— Знаешь, в тот день, когда ты ушла, я был огорчён, но для меня это было ожидаемо. Я знал с самого начала, что ты не останешься, но я должен был попробовать, — он пригубил вино и Гермиона, проследив за его действием, смутилась и наконец-то отвела взгляд. — Знаешь, это нормально - бояться людей, у тебя была сложная жизнь, наполненная опасностью, и ты видела потери, ту боль, которую ты приняла на себя, невозможно забыть, но знаешь, всё проходит. Практически всё.

Гермиона кивнула и взяла бокал, рука немного дрожала и чтобы не показать своё волнение, она быстро пригубила вино. Красная жидкость обожгла её горло, но прошло всего несколько секунд, как, разлившись внутри, она принесла тепло, и, прикрыв глаза, девушка сделала ещё один глоток.

— Я не знала, что ты говоришь по-французски, — произнесла она, поставив бокал. — В прошлый раз, ты предпочёл тайскую кухню и я подумала, что тебе близка подобная культура, а сегодня это Франция?

— Вот ещё одна твоя ошибка. Разве человек не может быть разносторонним? И ему не может нравиться несколько стран одновременно, и утром это может быть английская кухня, на обед тайская, а на ужин французская?

— Я не знаю, правда, Теодор. Никогда об этом не думала. Наверное, мы просто очень разные.

— Конечно, безусловно мы разные и в этом наше притяжение.

На последнем слове Гермиона подняла бокал и, не справившись с собой, посмотрела на Теодора и увидела, что его взгляд был прикован к её руке. Он заметил, что она дрожит. Девушка поднесла бокал к губам и залпом выпила всё содержимое.

— Наполни ещё, — уверенно произнесла она.

— Ты отдаёшь себе отчёт о последствиях? Ты же раньше не пила… — но Гермиона перебила его.

— Я и сейчас не пью. Это просто ужин, ты же сам так говорил, а напиток очень даже приятный.

Он улыбнулся и наполнил бокал, который Гермиона снова поднесла к своим губам и, вдохнув аромат вина, опустошила его до дна.

— Ну хорошо, ты прав! В каждом своём слове прав. Я не справилась после войны, не смогла ничего забыть. И в Хогвартс вернулась только чтобы растворится в прошлом после войны, как будто ничего не было, но не получилось. Ничего не получилось, и уже никогда не будет так, как было до. Знаешь, почему? Потому что я выросла и выросла во время войны. Вот так, в один миг. Мои друзья тоже выросли и каждый из них пошёл своей дорогой, и моя первая влюблённость оказалась такой мимолетной, что от неё ничего не осталось. Я попросту не смогла ничего собрать, как будто ничего и не было. И только Министерство было моим домом, я создавала эти проекты, а оказалось, они никому не нужны. Домовые эльфы меня ненавидят. Да, я боюсь людей, боюсь поверить кому-то, боюсь открываться. А ты просто вошёл в мою жизнь и…

— Это ты вошла в мою жизнь, Гермиона, в мой кабинет и я рад, что так случилось. Я благодарен тому человеку, кто написал анонимку, потому что благодаря ему ты сейчас сидишь передо мной.

Гермиона снова протянула бокал и он наполнил его.

— Последствия, Гермиона, не забывай о них.

Но она его не слушала и не слышала, вино смешивалось с чувствами и отравляло.

Опьянение наступило так быстро, что Гермиона не смогла с ним справиться и её действия, движения, мгновенно стали более резкими, взгляд рассеянным, а мышцы лица расслабились, и от этого улыбка стала естественней.

Музыка вводила её в транс, она больше не слышала ничего, кроме неё.

Тепло разливалось по её венам и добралось до её центра, до головы Грейнджер, в которой теперь не было ни единой мысли, словно все они уснули под воздействием алкоголя.

Девушка попыталась встать, но координация была потеряна и, пошатнувшись, она взяла бокал, и, не сумев удержать его, выронила и он упал и разбился о серебристый пол, на множество мелких кусочков стекла, которые поблёскивали в этом приглушённом свете.

Пока она разглядывала эти осколки, Теодор оказался рядом с ней и коснулся её талии, отодвигая, она подняла свою голову и посмотрела на него, разглядывала его подбородок, шею и неожиданно для самой себя прижалась к нему.

Гермиона обхватила своими руками его плечи и крепко прижалась к нему так, чтобы никто не мог её оторвать от него.

Девушка вдохнула его аромат, всё тот же цитрусовый, и закрыла глаза. И в этот момент она ни о чём не думала, совсем ни о чём, лишь слушала музыку, вдыхала его запах и слышала биение его сердце.

Гермиона видела, что подошёл официант, и что-то говорил, а вот она слышит, как ему отвечает Теодор на прекрасном французском и в этот момент девушка почувствовала, как он поднимает её.

Сначала Гермиона хотела сопротивляться, потому что почувствовала, как он отрывает её от своей грудной клетки, но когда твёрдость под её ногами исчезла, а его руки крепко прижали её к себе, она поняла, что он её уносит.

Девушка слышала свой смех, такой странный, незнакомый, пьяный и где-то в глубине её сознания она понимала что пропала, что пути назад нет, но сейчас она слышала только свой смех и ощущала полную невесомость.

========== Часть 7 - «Сближение» ==========

У русалки мерцающий взгляд,

Умирающий взгляд полуночи,

Он блестит, то длинней, то короче,

Когда ветры морские кричат.

У русалки чарующий взгляд,

У русалки печальные очи.

Н. С. Гумилев

Гермиона очнулась, ощущая холод, она поджала под себя ноги и попыталась найти одеяло, чтобы укутаться.

Девушка чувствовала как ветер гуляет по ней, словно ощупывая, и ей хотелось укрыться с головой, чтобы согреться в собственной норке.

Она глубоко вдохнула и почувствовала аромат цитруса, от этого резко распахнула веки.

Картинки в голове сменялись одна за другой: бархатная коробка , шёлковое синее платье, ступеньки, ресторан, бокал с белым вином, ещё один, его синий взгляд и ноги, которые отрываются от пола, её ноги, и полная невесомость в его объятиях.

Гермиона резко вскочила и, сев на кровать, огляделась.

Комната была неузнаваемой, но была похожа на тот номер, в котором жила она, но эта комната была меньше и она, посмотрев в окно, увидела: вид за ним был другой. Вероятно, окна выходили на другую сторону и она поняла, что была в его номере, иначе просто быть не могло.

Но все эти мысли, картинки со вчерашнего вечера не так пугали её, как факт того, что она была в нижнем белье на смятых шёлковых простынях.

Гермиона коснулась ладонями своего лица, спрятавшись в них, словно, если она так просидит какое-то время, то всё сотрётся и она снова окажется там, на лестнице, в том самом вечере.

— А я говорил о последствиях чрезмерного распития спиртных напитков, — его голос был как гром среди ясного неба.

Но Гермиона не шелохнулась, не убрала ладони от своего лица и не стала кричать, чтобы он убирался. Смысла в этом не видела. Всё, что он мог видеть, он уже увидел, всё, что он делал, он уже сделал.

— Я принёс тебе лимонную воду, хотя, думаю, белое вино не вызывает у тебя сильную головную боль, но всё же. Гермиона, с тобой всё в порядке?

Девушка резко убрала свои ладони и подняла голову. Его торс был обнажён и впервые она видела его таким, он был не болезненно худым, как ей казалось, на его шее, руках выпирали вены, тело было жилистое, сильное, а кожа нежного оттенка, этот тёплый цвет белого придавал ему здоровый вид. Волосы Теодора были влажными и от этого ещё больше завивались. И последним штрихом были широкие серые штаны, которые были слегка влажными, а означало это то, что вышел он только что из душа, —промелькнула мысль в голове Гермионы. Она громко вздохнула, даже не думая это скрывать от него.

— Нет, я не в порядке. Вспомнила сейчас твои слова, там, в ресторане, но если я позволила выпить себе чуть больше, это не значит, что мной можно было воспользоваться. Ты же знал, что я пьяна и всё, что случилось, не должно было случиться. Так не должно было быть, — она резко встала и её стопы утонули в ворсистом мягком ковре. Девушка сделала пару шагов и остановилась.

— Я наверное совершила ошибку, что доверилась тебе, что оказалась здесь, во Франции, с тобой, а вчера, я всё помню. Я вспомнила всё, что ты говорил, — и она прервалась, опустив взгляд, а потом снова подняла и заглянула в его синие глаза, но не видела там ничего, кроме улыбки.