Неожиданно, пальцы на стволе шевельнулись.

Иван резко остановился.

И сразу же неподалеку послышался разговор на немецком языке.

— Проклятая работа…

— Скажи спасибо, что не надо лезть на русские пули, как эти бедолаги… — со смешком прогнусавил хриплый голос.

— Не скажи… — согласился с ним первый немец. — Но все равно работа говенная.

— Хватит болтать! — прикрикнул третий. — Начинаем с трупов, Отто, Фриц и ты, Вилли, шевелите своими толстыми задницами. И оружие не забывайте.

Петруха дернул Ивана за рукав и показал пальцем направление движения.

Ваня снова перевел взгляд на заваленный окоп.

Пальцы еще раз шевельнулись, прошелестел едва слышный стон:

— Помогите-е-ее…

— Сука… — одними губами прошептал Ваня, пошарил глазами по земле и подобрал немецкий автомат. Сдвинул затвор, убедился, что патрон в патроннике и развернулся в сторону немецких голосов.

— Идем, дулак… — якут дернул Ивана за поясной ремень. — Он все лавно усе мелтвый…

Ваня сам прекрасно понимал, что ничем не сможет помочь заваленному бронебойщику, но совесть словно взбесилась и свирепо блажила в мозгах:

— Помоги! Помоги ему!!!

«Заткнись!!! — заорал про себя Ваня. — Заткнись, мать твою! Ничем я ему помочь не смогу!»

И все-таки смог сдвинуться с места, позволив Петрухе потащить себя по траншее в противоположную сторону от немцев.

— О, смотри, Вилли, один еще живой! — глумливо хохотнул гитлеровец позади. — Живой еще. Все-таки живучие эти русские свиньи! Ты смотри, до сих пор за свое оружие держится. Может добьем его?

— Живучие, как собаки… — в тон ответил второй. — Добить? Вот еще, делать мне больше нечего. Сам сдохнет…

— Неправильно это, — в разговор вплелся совсем юный робкий голос. — Нельзя так, надо помочь ему уйти. Он же страдает…

— Так добей сам, слюнтяй! — рыкнул первый немец. — Только не вздумай патрон тратить. Вон, русская винтовка. Приткни штыком. Штыки у них острые…

Иван опять остановился. Челюсти свело судорогой, зубы заскрипели от горя, злости и ужаса.

— Ну хорошо, хорошо… — согласился молодой. — А куда тыкать? Одна рука ведь видна.

— Куда? Ну… вроде вот здесь голова…

— Сейчас…

Раздался полный страдания стон.

Немцы весело захохотали.

— У тебя руки из жопы растут, щенок.

— Давай еще разок!

— Я не могу больше, почему он не умирает?

— Еще!..

Иван выдохнул, с силой провел ладонью по лицу, развернулся и пошел по траншее за Петрухой.

Добравшись до подбитого немецкого танка, Иван и Петруха выбрались из окопов и перебежали в неглубокий овражек, заросший густой осокой.

Почувствовав, что больше не может идти, Ваня сел прямо в черную воду. Голова сильно кружилась, а колено пульсировало свирепой, тупой болью. Немного помолчав, он выдавил из себя.

— Что дальше?

— Своя идем, туда… — якут ткнул пальцем. — Но снасяла леса — туда. Леса холосо, отдыхать, кусать, потом своя идти…

Иван молча ощупал себя. Чуть выше виска уже покрылась засохшей корочкой длинная ссадина, колено сильно опухло, но по ощущениям, ничего сломано не было.

Следом он занялся снаряжением. Вещмешок исчез, но немецкая портупея с магазинами, кобурой с Вальтером и висевшим на ремне кинжалом в ножнах осталась. Подобранный немецкий МП-40 выглядел исправным и ухоженным.

— Побарахтаемся еще… — хмыкнул Ваня, встал, сильно хромая, подобрался к краю оврага и осторожно выглянул.

По полю боя неспешно бродили группы немецких трофейщиков, стаскивая трупы и оружие к двум грузовикам. По грунтовке неподалеку сплошной колонной шли танки и бронетранспортеры в сторону Тартолово. Стрельба и канонада сильно отдалились.

Понимание того, что опять оказался в окружении, ничуть не пугало. В окружении Иван себя чувствовал, как рыба в воде.

Мелькнула предательская мысль; уже никуда не выходить и попытаться обустроиться в тылу фрицев, но Ваня сразу ее прогнал. В мозгах уже давно произошли необратимые изменения и даже понимая, что его опять могут запереть в штрафбат, Иван твердо был намерен добраться до своих.

— Дурак, дурак ведь… — вяло обругал он себя. — Оно тебе надо? — и немного помедлив, твердо ответил сам себе. — Надо!

— Когда сам себя говолис, совсем с ума сосел, — ехидно прокомментировал Петруха.

— Ага, сосел, — охотно согласился Иван. Он и сам давно подозревал, что легонько рехнулся.

Неожиданно вспомнились Елистратова и Курицына с Хусаиновой.

«Успели уйти? — обеспокоенно подумал Ваня. — Или опять попали в окружение? Не дай Бог! Господи, прошу…»

В Бога он никогда не верил, но, на всякий случай, немедля сочинил и истово прогнал в голове простенькую молитву.

И тут же оправдал себя вслух:

— Ничья помощь не помешает. Надо, буду молиться хоть Аллаху и Будде. И этим… как их… духам…

— Посли? — якут улыбнулся. — Хватит сам себя болтай.

— Пошли… — Ваня встал.

Половину пути до леска пришлось ползти, к тому времени как Иван с Петрухой туда добрались, они покрылись толстым слоем грязи и стали похожи на фантастических болотных монстров.

Осталось перейти только грунтовку, но в этот момент, прямо напротив подлеска, где схоронились Иван с якутом, остановился заляпанный грязью «Кюбельваген» *, из которого выбрались три фрица с большими бляхами на шее и коричневых лентах на предплечье с вытканной серебристыми готическими буквами надписью «Feldgendarmerie» *.

полевая жандармерия (нем. Feldgendarmerie) — подразделения военной полиции армии Германской империи и нацистской Германии (с середины XIX века до окончания Второй мировой войны).

Volkswagen Typ 82 (Kübelwagen) — германский автомобиль повышенной проходимости военного назначения, выпускавшийся с 1939 по 1945 год, самый массовый автомобиль Германии времён Второй Мировой войны.

— Как думаешь, что нам дадут за русского летчика? — жандарм расстегнул ширинку и принял окроплять близлежащий куст.

— Хм… — второй присоединился к нему. — Ну не знаю, Конрад… я в отпуск хочу. Хотя Железный Крест тоже неплохо…

— Никогда не думал, что русские могут так выглядеть, — хохотнул третий, спуская штаны и присаживаясь прямо возле дороги. — Я сначала подумал, что он женщина.

— А ты пощупай его, — хохотнул Конрад. — Может и правда девка.

— Я же его обыскивал… — присевший фриц огорченно покачал головой. — Сисек вроде нет. Но красивый. Типичная нордическая внешность. И даже немецкий знает. Может он не русский?

— А кто еще? Может его мамочка согрешила с истинным арийцем. Красивые девки у русских тоже бывают. Помню мы с Руди разложили одну русскую… Слышь, а может ты ему присунешь? Какая в жопу в разница, парень или девка? Клянусь Одином, мы никому не скажем. Да, Карл?

— Да сами идите вы в жопу! — жандарм поднатужился и громко испортил воздух.

— Ну ты и скотина, Адди! — жандармы шарахнулись в сторону.

Иван вдруг решился, встал и сделал два быстрых шага к немцам.

— Мой бог!!! — в голос ахнули жандармы. На их лицах проступил ужас и растерянность, за автоматы, висевшие на ремнях, они даже не подумали взяться.

И больше ничего сказать не успели.

Иван коротко врезал одному под дых, второму сломал колено свирепым лоу-киком, а третьего, так и сидевшего со спущенными штанами, опрокинул прямым ударом в грудь, сам едва не заорав от дикой боли в колене.

Дальше выхватил кинжал, но добить фрицев не успел, потому что их быстро и ловко добил прикладом Петруха.

— Бля… — Иван пошатнулся и переступил, чтобы не упасть. А потом, с трудом удерживая равновесие, подбежал к машине.

Жандарм оказался прав, лежавший в багажнике связанный по рукам и ногам парень в летном комбинезоне действительно несколько смахивал на женщину и был очень красив, причем той нордической красотой, распропагандированной фашистами. Белокурые, коротко стриженные волосы, идеальные черты лица, вот только красоту слегка портил шикарный фингал под левым глазом и расквашенная нижняя губа.