Гарри нечасто доводилось оставаться дома одному на выходных, но в этот раз у Джинни были выездные игры, дети отправились с ночевкой к Рону и Гермионе — у Хьюго был день рождения, ему исполнилось семь. Даже Скорпиус получил приглашение: пусть он и не был особенно близок с детьми Рона, но лучшим другом Джеймса и Альбуса определенно был.

Гарри понятия не имел, что планировала Астория на эти выходные — и планировала ли что-либо вообще, — но его это особо не заботило. Днём он прибыл на Гриммо-Плейс, держа в руках сумки с продуктами, бутылку виски и тюбик смазки.

Малфой перешагнул порог спальни в половине седьмого, как раз когда Гарри заканчивал застилать постель.

— Так, — тонкая бровь изогнулась, скрывшись из виду под светлой челкой, — это и есть твоё «срочное дело, требующее моего присутствия» до самого утра?

— До завтрашнего вечера, — поправил его Гарри. — Детей нужно будет забрать только в восемь.

Какое-то время в комнате стояла полнейшая тишина.

— Поттер, это не…

— Я не собираюсь спорить с тобой по этому поводу. Ты голоден?

Малфой вздохнул, пожал плечами:

— Не особо, но могу что-нибудь перекусить.

Гарри приготовил ужин из морепродуктов: Малфой любил морепродукты, тогда как Джинни их не жаловала, и ему редко доводилось такое готовить. Малфой все это время крутился где-то рядом, заглядывал через плечо, притворялся, что хочет помочь, но на самом деле просто мешался. Гарри не возражал, потому что — честно — это его неуемное, безудержное любопытство казалось ему… милым.

После ужина, не став утруждать себя привычной прелюдией, которая у них выражалась в шутливой перепалке, он просто схватил Малфоя за запястье, отвёл его наверх, в спальню, и приказал раздеваться.

Малфой нахмурился, и с некоторым удивлением Гарри осознал, что этот паршивец и в самом деле дуется.

— Мы куда-то торопимся?

Он торопился всегда, когда ему предоставлялась возможность раздеть Малфоя, но сейчас дело было не в этом.

Гарри промолчал и просто откинулся на кровать, скрестив ноги и заложив руки за голову. Малфой смотрел на него так, словно хотел взглядом прожечь дыру.

— Мне кажется, ты выглядишь чересчур довольным.

Гарри ухмыльнулся.

— Заткнись и снимай штаны.

Уголок тонких губ слегка дернулся вверх, но Малфой не стал дальше спорить. Подождав, когда он разденется, Гарри поманил его поближе к кровати и приподнявшись, позволил медленно снять с себя одежду; двигаясь лишь когда на то была необходимость, он наблюдал за Малфоем — как тонкие, длинные пальцы ловко расстегивают пуговицы, молнию, стягивают с тела ненужную сейчас ткань. Оставшись голым, он потянулся к Малфою, уронил на постель и забрался сверху, зарывшись лицом в изгиб шеи.

Малфой выгнулся, потерся полувозбужденным членом: кожа его была сухой, горячей и мягкой. Вот, подумал Гарри, вот то, ради чего все это было: не секс сам по себе, а эти короткие интимные моменты — до и после — когда ему хотелось просто переплестись телами и больше никогда не отпускать.

Гарри шепнул Малфою на ухо, почувствовал, как тот замер под ним, и потянулся вновь за поцелуем, просунув меж их телами руку.

— Так вот какова истинная причина этих импровизированных романтических выходных, — заговорил Малфой, когда Гарри наконец отстранился от него, чтобы отдышаться. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты извращенец?

Гарри навис над ним, приподнявшись на руках:

— Только ты, — провёл губами по линии челюсти и, потянувшись к ночному столику, слепо нашарил смазку, большим пальцем отбросив уже приоткрытую крышку.

Малфой молча наблюдал за развернувшейся перед ним сценой.

— Знаешь, это очень самонадеянно, даже для тебя.

— Замолкни и повернись на живот.

— Подожди, — Малфой перехватил его за запястье, заметив недовольное выражение лица, закатил глаза: — Иногда ты ведёшь себя как девственник, серьезно. Дай мне свою палочку.

Гарри нахмурился, но послушно призвал волшебную палочку, — вручать ее Малфою, впрочем, он не стал.

— Какое заклинание?

— По правде говоря, это что-то вроде разновидности очищающих чар. — Гарри был глубоко впечатлён тем, каким поучительным тоном, несмотря на обстановку, тому удавалось произносить свою речь. Малфой нетерпеливо протянул руку: — Но давай лучше позволим наложить стерилизующее заклинание кому-то с медицинским образованием, ладно?

Палочка была передана ему без дальнейших препирательств.

Малфой предпочёл прибегнуть к невербальной магии, но даже так Гарри смог поймать тот момент, когда заклинание вступило в силу — мимолетный дискомфорт отразился у Малфоя на лице.

— Ну вот, — произнёс он, отбрасывая палочку в сторону. — Гм. Ты хотя бы знаешь, что делаешь?

— Не особо, — признал Гарри.

— И что теперь? Собираешься импровизировать?

— Когда-то я понятия не имел, как убить Василиска, но, тем не менее, вполне неплохо справился.

— Мерлин, помоги мне, — Малфой закатил глаза, но это никак не могло скрыть налившиеся румянцем щеки; Гарри нравилось то, что он видел — Малфой выглядел… милым. — Просто… Я никогда раньше… поэтому…

— Не волнуйся, —перебил его Гарри, наклоняясь и прикасаясь губами. Было тяжело сдержаться и не зацеловать его до беспамятства; от новости о том, что никому другому до этого Малфой не отдавался так, как собирался отдаться ему, все внутри вспыхнуло, загорелось непреодолимым желанием: убедиться, что никому и впредь этого не будет дозволено. — Я не сделаю тебе больно.

Малфой какое-то время разглядывал его, а затем молча перевернулся на живот.

Гарри сдержал своё обещание, но было непросто: как бы ему ни хотелось не спеша насладиться моментом, он едва не потерял контроль — действовал слишком быстро, слишком поспешно. Но каждый раз, когда он поднимал голову и пытался заглянуть Малфою в лицо, буря внутри него немного утихала; на этом лице со скоростью света чередовались эмоции — дискомфорт, удовольствие, иногда боль — мимолетная, она сменялась одобрительными стонами. Скользкие от смазки пальцы свело судорогой от усилий, но оно того стоило: звуки, что издавал Малфой, стали не такими резкими, более протяжными, выражение лица — расслабленным, а пальцы на ногах, к тому времени, как Гарри добавил третий палец, поджались.

Когда Гарри закончил растягивать его, Малфой под ним превратился в безвольное, не способное мыслить связно, тело, но стоило только пристроить головку члена ко входу, как он тут же напрягся, расслабившись лишь тогда, когда Гарри склонился вниз, целуя его в плечо.

— Расслабься. Я ведь сказал: я не сделаю тебе больно.

Малфой застонал, слегка приподнял бёдра:

— Я знаю.

Тугой вход в его тело обхватывал и сжимал плоть, и это было самое прекрасное ощущение, которое Гарри и его член испытывали за все двадцать с лишним лет сексуального опыта (включая также и те разы, когда он проталкивал этот самый член Малфою в рот до тех пор, пока тот не начинал задыхаться).

Это был не самый идеальный секс — если сравнивать со всем тем, что было между ними до этого, — но определенно самый интимный. Тело Малфоя привыкло к вторжению, полностью расслабилось, стоны зазвучали прерывисто, когда Гарри стал толкаться внутрь с куда большей силой. Он старался быть нежным, старался сдержать своё обещание, но это было нелегко — Гарри казалось, что он полностью утратил контроль, что какой-то неведомый ему доселе, оскаливший пасть зверь, притаившийся в его груди, наконец вырвался наружу и завладел им, наделив непреодолимым желанием взять то, что ему причитается, вывернуть Малфоя наизнанку. Прежде чем осознал, что творит, он сомкнул пальцы у Малфоя на горле и двинул бёдрами, входя в него с размаху. Гарри чувствовал, как чужие стоны отдавались вибрацией ему в руку, пока сам он оставлял следы своих зубов у Малфоя на спине, прикусывая и зализывая ранки.

— О господи, — вдыхая запах этой влажной кожи, он задыхался, позабыв смысл и значение всех слов. — Твою мать. Малфой… ты чертовски узкий…

Малфой ответил ему полузадушенным стоном, прогнулся в спине, насаживаясь на член и сжимая его в себе сильнее. Гарри стиснул зубы, чувствуя, как дрожь прокатилась по всему телу.