Генерал Дуань закашлялся, прикрывшись кулаком. Но, чем дольше он кашлял, тем отчетливей Умэй замечала, что он просто сдерживает хохот.
– Я сказала что-то не то?
– Ничего, Умэй. Все верно. – сквозь смех проговорил Дуань Цзыхань. – Я знаю тебя уже девять лет. Когда ты не хочешь говорить о ком-то гадости, ты говоришь: «что ж, по крайней мере, он трудится на благо империи».
Умэй смутилась. Она размышляла над ответом, когда поймала на себе долгий, пристальный взгляд Су Минъиня. Она плохо читала людей, и не могла точно сказать, что это был за взгляд. В нем не было ни высокомерия, ни превосходства. Но что тогда – удивление? Грусть? Страх? Возможно, все и сразу.
Умэй не стала ждать конца торжества. Она преподнесла скромный подарок и скупое поздравление, дождалась, когда догорит палочка благовоний и покинула павильон Великой радости. И кто дал такое название месту, где отрубали головы главам Дворца?
Гостей расположили в восточном павильоне напротив разбитого в самом сердце Дворца сада. Последние девять лет на заставе Тяньбао Умэй видела только голые черные камни, снег и бесплодные деревья. Но давно позабытое великолепие и цветение юга не тронули ее. Как не трогали и разнообразная пища после безвкусной жидкой похлебки на воде, или мягкая постель после соломенной лежанки. Ни разу за эти годы Умэй не пожелала вернуться. С холодным и безжизненным поместьем Тяньбао она ощущала родство. Время там текло незаметно, замерев в одном мгновении. Здесь оно жило и кипело, убегая, как песок сквозь пальцы.
Стащив с кровати одеяло, Умэй бросила подушку на пол и легла прямо там, плотно закутавшись, как в кокон. Теперь только так она могла уснуть. Если бы А-Сяо12 увидела меня сейчас, подумала Умэй, она сошла бы с ума.
По привычке она поднялась с первыми лучами и обошла Дворец, не зная, чем себя занять.
Дворцы кормились тем, что их мастера уничтожали свирепствующую в Тянься нечисть. Помимо платы за проделанную работу от заказчиков, Дворцы получали ежегодную плату от императора в три миллиона лян13 серебром. Здесь, в Сычуани, было полно богатых купцов, чиновников и аристократов, готовых заплатить любую цену за защитный талисман или чудотворный порошок. И кто не захочет жить в одном из богатейших Дворцов империи? Желающие обучаться во Дворце Гаофэй десятитысячными толпами стекались на ежегодный отбор. И Дворец мог позволить себе выбрать лучших. Прошедшие обучение у Старейшин оставались служить своему Дворцу. Что же касается Гаофэй, то из-за частной смены глав многие адепты уходили, сохраняя верность принявшему их когда-то мастеру. Но многие оставались, легко принимая нового хозяина. Людей во Дворце Гаофэй всегда было много. Но вот их качество… об этом Умэй судить не бралась.
К полудню она решила, что Су Минъинь уже должен был проснуться и приступить к своим обязанностям. Умэй прошла к павильону Сохранения гармонии, но служанки, дежурившие у рабочего кабинета главы Су, сказали, что он занят и не может принять ее сейчас. Умэй опустилась на кушетку и принялась ждать. Некоторое время спустя служанка подала ей чай. Интересно, здесь так принято, или та хотела проверить, жива ли Умэй? Она часто ловила себя на том, что, погрузившись в мысли, замирает и почти не дышит.
Утонченная женщина в платье прислуги направлялась к кабинету главы, но, заметив Умэй, замерла. Ее точеное белоснежное лицо помрачнело.
– Госпожа Шань? – уточнила она.
Умэй кивнула. Невольно она задумалась, что за занятная особа перед ней: одета, как служанка, а держит себя, словно благородная госпожа.
Женщина скрылась в кабинете. Служанки попытались остановить ее увещеваниями, что хозяин занят и велел не беспокоить, но женщину это не остановило. Два голоса обменялись едва слышимыми репликами, после чего женщина вышла и обратилась к Умэй:
– Глава Су может принять вас.
Умэй плавно поднялась. Подобное отношение не удивило ее: Су Минъинь не мог не знать, что она здесь по приказу императора.
Рабочий кабинет был слишком просторным, а его обладатель – что бывший, что нынешний – явно страдал вещизмом. Кроме мебельного комплекта из сандалового дерева комната полнилась всевозможными мелкими сувенирами из нефрита, яшмы, слоновой кости и драгоценных металлов. Веера, статуэтки, шкатулки. Умэй не рассматривала их – взгляд ее сразу уперся в хозяина Дворца.
Широко улыбнувшись ей, он подал знак присесть. Умэй опустилась напротив него, их разделял блестящий новенький стол.
– Чая? – предложил Су Минъинь.
Умэй отказалась.
– Полагаю, вы знаете, зачем я здесь? – спросила она.
– Могу догадаться. Дело в господине Мо?
Умэй невольно скривилась. «Господин Мо»? Этот ублюдок не заслуживает такого уважительного обращения.
– Полагаю, через госпожу Шань Сын Неба14 передал мне указ ввязаться в погоню за неуловимым призраком Мо.
Умэй мрачно воззрилась на него. Она была уверена, что впервые увидела Су Минъиня вчера вечером, но он смотрел на нее, как на давнюю знакомую. Руки его подрагивали то ли от радостного возбуждения, то ли от волнения. Он старался не смотреть на нее слишком долго и пристально, но в каждом взгляде читались неприкрытые заинтересованность и восторг. Он ерзал и совершал кучу лишних, нервозных движений. Умэй силилась разгадать причину его странного поведения, но в голову не приходило ничего правдоподобного.
– Господин Су говорит так, будто восхищается этим беспринципным убийцей. – процедила Умэй.
Рука Су Минъиня, которой он держал кисть и что-то выводил на желтоватом листе, замерла. Уродливое пятно туши расползлось по бумаге.
– Хм… когда я должен приступить к его поискам?
– Его Величество император Чжоу не требует вашего личного участия. Достаточно, если вы выделите на это адептов.
– А госпожа Шань? Вы будете участвовать в этом?
Умэй не хотела делиться с ним своими планами, но все же призналась:
– Да.
Этот ответ, казалось, и расстроил, и воодушевил господина Су:
– Тогда и я должен приложить все усилия. Госпожа Шань уже знает, с чего начать поиски?
– Наньчан. Провинция Цзянси.
– Разве он не вырезал Дворец Вэйцзу в Дачжоу? Было бы разумно начать оттуда.
– Дворец Вэйцзу уже обыскали вдоль и поперек. Не вижу смысла тратить на это время.
– Тогда, в провинции Цзянси?..
– Один мой хороший знакомый, который может помочь. – оборвала его Умэй. – Позвольте я напишу письмо Его Величеству. Сколько людей вы готовы выделить?
Су Минъинь помолчал, прежде чем неожиданно серьезно сказать:
– Госпожа Шань может забрать все.
Умэй невольно столкнулась с ним взглядом. Темно-карие глаза жадно пожирали ее, а их обладатель застыл, будто ожидал, что вот-вот его ударят в грудь. Длинные тонкие пальцы раздосадовано постукивали по дереву. Это выбило почву из-под ног Умэй.
Уколов его ожесточенным взглядом, она крайне непочтительно вырвала у него из рук чистый лист и кисть. Обмакнув кончик в тушь, она вывела начало письма.
– Две сотни человек вы предоставите императорскому двору. – заключила Умэй. Кожей она еще чувствовала чужое настойчивое внимание, отзывавшееся в ней холодком вдоль позвоночника, но упрямо игнорировала его. – Насколько мне известно, Дворец Гаофэй располагает почти тысячей заклинателей по всей провинции? Две сотни – небольшая потеря для вас.
– Госпожа Шань все верно рассчитала. – безэмоционально отозвался Су Минъинь. Он шумно вздохнул, прежде чем вернуть на лицо тошнотворную маску добродушия. – Госпожа Шань, почему бы нам не скрепить наше сотрудничество браком? Вы ведь не замужем?
– Я вдова. – отрезала Умэй, пропустив мимо ушей первый вопрос.
Улыбка ее собеседника превратилась в болезненный оскал, когда даже намек на веселье потух в его глазах.
– Соболезную. – Су Минъинь резко убрал руки под стол, поняв, как сильно выдают его беспокойные движения пальцев, живущих своей жизнью.
