— Ты не пил, — снова сказал он, касаясь моего лица дрожащими пальцами. — Но почему ты… Ты сам? Ты… Ты сам этого хотел?

Я хмурился, не отошедший еще от вспышки гнева, во мне еще отзывались отголоски страха, я совершенно не понимал, о чем он говорит, но я точно знал, что должен был сказать:

— Я люблю вас, — и тут же поправился: — Тебя.

И с этого момента в Снейпе будто что-то сломалось, словно флакон с зельем, который я разбил, был той холодной стеной, которая стояла между нами. Знал бы раньше — канкан на его плаще станцевал бы.

Он тогда меня обнял, крепко так, изо всех сил прижимая к себе, а потом поцеловал куда-то в лоб и отступил, мягко проводя ладонью по моей руке, от плеча и до самых пальцев, задержал их на мгновение и отпустил, отходя.

— Поможешь прибраться? — спросил он, все еще глядя на меня неверяще и благоговейно, как паломник на святыню, к которой шел через весь свет.

— Да, — я улыбнулся ярче солнца и сам коснулся его руки. Снейп вздрогнул, но не отпрянул — прильнул, притянул мою ладонь к своему лицу и положил на щеку, сверху прижимая своей. Я с восторгом ощущал нежность и шероховатость его кожи, еле заметно провел по ней свободным большим пальцем, лаская и наслаждаясь, заслуживая этим его улыбку.

Я был окутан его теплом весь вечер: и не шарфом, не пледом, не взглядом, как раньше, — им самим, его ненавязчивыми прикосновениями, а Снейп каждый раз удивлялся, когда я жмурился от удовольствия и ластился к нему еще больше.

Я боялся спросить, что это было за зелье в плаще и что он хотел меня заставить выпить. Почему так странно вел себя все это время, надолго ли его благоволение продлится на этот раз? Можно ли мне забыть про то свое глупое, вырванное против воли обещание?

Я ушел от него поздно вечером, одурманенный и окрыленный, с нетерпением ожидая нашей следующей встречи.

И не зря. Я увидел его фигуру на следующий вечер сразу же, как вышел из дома. Он стоял на другой стороне улицы, засунув руки в карманы, и неотрывно смотрел на меня. И, казалось, что это место уже давно было закреплено за ним.

Я заулыбался и аппарировал к нему, неспособный ждать даже тех жалких секунд, которые требовались, чтобы перебежать дорогу. Слава Мерлину, что улочка была пуста! Я появился прямо перед ним, до боли растягивая губы в улыбке.

— Привет, — тихо произнес я.

— Привет, — в тон мне ответил он и приподнял бровь в немом упреке моей поспешности. А потом поднял руки и принялся поправлять мой шарф сзади, а я сделал шаг вперед и уткнулся носом в его плечо.

— Мы теперь вместе, да? — я решил уточнить, зная его упрямый характер. Получилось невнятно, но он все равно услышал. Он даже мой шепот на уроках зелий различал так, словно я кричал.

Снейп тихо выдохнул, обнимая меня и целуя в висок.

— Если ты этого хочешь.

— Больше всего на свете.

А позже, когда мы замерзшие пришли греться к нему домой, я все-таки выпил то дурацкое зелье, которое он давал мне вчера. Кто бы устоял, когда он, заглядывая в глаза, просил:

— Если твои чувства настоящие, зелье ничего не поменяет. Тебе нечего бояться, пей.

И я подумал: если этот глоток успокоит его, то я готов. Зелье показалось мне простой водой с еле заметной кислинкой, я чуть сморщился и облизнулся. Снейп смотрел на меня с затаенным страхом, а я открыто смотрел в ответ, показывая, что для меня ничего не изменилось.

— Вкусно, а что это было?

— Ничего, мистер Поттер, — хмыкнул он и взлохматил мои волосы, но от меня не укрылся его облегченный вздох и враз расслабленные плечи.

И все следующие дни он будто не мог от меня оторваться: он прикасался ко мне постоянно, когда я был рядом, и — Мерлин свидетель — я старался быть рядом каждую секунду, подставляясь под его пальцы и поцелуи. И, разумеется, мы не смогли долго оставаться на… этом этапе.

Когда однажды мы сидели на его диване, читая книги, он ласково перебирал мои волосы, а я тихо млел, не осознавая строки, по которым пробегал глазами. В какой момент он отложил свою книжку, я даже не заметил, просто он вдруг прикоснулся поцелуем к моему виску, через минуту проследил губами скулу и прерывисто вздохнул. Его руки поглаживали меня все так же нежно, но вместе с тем по-другому.

— Гарри…

Я сглотнул, мигом загораясь от одной мысли об этом, закрыл книгу, преувеличенно медленно и спокойно, чтобы он даже не заподозрил, что я боюсь.

— Да.

Он встал, утягивая меня за собой, поцеловал запястья и, взяв за руку, повел меня наверх.

Наш первый раз был упоительно нежным, сладким, невозможно приятным. Северус был везде, он целовал меня, не останавливаясь, везде, куда мог дотянуться, я извивался в его руках, не помня себя от удовольствия, и, кажется, меня слышал весь Лондон.

Я видел, как сильно он сжимал простыни у моей головы, когда входил в меня, слышал треск ткани, скрип его зубов от силы, с которой он сжимал челюсть. Я смотрел в его глаза и понимал, что всю жизнь я шел к нему, вся эта война, Волдеморт, все потери и страдания, которые я прошел, были всего лишь платой за эту любовь. И мне кажется, я еще недостаточно расплатился.

Наша последующая жизнь не будет простой, да я на это и не рассчитывал, но за моей спиной был человек, который, не раздумывая, мог перевернуть ради меня мир, и я собирался стать его опорой в той же мере. Я не думал, что мы не будем ссориться — это со Снейпом-то! — но он того стоил. Он стоил всех нервов, всех страхов, всей боли. Мы пережили многое и многое еще переживем, но уже вместе, а значит, нам все по плечу.

…В ту ночь пошел первый снег. Я выбрался из теплой постели и подошел к окну, наблюдая, как плавно спускаются снежинки на землю, думая о прошлом, будущем. Не зная, стоит ли спрашивать Северуса о зелье или просто подождать, когда он будет готов рассказать мне все сам.

Он подошел незаметно, накрывая мои голые плечи одеялом, прижимая к своей груди.

— Гарри? — тихо позвал Северус. Я оперся на него, гладя обхватившие меня руки.

— Мм?

— Я люблю тебя.