувшины. Быстро - туда и обратно, в деревню вон за тем холмом.
Юньлун, нагруженный кувшинами, отправился по белой пыльной дороге, перевалил через гребень холма и спустился в долину, где в тени огромных деревьев стояло несколько домов, сложенных из разноцветных плоских камней. От очагов поднимался дымок, пахло лепешками. Местные жители оказались очень красивыми, много выше известных Юньлуну людей, но только какими-то оборванными, одетыми очень затрапезно, по-деревенски. Сначала Юньлун несколько растерялся оттого, что он едва доставал здесь до плеча не только мужчинам, но и женщинам, хотя сам роста был немаленького, но вскоре, собрав все свое обаяние, он радостно обратился ко всем сразу:
