Их сноровка, однако, далеко не соответствовала высоким намерениям. Иэн двинул коленями вперед и сильно ударил лошадь под лопатки. Передние ноги жеребца взлетели вверх и обрушились на голову коня ближайшего противника. Крепко вцепившийся Иэн даже не глянул в ту сторону. Вместо этого он снова применил прием, принесший ему победу в борьбе с Венневалем, против второго рыцаря. На этот раз, однако, силу удара он не стал сдерживать. В соответствии с духом турнира он только повернул меч так, чтобы лезвием не повредить пальцы и запястье соперника. Дружный вой трибун приветствовал его успех.

— Сдавайтесь! — крикнул он, приставив острие меча к незащищенной груди противника, и одновременно отвел щит назад, отражая удар с другой стороны.

— Сдаюсь! — прозвучало в ответ.

Далее последовало имя, но Иэн уже не слушал. Если это человек чести, он сам найдет Иэна после турнира, чтобы договориться о выплате выкупа. Если же нет, то пусть возвращается домой без меча и с пятном на совести. Иэну это было безразлично. Все его внимание было приковано теперь ко второму рыцарю, который оказался более умелым. Эта дуэль продлилась немного дольше, но окончилась точно так же.

И снова Иэн не стал ждать гарантий от побежденного. Прямо перед собой он увидел знамя Филиппа Альбини, боевые навыки которого уважал в той же степени, в какой презирал политические пристрастия. Альбини повернул голову в ответ на клич Иэна и охотно бросился навстречу ему. Иэн сделал глубокий вдох. Эта дуэль обещала быть достойной потраченного времени.

Ни страх, ни ярость не могут сохраняться очень долго на лихорадочном уровне, особенно в добром и открытом от природы человеке. Очень скоро после того, как Иэн скрестил мечи с Арунделем, Элинор обнаружила, что гораздо более увлечена происходящим на поле, чем своими эмоциями. Каким бы он ни был идиотом, она не могла не испытывать гордость за своего мужа. Если Иэн и не обладал медвежьей силой Саймона, он был быстр и грациозен. Она с удовольствием наблюдала, как он со все большей легкостью противостоял такому известному бойцу, как Арундель. От Элинор не ускользнуло и благородство Иэна, с каким он отказался от сдачи Роберта де Роса.

И все-таки Элинор не забывала о грозившей Иэну опасности. Она выругалась про себя, когда сэр Генри, пренебрегая безопасностью своего господина, отчаянно бросился в борьбу. Сэр Уолтер, однако, держался поблизости, и Роберт Лестерский, хоть и оказавшийся далековато справа, старался теснить своего противника в сторону Иэна. Люди Вески, недисциплинированные и охваченные пылом боя, рассеялись. Элинор с беспокойством обратила взгляд на сторону противника, в поисках той страховки, которую она, как надеялась, приобрела. Поначалу она не нашла того, что искала, и страх вновь заставил ее прикусить губу. Она поспешно перевела глаза на Иэна. Вздох вырвался у нее, когда она увидела, что его обступила целая группа рыцарей.

«Слишком рано, — сказала она себе, — слишком рано. Так рано ничего не может быть. Эти вонючие трусы будут ждать, пока он не устанет и не поднимется побольше пыли, чтобы скрыть их грязное предательство от глаз зрителей и участников». Тем не менее сердце ее колотилось изо всех сил, пока она не убедилась, что Иэну ничего не грозит. Затем ее взгляд переместился снова. Нет, нет, все должно быть, как она рассчитывала. Просто никак она не могла найти ту тускло-коричневую тунику и покореженный грязный щит с полустершейся эмблемой, которые должны были наилучшим образом замаскировать истинное лицо сэра Ги.

Он обязан быть там. Обязан — если только он тоже не увлекся по глупости и молодости битвой, как сэр Генри. «Я убью его, — в холодном гневе подумала Элинор. — Если Иэн умрет из-за его безалаберности, я буду убивать его постепенно, по кусочкам, многолетними пытками. Возможно, конечно, это не его вина. Может быть, он был атакован и побежден. Не заставит ли его покинуть ристалище дурацкое представление о чести? Неужели он даст погибнуть Иэну ради того, чтобы выглядеть благородным? Каких еще людей сэр Ги набрал в помощь себе? Где они?»

Мысли лихорадочно перебирали возможные неприятности. У Элинор не было времени обсудить с сэром Ги все детали: есть же пределы для частоты посещения рынка, и, что еще важнее, каждая их встреча увеличивала вероятность того, что кто-то из слышавших россказни сэра Ги мог засечь их вместе и догадаться о том, из какого источника распространяются слухи.

Еще одна тщетная попытка — и Элинор больше не могла смотреть. Иэн притягивал ее взгляд, как магнит. Напряжение, испытанное ею, сменилось облегчением, когда она увидела его в безопасности сражающимся с Альбини. Истерический смех подступил к горлу, когда она осознала свою собственную мысль.

Назвать дуэль с Альбини безопасной! Альбини был умным и могучим воином. Даже Саймон его уважал, а этого не так легко добиться. В пылу боя с ним Иэн вполне мог быть серьезно ранен. «Но не убит», — подумала Элинор. Альбини не стал бы участвовать в подобном заговоре, даже несмотря на то, что у него всегда было пять-шесть различных мнений, к кому примкнуть в любом политическом кризисе.

Это было настолько яростное сражение, что даже боевые кони Альбини и Иэна вот-вот уже были готовы вступить в бой наравне с хозяевами. Элинор тяжело вздохнула, когда поднялась туча пыли и закрыла участников. Может быть, все-таки Иэн зря вступил в бой с Альбини. Все его внимание будет приковано к столь достойному противнику, и ярость сражения ослабит бдительность. Спина его станет незащищенной для атаки любого мерзавца.

Элинор понимала, что это глупые страхи: как бы ни увлеклись боем Иэн и Альбини, они были слишком опытными воинами, чтобы не заметить опасность со спины. И во всяком случае, сама мощь их дуэли привлекала внимание соседних рыцарей, так что некоторые из них по взаимному соглашению перестали даже сражаться между собой, чтобы посмотреть. И даже те, кто был уже близок к победе, отступили.

Вокруг Иэна и Альбини образовалось открытое пространство, и шум людских голосов и звон металла притих. Лишь главные участники продолжали грохотать мечами как ни в чем не бывало. Никто не мог приблизиться к ним незаметно от зрителей и судей. Клубы пыли также несколько рассеялись, поскольку большинство лошадей застыли на месте.

Оба рыцаря, видно, были слегка ранены. Ручеек крови стекал по голубой, как сапфир, тунике Иэна из раны в правом боку. У Альбини было подобным же образом порезано плечо. Но никто из них не замечал своих ран или, во всяком случае, пренебрегал ими. В один момент лошади вдруг застыли, когда оба поднялись в стременах и обрушили друг на друга страшные и звенящие удары. Затем, словно по какому-то обоюдному сигналу, которого никто другой не заметил, жеребцы вновь очнулись и ринулись в бой.

Когда лошади встали на дыбы, Иэн нанес удар сверху. Альбини поднял щит, чтобы парировать атаку, одновременно склонившись вправо, чтобы достать незащищенный бок Иэна. Может быть, край его щита ударил лошадь, а может быть, она потеряла равновесие из-за маневра всадника, но жеребец Альбини яростно заржал и рухнул на землю.

Иэн вскрикнул от испуга, отпустил щит и схватился за уздечку, привязанную к луке седла. В своих усилиях помешать своему коню наброситься на упавшего противника и лошадь он едва не повалил его. Изогнувшись и чуть не сбросив с седла Иэна, серый конь удержался на ногах, яростно брыкаясь и фыркая.

За то время, пока Иэн усмирял свою лошадь, Альбини выбрался из-под своей, пытаясь поднять ее на ноги. Иэн повернулся к нему. Альбини, еще стоявший на земле, поднял щит, но меч Иэна повис в его руке, явно давая понять, что он не собирается наносить удар.

— С вами все в порядке? — спросил он с беспокойством.

Альбини опустил щит.

— Я поблагодарю вас за любезность, если вы позволите мне подняться в седло.

— Милорд, эта лошадь недостойна вас, — ответил Иэн, наблюдая, как жеребец отчаянно пытается подняться. Затем он рассмеялся: — Если вам все-таки удастся поднять ее, я сдамся вам.

Это вызвало ответный смех со стороны Альбини, и раздражение его улетучилось.