Гарри повертел в руках стакан, наблюдая за тем, как льющийся из телевизора неоновый свет сначала окрашивает виски в ярко-золотой, затем снова в тёмный.

— В любом случае, это было не его решение. Технически Малфой подчиняется главе Отдела магического правопорядка.

— Мило, — Рон скорчил гримасу. — Я тебе говорил, нужно было оставить его гнить в Азкабане.

— Он не заслуживал Азкабана, — напомнил ему Гарри.

— Пару лет взаперти ему бы не повредили.

— И я был обязан Нарциссе.

— Может его убьют на задании?

— Он успеет смыться до этого.

Они ухмыльнулись друг другу, но Гарри все ещё чувствовал себя паршиво.

— Как бы там ни было, он ещё не прошёл аттестацию для полевой работы.

— Жаль. Может тебе удастся наслать на него проклятие, пока Дэвис не смотрит?

— Она моя напарница. Все равно, что если бы я попытался наслать на него проклятие в надежде на то, что ты не заметишь.

— Разница в том, — криво усмехнулся Рон, что я бы тебя не остановил.

— Трейси сказала, что мне нужно встряхнуться, — продолжал Гарри, пожимая плечами.

— Может так и есть, — Рон закатил глаза, увидев с каким скептическим выражением лица Гарри оглянулся на него. — Ой, да брось ты, сейчас ведь все по-другому, верно? Я не говорю, что вы двое должны подружиться, но… не знаю. Слизеринцы, с которыми я работаю, не так уж и ужасны.

— Наверное, — Гарри продолжал вертеть в руках стакан с виски. — Дело в том, что в офисе она постоянно упоминает о нем. Вроде как они приятели или типа того.

— Я думал, они все измывались над ней за то, что она полукровка?

— Я ей так и сказал, но, кажется, она оставила все в прошлом, — Гарри снова пожал плечами. — Говорит, что «слизеринцы держатся вместе». А ещё, что «Малфой не так уж плох, если узнать его получше».

***

Малфой и в самом деле оказался не так уж плох, хотя вначале Гарри отказывался узнавать его получше.

Иногда Гарри приходилось иметь дело с моргом — эта часть работы не нравилась ему больше всего. Хоффсбери была так стара, что практически ничего не видела, так что в помещении всегда было слишком темно (а от комбинации запаха формальдегида и мертвых тел делалось совсем уж жутко). Хоффсбери была помешана на исследованиях и по обыкновению оставляла половину тел на виду, пока различные заклинания делали своё дело, кружа наверху под потолком. Вид мертвецов едва ли беспокоил Гарри: у него на вооружении были чары, блокирующие запах, и в своей жизни он повидал достаточно — включая трупы — так что можно было сказать, что это стало делом привычным.

Гарри осознавал, что он пресытился, и это слегка притупило его интерес.

Когда они за полночь вошли в помещение, Гарри, едва переступив порог, замер от неожиданности. Приблизительно две дюжины свечей украшали стены, отбрасывая яркий свет и, к своему удивлению, он обнаружил, что комната на самом деле выкрашена в белый (а не в серый, как ему раньше казалось). В этот раз на столе лежало лишь одно тело, остальные были спрятаны за ширмой в глубине, под сохранностью замораживающих чар, ожидающие того момента, когда они будут переданы своим семьям, если таковые у них имелись. Стол в углу был полностью расчищен от гор принадлежавших Хоффсбери свитков, и теперь пространство занимало нечто, напоминающее на вид весьма дорогостоящее устройство для зелий: с полдюжины флаконов на нем кипело и бурлило, от некоторых шёл дым.

Позади них отворилась дверь, и Гарри развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как вышедший им навстречу Малфой замер, как вкопанный.

— Цирцеевы подштанники!

Трейси ухмыльнулась, выглядывая у Гарри из-за плеча:

— Здорово, Малфой! Не хотела тебя напугать.

— Как будто это так сложно, — пробормотал Гарри, за что получил от Трейси локтем в бок.

— Что ж, — Малфой резко выдохнул и этим смахнул прядь волос, упавшую ему на лицо, — после восьми вечера здесь нечасто удаётся встретить кого-то из живых.

На нем была простая темно-синяя мантия, которая, похоже, выдавалась Министерством (Хоффсбери всегда носила только то, что ей нравилось, посколько ведьмам в преклонном возрасте, по-видимому, все сходило с рук). В этой одежде он выглядел бледным даже в свете свечей, что отбрасывали тени на его резкие черты лица. Именно резкие, потому что Малфой больше не состоял, как в школе, из одних острых углов; он вырос и теперь его нос и подбородок меньше напоминали Гарри о Люциусе и больше о его матери. А ещё он казался на полголовы выше, чем Гарри его помнил, хотя, возможно, причина крылась в другом: последний год в школе Малфой бродил ссутулившись, не поднимая головы. Теперь он держался прямо и сверху вниз взирал на Гарри серыми глазами, в которых отражался оранжевый блеск свечей. Высокий воротник мантии практически скрывал едва заметную линию шрама на его тонкой шее, однако он больше не выглядел таким же тощим, как в их последнюю встречу.

Опять же, если учитывать, что эта последняя встреча состоялась еще во времена судебных разбирательств.

— Привыкай, — сказал ему Гарри. — Если речь идёт о высокоприоритетном деле, то нас могут вызвать в любое время суток.

— Ну конечно, — протянул Малфой с ноткой снисходительности в голосе и, пригладив рукой волосы, перешёл прямо к делу: — В таком случае, я полагаю, вы захотите взглянуть на покойную.

Гарри позволил Трейси дальше вести диалог, прислушиваясь только к важным деталям и отсеивая весь не относившийся к делу, похожий на светскую беседу, разговор, который велся рядом с остывающим на столе трупом. И тем не менее, из всего сказанного ему удалось выхватить новость о том, что Малфой не просто был женат, но также в прошедшем январе он и его жена были благословлены появлением на свет мальчика, и да, такой замечательный ребёнок, очень похож на него, поздравляю, и так далее, и тому подобное. Гарри подумал о том, что Альбус родился в прошлом апреле — уже с волосиками на голове и яркими зелёными глазами, которые один-в-один походили на его собственные, — и нахмурился.

— Как бы ни были увлекательны разговоры о твоей личной жизни, Малфой, — прервал он их беседу, — было бы неплохо закончить с бумажной работой где-то на этой неделе, если ты не возражаешь.

Трейси вновь одарила Гарри выразительным взглядом, но Малфой даже бровью не повёл.

— Конечно, аврор Поттер. Какие новости вы хотите услышать первыми: плохие или очень плохие?

Плохая новость состояла в том, что это действительно было убийство, и совершено оно было с помощью волшебной палочки. Очень плохая новость заключалась в следующем: работа была сделана весьма небрежно, из чего Малфой сделал вывод, что кто бы не совершил злодеяние, он воспользовался краденой палочкой. Это означало, что даже если им удастся поймать подонка, без орудия убийства будет сложно доказать его вину.

— Однако, — продолжал Малфой, игнорируя вырвавшийся у Гарри стон отчаяния, — убийца не просто использовал Убивающее Заклятие. Кто бы ни желал ей смерти, он хотел, чтобы она страдала.

Он взмахнул палочкой; медицинские чары со свистом прорезали воздух, открывая взору сложный набор рун, который Гарри не смел даже надеяться прочитать.

— Круциатус — это не то заклинание, которое можно просто наложить, произнеся заветные слова, и при этом ожидать, что оно сработает. Оно используется с умыслом, а это оставляет после себя довольно-таки уникальный отпечаток.

— Погоди, — перебил Гарри, в какой-то момент позабыв, что он говорит с Малфоем. — Хочешь сказать, что ты можешь его отследить?

— Я могу попробовать. Ничего тебе не обещаю, но тело ещё свежее, так что… да, должно получиться. По крайней мере, я дам тебе то, от чего ты сможешь отталкиваться.

В конечном итоге Малфою удалось отследить почерк преступника, так что когда Гарри приволок его в Визенгамот, они смогли добиться приговора даже не смотря на то, что у них отсутствовало орудие убийства. Робардс объявил им благодарность, а Кингсли поздравил их лично.

— Знаешь, — напомнила Трейси, — если бы не Малфой…