Остальные сидели в бараке и носа на улицу не показывали.

Ваня неспешно обогнул угол сарая и замер.

— Всё прошло, всё, денег нет, счастья нет, всё прошло, Августин!.. — ныл повар.

Неожиданно из барака вынырнул коротышка в одном исподнем, в сопровождении еще пары полураздетых солдат.

— Ха, сейчас попробуем русскую баню! — радовались они. — Говорят, надо бить по заднице вениками из дубовых веток. Воистину варварское развлечение…

— Эй, засранцы! — весело хохотнул повар. — Русская баня страшное русское оружие. Что русскому хорошо, то немцу смерть! Составьте завещание, заранее! Руди, завещай мне свою трубку…

— Иди в жопу, Клаус! — расхохотались солдаты. — Лучше готовь свой сраный гуляш…

— Сами идите, ублюдки!..

Ваня поколебался, решая, как возьмет немцев, а потом плюнул и решил положиться на импровизацию. Импровизация, в отличие от четких, продуманных планов, никогда еще еще не подводила.

Дождался пока солдаты уберутся в баню, после чего открыто вышел из-за сарая.

— Господин лейтенант? — повар вытаращил на него глаза. — Но… откуда вы здесь…

— От верблюда, — коротко ответил по-немецки Иван, вырвал колун из бревна и коротко взмахнув, врубил его в голову немцу. Гармонист вскинулся, но жесткий удар в грудь ногой отправил его на землю. Ваня вырвал топор из разрубленной головы и еще раз резко рубанул сверху вниз.

Хруст, сиплый стон, мерзкая вонь крови и фекалий. Ивана передернуло, он уже привык убивать, но никак не мог привыкнуть к тому, что жертвы, как правило, срутся, так сказать, в процессе перехода на тот свет.

— Это вам не это, бляди фашистские… — хмыкнул Ваня, перебежал к баньке и накинул на дверь толстенный засов.

Из темноты вынырнул Петруха, на ходу обтирая об рукав нож.

Ваня ему кивнул и спокойно приказал:

— Дальше я сам.

Вытащил из гранатной сумки «колотушку», скрутил колпачок, взялся за шарик вытяжной чеки и шагнул в сени барака.

— А я? — рядом появилась Варвара, тоже с гранатой в руке. — Я с тобой.

Мертвенно бледная, но с отчаянной решительностью в глазах, она приобняла Ивана и крепко чмокнула в губы.

Скрип двери, в нос ударил спертый смрад табачного дыма и сивухи.

Солдаты сидели за длиннющим столом посередине барака, мирно ужинали и пьянствовали. На столе стояло несколько больших бутылей с мутным содержимым, не оставлявшим сомнение в том, что это такое.

— Что здесь происходит, засранцы?! — гаркнул Ваня.

И не из-за того, что хотел ошеломить немцев, фраза сама по себе вырвалась при виде столь вопиющего бардака.

Немцы замерли, тучный здоровяк громко икнул и судорожно закашлялся.

— Кто командир подразделения? — сорвавшись на визг, заорала Варвара.

— Вот… — толстяк показал ложкой на безжизненное тело в одном исподнем и в кителе со знаками различия обер-лейтенанта, валявшееся на полатях вдоль стены.

— Вы хотите сказать… — Ваня хмыкнул. — Что вы достойны высокого звания немецкого солдата?

— Господин лейтенант… — тучный здоровяк вскочил, с трудом сохранив равновесие. — Это недоразумение, мы, мы… нам приказано… это все он…

— Это бесполезно, солдат… — Ваня вскинул автомат. — Такие ублюдки недостойны жизни…

Совсем недавно, он оставил в живых немцев на блокпосте, но сейчас такой мысли даже не возникло.

Бешено задергался МП, пули застучали об плоть, разбрасывая по сторонам брызги крови. Немцы заметались, кое-кто просто вскинул руки, но никто из них так и не схватился за оружие.

Затвор сухо лязгнул и остался в крайнем положении. Ваня бросил автомат и вытащил из кобуры «Вальтер»

— Бамм!!! — пытающийся отползти немец ткнулся головой в заплеванный пол.

— Бамм!!! — совсем молоденький фриц всплеснул руками и повалился боком на нары.

— Бамм!.. — белобрысый здоровяк так и не добрался до своего карабина.

Ваня прицелился во вскинувшегося с полатей обер-лейтенанта, но его оттолкнула плечом Варвара.

— Я сама! — она прицелилась, зачем-то зажмурив глаза. — Я хочу сама!

— Бамм!!! — во лбу обера появилась аккуратная дырочка.

Варвара сразу согнулась в приступе рвоты. Отблевав, она утёрла рот рукавом и сердито пояснила:

— Там, в небе, все проще… но я привыкну…

— Привыкнешь, — согласился Ваня и методично добил раненых. Никакого сожаления при этом он не испытывал. Гораздо больше его занимал громадный кус соленого сала на вощеной бумаге на столе.

— Все? — заскочивший в барак Петруха удовлетворенно кивнул. — Молодес, я думал… ты опять доблый себя делать…

— Тьфу, бляди фашистские! — появившаяся следом за ним Дуня смачно сплюнула на ближайшее тело.

Ваня подавил приступ рвоты и сухо приказал:

— Собирайте еду, живо…

— Так там еще фрицы! В баньке! — Евдокия ткнула рукой в окошко. — Что с ними?

Ваня вздохнул и тихо сказал:

— Петя и Варвара — собираем еду. Дуня — со мной.

По пути к баньке подобрал измазанный кровью топор и сунул его в руки девушке:

— Держи.

— Зачем? — ошалела Дуня, но почти сразу кивнула. — Хорошо, хорошо, я сделаю…

Немцы уже подняли панику, пытались выбить дверь бани и очень обрадовались, что их освободили. И очень огорчились, когда им приказали лечь мордой в землю. Но приказ послушно исполнили.

— Твой выход, — усмехнулся Ваня, на всякий случай взяв на прицел гитлеровцев — Мсти за маму и сестру.

— Мой, так мой… — Варя поплевала на руки, высоко вскинула топор и с горловым хеканьем его опустила.

Через несколько секунд все было закончено.

Иван пробежался по вырубке, убедился, что все чисто и совершенно без сил сел на крыльцо.

Петруха, Варвара и Дуня собрали восемь полных ранцев провизии. И еще один огромный мешок. Консервы, сало, смалец, хлеб, галеты, несколько копченых тушек птицы, концентраты, спиртное, медицинские препараты, — по самым скромным прикидкам, трофеев хватило бы как минимум на три недели.

Ваня начал прикидывать, как дотащить трофеи до базы, но тут Дуня вспомнила:

— Дык, а банька? До утра фрицы не вскинуться, так может попаримся? Страсть, как хочется. Я уже вся завшивела. Да и вам, того… ну, пошли? Я парить умею, залюбуетесь. А там и веники правильные.

— Совсем дулной! — фыркнул Петруха. — Фалт смывать? Засем? Но как хосесь… я столосить буду…

Ваня не стал отказываться, помыться хотелось уже совершенно непереносимо. Варвара отнеслась к затее на первый взгляд настороженно, но тоже не противилась.

— Чего, молодой, — втолковывала ей Дуня, споро разоблачаясь в предбаннике. — Не сомлевайся, скидывай портки. Чего я там не видела, с малолетства с братьями парилась. Но только даже не удумай. В бане парятся, а не ебутся. Понял? Баба и мужик в бане равные. Испокон веков так было. Баня всех равняет…

Евдокия сама быстро раздевалась и скоро осталась в чем мать родила, совершенно не стесняясь Ваню.

Варвара улыбнулась и тоже начала снимать одежду.

— Баба? Етить… — ахнула Дуня. — Но как же? Не сиськи не письки… — но уже через мгновение поправилась. — Хотя нет, писька на месте, но худущая — страсть…

Летчица оказалась обладателем сильного, спортивного тела, вполне сравнимого с телами современных «фитоняшек», правда с «сиськами» у нее действительно не задалось. Хотя они все-равно присутствовали.

У самой Евдокии, с женскими атрибутами все оказалось вполне нормально.

Но, у Ивана, обнаженные женские тела не вызвали ровно никакого возбуждения.

Ни капельки.

Вообще, никак.

Он разочарованно вздохнул и нырнул в парилку.

Через мгновение, рядом с ним на банной полке оказалась Варвара. Она прижалась к Ване всем телом и впилась поцелуем в губы.

Желание сразу вспыхнуло с дикой яростью.

Которое сразу поумерила Дуня.

— Эй, эй! — насмешливо воскликнула она, взмахнув веником. — В баньке парятся, а не ебутся! Так что обождите маленько…

Честно говоря, Ваня почти сразу пожалел, что согласился баниться. С каждым взмахом веника его все дальше и дальше уносило в мягкую, обволакивающую темноту сна. Не помогало даже присутствие рядом обнаженного, огненно-горячего тела Варвары и яростное убеждение самого себя, что каждая лишняя минута в бане может стоить жизни не только ему, но и остальным спутникам, в том числе и неожиданному пополнению.