А на следующий вечер я, словно притянутый за уши, стоял около его дома и чувствовал, что меня отпускает. Я долго смотрел на лакированное дерево входной двери, пока не вздохнул убито и не сел на самую верхнюю ступеньку небольшого порожка. Мне вовсе не обязательно его видеть, просто одной этой возможности уже достаточно для того, чтобы эта невыносимая пружина внутри меня ослабла. Я не мог быть вдалеке, я не хотел быть близко, так что, наверное, вот так — видеть отблески света из окна его гостиной в надвигающихся сумерках, знать, что он не прогонит, что он где-то там в паре шагов за спиной, что он есть, не пропал, не сбежал поспешно, — это то, что тогда мне было необходимо.

Когда почти стемнело, дверь приоткрылась, и не успел я обернуться, как мне на голову глухо упало что-то мягкое и тяжелое. Я дернулся резко и через секунду уже видел теплый шерстяной плед, сложенный в несколько слоев. Не шарф, но… Сердце сладко забилось, и губы совершенно непроизвольно растянулись в улыбке: вот как мне его ненавидеть, если от нежности все внутренности сводит, от заботы его?

Я поднял на него взгляд, все еще открытый, но я больше не опасался удара, не как в первые встречи, потому что… ну разве он сможет всерьез навредить, когда я в руках держу теплое доказательство его небезразличия, а на шее завязано почти признание в любви?

— Спасибо, — все еще улыбаясь, сказал я. Снейп недовольно скривился и молча сел рядом, держась от меня на расстоянии. Я только вздохнул, подкладывая под себя плед, сердце разрывалось между нежностью и обидой, а я медленно сходил с ума.

— Вы замерзнете, — пробормотал я, хотя ужасно хотелось промолчать. Но он ведь гордый, глупый. Он тоже может заболеть, а я об этом и не узнаю, и не помогу, так пусть лучше сейчас, пока я рядом, я поделюсь с ним теплом.

В ответ Снейп достал волшебную палочку и демонстративно наложил на себя согревающие чары, искоса поглядывая на меня. В черных глазах мелькали сбивчивые эмоции, я был почти уверен, что разглядел неуверенность, и я не смог пойти на попятную.

— Это нечестно! Я тоже так могу! — воскликнул я, а профессор одарил меня усмешкой и приподнял бровь.

— Вы даже об этом не подумали, Поттер, — в его голосе не было злости, издевки старой. Но в нем и не было так необходимого мне тепла.

— Совершенно не подумал, — согласился я, и он — Снейп, Санта мой невозможный — мягко рассмеялся, и если я смог бы убедить Рона, что наш злобный профессор Зелий умеет улыбаться, то он уж точно не поверил бы, как чарующе может звучать его смех.

Кажется, это была наша со Снейпом мировая.

Избегать близости с ним было теперь чем-то абсурдным, глупым, неподдающимся логике, но первостепенно важным. До его дня рождения оставалась неделя, и я мучился, выбирая подарок, гулял по привычным переулкам и думал, что для него может быть дорого. А еще надеялся, что он тоже решится выйти. Иногда мы встречались, кивали друг другу и шли рядом, бок о бок, словно ничего и не произошло. Я подцеплял ботинками сырые листья и говорил-говорил-говорил. А он молча слушал, хмыкая иногда и пряча руки в карманах.

А иногда он отчего-то решал оставаться дома, и мое глупое сердце зря екало всякий раз, когда впереди мелькала похожая тень. В один из таких вечеров я аппарировал на Диагон-аллею, подошел к лавке его, вспоминая, как, казалось, давным-давно торчал около витрины, глядя в темную пропасть безлюдного холла, но сейчас там горел свет. Совсем далекий, но все же рассеивающий абсолютную темноту то ли внутри зала, то ли внутри меня.

Сердце в груди, как по приказу, забилось заполошно, а дышать стало легче и труднее одновременно и в ушах стало странно шумно.

Почти не думая, я толкнул незапертую дверь, прокрадываясь внутрь, напоминая себе, что разрешение есть, но продолжая сомневаться.

Сзади конторки, за которой совсем недавно стоял Снейп, — внутри сдавило что-то от одной мысли, что он меня обнимал вот тут, в паре шагов отсюда, — обнаружился небольшой коридор, а в его конце дверь, в щели которой проскальзывали тонкие полоски света.

В голове безостановочно крутилось, что я дурак, но остановить меня смог бы разве что внезапный инфаркт. А коридор неожиданно оказался таким длинным.

Толкнув дверь, я на мгновение зажмурился от яркости, но почти сразу распахнул глаза, услышав удивленное:

— Поттер?

— Добрый вечер, профессор, — улыбнулся я, чувствуя себя так, будто перенесся в ту злополучную ночь на третьем курсе, когда Снейп поймал меня ночью в коридоре с картой Мародеров. И улыбался я тогда так же нахально. Только не ощущал, как расслабляются все мышцы от осознания, что нахожусь я в правильном месте.

— Что вы здесь делаете?

Снейп стоял около котла, а по комнате плыл сизый дым, мешая рассматривать мне его, ему — меня, и последнее было только на руку, не знаю, что отражалось в моих глазах, но точно слишком много. На это же тоже был запрет?

— Пользуюсь вашим обещанием, профессор. Вам, кажется, нужна помощь?

Снейп мотнул головой и отвернулся к котлу, оставляя меня на пороге в мучительной неопределенности. Это было согласие или?.. Но у меня не было причин сомневаться в своем желании, так что я решительно шагнул вперед, притворяя за собой дверь, опираясь на нее пару секунд. А потом оттолкнулся и пошел к Снейпу, сосредоточенно помешивающему зелье.

— Что это? — спросил я, втягивая сизый дым, пытаясь по запаху определить состав, но теряясь от близости зельевара. Я подошел вплотную, заглядывая в котел, касаясь плечом его плеча. Тепло.

На самом деле здесь было даже жарко, так что я потянул шарф, распуская, огляделся, сделал пару шагов к креслу, стоящему около письменного стола — комната больше напоминала личный кабинет Снейпа с разнообразными исписанными пергаментами, ингредиентами повсюду, стекляшками, колбами. Я с любопытством рассматривал все вокруг, пока расстегивал мантию, кидая ее вместе с шарфом на спинку. Помещение не предусматривало окон, да и не открыл бы профессор ничего — сквозняки могли помешать приготовлению зелья, но из-за всего у меня на спине уже начинали собираться бисеринки пота, и я максимально задрал рукава толстовки, схватился за воротник и подергал его, обмахиваясь, пытаясь хоть чуть освежиться.

Когда я вновь посмотрел на Снейпа, тот разглядывал меня каким-то странным взглядом.

— Здесь жарко, — слегка пожал плечами я, оправдываясь, и подошел ближе, вглядываясь в бурлящую жижу в котле. — Что это?

Снейп придвинулся теснее к котлу, но там стоял, мешаясь, я и ни за что бы не отошел, так что мы теперь прижимались вплотную друг к другу, и я потихоньку растворялся в этой невозможной близости, боясь, что он может меня прогнать за нарушение договора.

— Новый заказ, — кратко ответил он. Я издал глухой смешок в ответ, завороженно глядя на его побелевшие пальцы, стискивающие черпак, борясь с глупым желанием попробовать их коснуться, прикрываясь эгидой помощи. А дым над котлом поднимался все яростнее, становился гуще.

— А мы не задохнемся? — спросил я, переводя взгляд на его лицо, на котором застыло выражение полного сосредоточения.

— Маловероятно.

Он поднял левую руку и принялся помешивать зелье ей, и только тогда я понял, что все это время она находилась у моего бедра, я тут же нервно облизнул губы, глядя снова в котел, мысленно благодаря Мерлина за то, что раньше я этого не осознавал. Что сказал бы Снейп, примись я закутываться в мантию обратно?

Я вздохнул и чуть посторонился, давая свободу движениям профессора и все внимательнее смотря на пальцы, сжимающие черпак. Мы будто были со Снейпом одни на всей планете, плыли в густом тумане, и больше ничего не имело значения. Я стоял рядом, чувствуя прикосновения его локтя каждый раз, когда он заходил на новый круг, и каждый раз вздрагивал, плавился от незнакомого опоясывающего ощущения, и чувства внутри бились, как птицы в клетке. И мне было удивительно хорошо.

Когда моя рука самопроизвольно поднялась, я и не заметил. Смотрел зачарованно на его запястье, скрытое под манжетой, а потом вдруг уже проводил по нему пальцами, едва касаясь кожи. Снейп ощутимо вздрогнул, черпак потерял свой размеренный ход, зелье на миг всколыхнулось, только чтобы успокоиться вновь, когда профессор продолжил аккуратно помешивать, только уже глядя на меня.