- Слушаю.

- Пап, это я, – Костя сморгнул набежавшие слёзы и сделал глубокий вдох – слишком давно он не слышал этот голос.

На другом конце провода повисла тишина. Он уже хотел уточнить, если отец не понял, но он его опередил.

- Ты что, уже вышел? – Костя растерянно моргнул, не понимая этот жёсткий, сухой вопрос.

- Пап… – тихо проговорил Костя, поёжившись от такого неприязненного голоса. – Я не понимаю, ты о чём?

- Будешь из себя невинность строить?! – прорычал в трубку отец, судя по звукам на фоне, выходя куда-то на улицу или на балкон. – Думал, выйдешь из тюрьмы и вернёшься на всё готовое?! Твоя мать чуть от инфаркта не умерла, когда узнала, что тебя посадили! Она хоть и в арбитражном суде работала, но понимает, что это такое!

Костя бессильно осел прямо на пол, потеряв дар речи от таких обвинений.

- Пап… – почти неслышно прошептал он в трубку, пытаясь справиться с дыханием. – Господи, я не сидел ни в какой тюрьме! О чём ты?

- Ты мне лапшу на уши не вешай, – со злостью выплюнул его отец, – как будто я не проверял! Тебе шесть лет дали за сбыт наркоты. Строгого режима. Ты думаешь, я дурак и по базе не посмотрю?! Да, приговор не вывесили в интернете, слава богу, потому что подельник твой был малолетка! Мы бы оба с матерью вылетели, я – с должности, а она – с содержания! Я твою зону содержал четыре года, ты что, хочешь сказать, что вышел по УДО – и снова можно к нам на шею садиться?! Как у тебя наглости хватило мне вообще позвонить?!

Костя в ступоре сидел прямо на полу, слушая короткие гудки, когда отец бросил трубку. Ему потребовалось какое-то время, чтобы собрать себя в кучу и позвонить безопаснику клана – Денису Лущенко.

- Можно посмотреть, но мы как-то не делаем такое после той истории со сторожками, – фыркнул Денис, после тихой просьбы Кости, где можно посмотреть полицейскую информацию на себя. – Хотя ты же у нас вполне официально, не скрываешься. Можешь зайти в любой отдел, найти кого-нибудь из наших, они тебя пробьют. Могу дать телефон, если надо.

====== 26. Откровения ======

Our hopes and expectations,

Black holes and revelations

Muse – Starlight

Сергей Данилов докуривал вторую сигарету на балконе своего дома, пытаясь успокоить нервы. Такой неожиданный звонок сына разбередил слишком много старых ран, и ему требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Показываться на глаза жене или дочери в таком состоянии он не рисковал. Потому что он бы рассказал им. Не стал бы отговариваться работой и изворачиваться.

Он гнал от себя мысли об этом. Не мог заставить себя смириться с тем, что в глаза сыну придётся высказать всё. В деталях, про инфаркт жены, нервные срывы дочери, и собственный букет эмоций, когда пол уходит из-под ног, и все внутренности засасывает в какую-то холодную чёрную дыру. Когда понимаешь, что произошло что-то неотвратимое.

Днями и ночами он работал, служил своей стране с восемнадцати лет, зарабатывал себе достойную стабильную зарплату, чтобы содержать семью. Повезло с женой – судьёй арбитражного суда, проблема с материальным обеспечением семьи не стояла в принципе, ещё до того, как он получил должность замначальника ГУ МЧС по Москве.

Дети были обеспечены всем, чем только можно. Никаких проблем, никаких ограничений. Отпуска за границей, техника, машины, квартира на восемнадцатилетие, место в МГУ. Он видел, что сын не особо проявляет интерес к учёбе, находя себе более интересные занятия, шатается с друзьями по клубам, вечеринкам, как это водится у обеспеченной молодёжи… Но он даже представить себе не мог, что дойдёт до наркотиков.

Ту наглую физиономию начальника оперативно-розыскного управления московского главка он запомнил на всю жизнь. Он не поленился зайти к нему в кабинет и в подробностях расписать, как Костю и его малолетнего подельника взяли прямо на проверочной закупке. И сколько наркоты нашли у него в квартире. Расфасованной.

Он помнил этот калейдоскоп эмоций так ярко и отчётливо, будто это было вчера, а не четыре года назад. Недоверие. Возмущение. Страх. И бессильную, отчаянную злость. Как легко для Кости оказалось разрушить всё, что они с женой создавали всю свою жизнь. Пустить под откос не только своё будущее, но и их, и своей младшей сестры.

Его тогда так затопило злостью, что он не сразу уловил смысл «щедрого предложения» генерала Трунова, как тот представился. Действительно, в Москве можно было многое порешать с помощью «щедрых предложений», уж ему-то, в МЧС, это было слишком хорошо известно.

Да, вариантов обойтись без тюрьмы не было – он бы и сам не стал о таком просить. Щенок должен был получить по заслугам за свои дела. Но за предложение не сообщать об этом приговоре в судебный департамент и МЧС он не мог не ухватиться. Пары вдохов и выдохов хватило, чтобы основная волна злости отошла на второй план. Настолько, что он, скрипя зубами, добавил в «щедрое предложение» нужные уточнения про срок. Шесть лет вместо десяти стоили примерно половину от первоначального варианта, с учётом того, сколько нужно было вносить на зону каждый месяц. Как бы он зол на Костю ни был, обрекать его на десять лет в условиях, из которых он выйдет смертельно больным инвалидом, у него не поднялась рука. Сколько бы это ни стоило.

- Ты сам не свой второй день, – его жена, Елена, спокойно поставила перед ним чашку с чаем и присела рядом, обрывая пространный поток воспоминаний и сожалений, которые вертелись в его голове безостановочно с того злосчастного телефонного звонка. Под её пристальным, испытующим взглядом он бессильно закрыл глаза и опустил голову на руки.

Как бы он ни хотел уберечь её от новых нервных потрясений, но после прямого вопроса, скрывать от неё такую информацию он не смог.

*

Сергей и сам стал замечать меленькие несостыковки, ещё до того, как Елена, с присущей судьям с тридцатилетним стажем основательностью и внимательностью к деталям, стала задавать всякие вопросы, на которые у него не находилось ответов.

Конечно, тогда он проверил информацию. Вытащил старого друга, начальника одного из райотделов, на разговор за бутылкой коллекционного французского коньяка за ползарплаты. И распечатку с ментовской базы видел своими глазами – статья 228.1 часть 4, всё чётко.

Смотреть приговор он не стал, было слишком противно. И не хотел привлекать внимание к этому. Елена тем более не стремилась показывать в своих кругах интерес к этому приговору. Они знали только, в какой колонии он сидел – в соседней области, строгий режим, как положено.

Ни письма, ни весточки от него за все четыре года они так и не дождались. И сами не писали, не желая выворачивать душу на потеху всему тюремному начальству и соседям по камере, и светить фамилии с адресами.

Только Настя писала, она всё не могла поверить, что её братик, всего на три года старше неё, действительно, походя разрушил ей будущее в судебной системе, которое она так старательно с матерью распланировала. Ни на одно её письмо он так и не ответил, хотя она посылала с конвертами и марками, как положено.

Через год Настя в первый раз сорвалась и поехала к нему на свидание. Хотела высказать в глаза всё, что о нём думала. Но только вернулась ни с чем, наткнувшись на расписание свиданий за несколько месяцев вперёд. Но упорства ей было не занимать, как и матери, и она всё-таки записалась.

Первый звоночек был тогда, когда Настя растерянно вернулась и два месяца спустя, когда приехала на свидание честно по записи, и наткнулась на санитарный день. Записалась ещё раз, через два месяца, поскандалила, и снова вернулась ни с чем. Елена тогда чуть заметно сдвинула брови и очень внимательно посмотрела в глаза своему нахмурившемуся мужу.

Сергей сквозь зубы прорычал вопрос на очередной передаче взносов в тюрьму, но Трунов только безразлично пожал плечами, отмахнувшись от него – там своя система, его дело маленькое. Обязательства выполняются, а про свидания уговоров не было. А что не пишет – так может, стыдно ему. Кому бы не стыдно было на его месте.