Если так выглядят оборотни – как молодые парни, располагающей наружности, работающие ни много ни мало – в ФСБ – которые в ответ на непосредственную опасность не спешат превращаться в чудовищ и убивать всех вокруг, а со спокойной обречённостью протягивают руку под серебро, которое их неминуемо выдаст… Ну, это не выглядело как тот случай, когда надо стрелять на поражение.

Собственно, стрелять и не пришлось. Группа захвата сработала быстро, жёстко, как обычно. Помощь от охраны периметра не потребовалось. И Марков мог в красках наблюдать со своего поста всю палитру эмоций на лицах сотрудников Управления, когда молодого капитана-компьютерщика уводили в серебряных цепях как особо опасного террориста. Сочувствия и сожаления там было совсем не много. О том, как этот паренёк быстро набрал что-то в своём телефоне, сержант Марков предпочёл забыть. Как и о кидавшем на него обеспокоенные взгляды полковнике, исполнявшем обязанности начальника, на время отсутствия генерала.

*

В увольнительную Марков попал только через трое суток. Не то чтобы он особо стремился куда-то в город, но слушать, что делали в застенках с тем пареньком, было совсем не приятно. И отволакивать его непонятно как живое тело в камеру, прошитую изнутри серебряными вставками, тоже было мало приятного.

Нет, понятно, что он не цветочный магазин охранял. В застенках военной разведки пытали, и жёстко пытали. Но кого! Тех, кого хоть как-то можно было подозревать в чём-то антигосударственном! Подпольных бунтовщиков. Провокаторов. Шпионов. Террористов. Военных преступников. А здесь… За что? За то, что оборотень? Так он ещё и не обратился ни разу ни в какого монстра. Молча сворачивался в клубок в своей камере, закрываясь руками, с которых давно слезла кожа от серебра, и молчал. Тихо всхлипывал, иногда. Когда тащили на очередную порцию пыток – в телефоне, видать, у него мало чего полезного было. И всё равно молчал. Нет, кричать-то кричал, конечно. Когда кости ломали или что они там делали, умельцы допросов. Все кричат. Только на вопросы он ничего не отвечал – где остальные, как отличить от людей кроме серебра, кто ещё в спецслужбах такой же. И как бы там ни добивались, ни в какого оборотня не превращался.

В интернет Максим вылез с телефона друга, который отрубился после традиционной бутылки водки, которой отмечались его увольнительные. Посмотрел, с чего началась эта «охота на ведьм» – ролик, где какие-то голые люди превращаются в громадных волков и бегают за кучкой людей по лабиринту, в конце концов разрывая их на части, был впечатляющим. А вот следующий ролик, появившийся через несколько часов, уже был совершенно другим. Мужчина средних лет, в костюме, с пронзительными голубыми глазами, молодая девушка, жгучая брюнетка в чёрном платье с прямым, пытливым взглядом, и молодой парень с тёмно-русыми волосами и тёплыми карими глазами, в джинсах и футболке. Которые назвались полными именами, фамилиями, оставили свои телефоны, и сказали, что они являются главными в клане волков-оборотней этого города.

Марков докуривал третью сигарету, просматривая эти ролики.

Кое-какое понимание работы с информацией им вдолбили. И этого понимания хватило, чтобы уложить в голове хотя бы примерно то, что произошло с этим миром, пока он нарезал круги на физподготовке. Да, верить на слово было нельзя. Каждая сторона будет стараться выбелить себя и очернить другого. Но несмотря ни на что, второй ролик выглядел всяко убедительнее, чем крайне обрезанные сцены ночной съемки с камеры, где непонятно кто непонятно кого убивает. Вот они, реальные люди, назвали себя, и готовы идти на контакт. Про своего пропавшего компьютерщика в этом ролике они не упоминали. Но Марков не медлил ни секунды, когда зашел в Телеграм и написал этому главному из волков Никитину, что хочет встретиться, если ему интересен один мальчик, задержанный в ФСБ. По скорости ответа он понял, что явно не ошибся в своих предположениях.

Встретиться решили в общественном месте, но не на открытом воздухе – слишком рискованно. Сошлись на ресторане, из таких, куда случайные люди с улицы и бухающие на увольнительных сослуживцы не заглядывают. Никитина Максим узнал сразу – он был в том же костюме, что и на видео. Только сидел он за столом в компании яркой рыжеволосой красотки в меховой накидке. Марков вопросительно поднял брови, но Никитин только встал ему навстречу и сделал приглашающий жест за столик.

- Меня зовут Елизавета Петровна, – девушка с пронзительными изумрудно-зелёными глазами окинула его внимательным взглядом, едва Максим присел на стул. – Вы знаете, где находится Алексей Огарёв?

Максим прочистил горло, переводя взгляд со спокойно смотрящего на него Никитина на эту девушку и обратно. Он как-то не рассчитывал на посторонних при их встрече.

- Елизавета Петровна – родственница Алексея, – мягко пояснил Никитин. – Близкая, старшая родственница. Если вы располагаете любой информацией, пожалуйста, поделитесь с нами. Мы готовы рассмотреть любые условия.

- Я… нет у меня условий, – Максим опустил глаза, не в силах выдержать этот убийственно серьёзный взгляд изумрудных глаз. Казалось, она смотрела в самую душу, и действительно переживала за своего, родственник он там ей или кто. – Я в охране, в оцеплении был, когда его брали в ФСБ. И потом, в бункере.

- Вы вышли на нас по согласованию с руководством? – Никитин смотрел прямо ему в глаза, внимательно, но без агрессии, и Максим криво усмехнулся, опуская взгляд.

- Нет, конечно. – Думать, где он окажется, если его руководство об этом узнает, совершенно не хотелось. Как минимум в соседней камере с Огарёвым. В лучшем случае. – Я знаю, где я работаю и как у нас дела делаются, – он бросил хмурый взгляд на Никитина. – Но этот мальчишка не военный преступник. И вряд ли это он там на этом видео людей убивал, если за всё время у нас ни в кого не превратился и ни на кого не напал.

- Он не мог быть на том видео, – ровно проговорил Никитин, серьёзно глядя на Максима. – Он не волк.

- Мы решили не рассказывать всё сразу, в нашем ответном видео, – в тон ему сказала Елизавета. – Есть не только волки. Есть и другие. Алексей – лис. Он из моего клана, клана лисиц. Он никогда не убивал людей.

Максим тяжело сглотнул, укладывая в голове очередной пласт невероятного, и на автомате потянулся к сигаретам в кармане, но быстро понял, что в таких заведениях не курят, и просто провёл руками по лицу.

- Если вы хотите покурить, могу предложить перейти в отдельный кабинет. Там есть пепельница. – Ровно проговорила Елизавета Петровна.

- А я из этого кабинета потом выйду? – Нервно усмехнулся Марков, оценивающе глядя на старавшихся отводить глаза официанток и официантов, почти всех – рыжих или рыжевато-русых. И прикидывал шансы, что он попал в ресторан, напичканный оборотнями. То есть, шансы, что здесь хоть один человек кроме него есть.

- Вы сами вышли на нас, – Никитин тяжело выдохнул, сложив руки на столе и положив на них подбородок. – Мы будем благодарны вам за любую информацию. И не знаю, как у вас, но у нас не убивают в ответ на помощь.

- Его не отпустят живым, – тихо ответил Максим. – Слишком, – он поморщился. – Так не обращаются с теми, кого могут отпустить. Я не знаю, если у вас есть какие-то выходы на руководство, решайте с ними. Может, отдадут прямой приказ, и полковнику будет некуда деваться. Но что бы вы ни делали, поторопитесь. Я не знаю, сколько он ещё протянет.

Елизавета Петровна медленно моргнула и достала из сумочки небольшую прозрачную колбу. Открыв крышку, она под ошарашенным взглядом Максима вскрыла себе вену ногтём, и наполнила её кровью. Рану она зализала, и она на глазах стала затягиваться.

- Передайте это ему, – ровно проговорила она, подняв на Максима серьёзный, прямой взгляд. – С едой, с водой, не важно. Тогда он выдержит. Больше, чем вы думаете.

- Мы готовы выходить на контакт с вашим руководством, – проговорил Никитин. – Поймите правильно: мы не хотим действовать силой. Мы не хотим объявлять войну людям, которые только выполняют приказы. У нас есть ресурсы для общения с высшими офицерскими чинами – поверьте, опыта у нас предостаточно. Это всегда полностью взаимовыгодное сотрудничество. Если вы не можете назвать адрес того места, где его держат, назовите данные человека, у которого есть полномочия отдать приказ о его освобождении. Мы гарантируем, что будем действовать мирно. Это в наших же интересах, чтобы нас не считали обезумевшими монстрами, как некоторых наших сумасшедших родственников из других городов.