Ответить он не успел – Носатый прыгнул.

Слуги замахали веслами, чтобы лодки не разделились и их господин не рухнул в воду. Лодка едва не перевернулась, когда на одного пассажира в ней стало больше. Кайсинь обменялся с Носатым серией ударов. В лодке вновь осталось трое. Носатый растерянно барахтался в воде. Умэй не намерена была отправиться следом. Уперевшись веслом в борт, она оттолкнулась и перебросила себя на чужую лодку, попутно ногами сбивая Пучеглазого. Красавчик был против такого расклада вещей. Об этом он попытался сообщить, раскрыв веер – Умэй ясно услышала металлический звон вшитых в него режущих пластин. Но показать себя во всей красе адепт не успел. Умэй огрела его веслом, расшибив лицо. Красавчик потерял право таковым зваться.

Носатый в это время победил чувство оскорбленной гордости, и теперь преследовал лодку с настойчивостью хищной рыбы. Неплохо плавает, оценила Умэй, неудивительно, ведь он рос близ воды. Сама она могла бы только камнем уйти на дно.

Носатый раскачивал лодку, подныривая под нее, выныривая с другой стороны. Кайсинь держал равновесие, лупя веслом по воде там, где выныривал Носатый. Сяо Сяо предприняла дерзкую выходку: прыгнула вслед за госпожой. Уже когда ноги ее оторвались от борта, Умэй поняла – не допрыгнет. Она бросилась подхватить ее, но за ногу ее ухватил очнувшийся Пучеглаз. Пошатнувшись, Умэй упала. Сяо Сяо оказалась в воде. Она барахталась и пыталась кричать, но вода заливалась ей в нос, рот, заглушая вопль. Течение уносило грим, волосы растрепались.

Умэй пнула Пучеглазого, но хватка его не ослабла. Он уселся на нее сверху и замахнулся. Умэй извернулась, кулак врезался в дерево, оставив там вмятину. Умэй высвободила прижатую чужим коленом руку и, собрав в ладони ци, нанесла несколько ударов – в грудь, в тазобедренный сустав, и снова в грудь. Пучеглазого отбросило от нее. Содрогаясь от боли и схаркивая кровь, он остался лежать. Умэй с усилием поднялась. Слуги суетились, пытаясь вытащить своего господина из воды.

Носатый вытаскиваться не хотел. Он схватился за Сяо Сяо, когда Кайсинь протянул ей весло и потянул обратно в лодку. Мгновение – Кайсинь и Сяо Сяо обменялись взглядами. Младший господин Ли кивнул, и Сяо Сяо резко ушла в сторону. Кайсинь выбросил весло вперед, и лопасть впечаталась в лоб Носатому.

Пока Кайсинь втаскивал в лодку Сяо Сяо и бессознательное тело адепта, Красавчик с расплющенной физиономией пришел в себя. Он снова раскрыл веер, но и в этот раз ему не повезло пустить его в ход. Умэй прокрутила в руках свое грозное оружие и опустила его на голову противника. Позади раздался грохот упавшего тела. Сразив одного противника, Умэй и не заметила, как черенок весла вывел из стоя очнувшегося Пучеглазого. Дворец и мастер могут гордиться мной, подумала Умэй со смешком, одним ударом сражаю сразу двух.

Трое господ валялись беспомощными тушками, и перепуганные до смерти слуги затравленно глядели на троих оборванцев, отделавших уважаемых адептов одного из крупнейших Дворцов Поднебесной.

– Мы – пираты великих рек! – провозгласил Кайсинь, победоносно подняв свое оружие. – Это судно захвачено!

Обе лодки они пришвартовали на причале у самой окраины города. Уже вечерело, и по всему Юйси загорались фонари. К тому моменту, как адепты начали приходить в себя, трое нищих уже скрылись в темном проулке, а затем смешались с толпой на оживленной торговой улице, обсуждая, что после водного побоища те важные господа подумают, прежде чем задирать бедняков.

Намокшие и уставшие, они шли, пошатываясь и держась друг за друга, чтобы не упасть. Прохожие оборачивались на них: праздничным настроением были объяты все, но таких счастливых бедняков никому еще не доводилось видеть. Умэй и не помнила, когда последний раз так смеялась. На глазах у нее выступили слезы, и тянущаяся к самому центру Юйси улица смазалась, превратившись в небрежный набросок кисти на шелке. Это зрелище показалось Умэй таким красивым, что защемило сердце. Она крепче сжала руку Сяо Сяо и почти завалилась на Кайсиня, бесстыдно умостив голову у него на плече.

Через сливовый сад они пробирались почти в полной темноте. С бешено колотящимся сердцем они бежали по ступеням и мосту, перекинутому от главного павильона до того, где разместили гостей. Топот ног смешивался с гулкими ударами сердца, прерывистым дыханием и тихим, сдавленным смехом. Оказавшись во внутреннем саду их двора, Умэй и Сяо Сяо торопливо бросились к покоям. Сяо Сяо уже влетела по ступеням и скрылась в павильоне, когда Кайсинь вдруг ухватил Умэй за руку и потянул на себя.

Она вопросительно подняла бровь, но Кайсинь ничего не сказал. На лице у него отразились все его сомнения, а после во взгляде сверкнула решимость. Будто внезапно осмелев, он приблизился к Умэй смелым рывком, но тут же замер. Глаза у него растерянно бродили по лицу Умэй – он сам не понимал, что собирается сделать. Расстояние, разделявшее их, было за гранью приличия: на лице Умэй ощущала чужое сбившееся дыхание. Собравшись и спрятав волнение за улыбкой, она отпихнула Кайсиня от себя:

– Что это ты хотел сделать? Забыл уже, как выглядишь?

Ли Кайсинь растерянно покачал головой и провел рукой по лицу, отрывая от щек и подбородка наклеенную бороду.

– Госпожа! Скорее, если вас увидят в таком виде… – подала голос Сяо Сяо, возникшая в дверном проеме.

Умэй кивнула Кайсиню и вошла в павильон. Спиной она чувствовала чужой взгляд, и, даже когда Сяо Сяо затворила дверь, знала – он все еще стоит там, на улице, и смотрит на едва заметные сквозь перегородку тени.

– Хоть слово скажешь Чжан Юну – и я перестану с тобой разговаривать. – пригрозила Умэй Сяо Сяо. – Он и так мнит себе, что все обо мне знает лучше меня.

Сяо Сяо рассыпалась заверениями, что никто ничего не узнает о сегодняшнем дне.

Умэй успела вымыться и переодеться в голубое ханьфу, когда в дверь ее покоев постучали. Она уже знала, кто стоит за дверью, и совсем не удивилась, увидев Чжан Юна.

Настоящее

Шел восьмой год правления шестнадцатого императора Чжоу, и Шань Умэй возвращалась домой.

Путь ее лежал из оживленной шумной провинции Сычуань до пустынных промерзлых земель севера.

Провинция Шанси лежала у северных границ Поднебесной и принимала на себя удары холода, голода и кочевников. Улицы городов были пустынны, лишь морозный ветер гулял по ним. Снег лежал редкими тонкими пластами, отвердевший и колкий, как лед. Серый туман стелился меж маленьких бедных жилищ, а солнце не показывалось до самого вечера, до последнего мига, когда, окрасив все в багровый, сменялось ночным светилом.

Умей едва не загнала лошадь, забывшись в своем стремлении скорей достичь цели. Девять лет! Девять лет прошло прежде, чем она наконец может ступить на родную землю. У склона хребта Бучжэн ей пришлось спешиться и проделать остаток пути на мече.

Ее родовое гнездо, Дворец Уфэн, находился меж четырех пиков, под надежной защитой каменных великанов. Четыре горы были названы в честь четырех элементов: огня, земли, дерева, металла. Сам Дворец звался пятым пиков и символизировал собой воду – элемент, традиционно культивирующийся членами семьи Шань. Величественное строение из черного камня за долгие годы, что семья Шань защищала покой страны от врагов с севера и нечисти, ни разу не открыло своих ворот для недругов. Лишь однажды, девять лет назад этой крепости пришлось капитулировать. Но не до конца. И даже тогда нога неприятеля не ступила за пределы дамэня39.

У дамэня не было ни одного стражника. Иероглиф «счастье», украшавший парадный вход, выглядел злой насмешкой. Ворота отворились с тихим скрипом. Как можно тише Умэй пробралась внутрь.

Ее дом превратился в семейный склеп. Ни звуков, ни голосов – гнетущее молчание смерти, достойное спрятанной меж горных вершин могилы. Снег походил на пепел. Запустение, царившее в некогда переполненном поместье, выпивало из Умэй все силы. Она чувствовала себя такой же опустошенной, как и стены этого дома. В ее груди зияла черная бездонная яма, засасывающая в себя все в отчаянной и безнадежной попытке заполниться чем-то.