В карих глазах молодого человека светилась такая сила, что, хотя Элинор любила Саймона и была счастлива в браке, она не могла отрицать, что Иэн превратился в красивого мужчину, против которого трудно устоять женщине. Надо отдать должное, Иэн тоже был очень осторожен в отношениях с Элинор, редко прикасался к ней, даже чтобы из вежливости поцеловать руку.
Все эти годы они были добрыми друзьями. Элинор умела видеть, когда Иэн пытался скрыть бремя своих проблем. Обычно она засыпала его вопросами, так что он волей-неволей раскрывал свой тягостный багаж на ее обозрение. Элинор никогда не боялась трудностей. Саймон не раз угрюмо говаривал, что она всегда радостно летит им навстречу, будто мотылек на пламя свечи. Она не представляла себе проблемы, которую она или Саймон, или они вдвоем не могли бы разрешить. Трудности становились для нее скорее вызовом, который следовало принять, преодолеть или хитрым путем обойти…
Да, именно так все и обстояло до смерти Саймона. Теперь проблем оказалось слишком много — и все сразу, — и Элинор не могла не расспросить еще об одной.
Послеполуденное солнце заливало зал светом, но в комнате, где была приготовлена бадья для купания, царил полумрак. Иэн замешкался на пороге, и Элинор потянула его за руку, подводя к широкой деревянной ванне, поставленной у камина. Рядом располагался низкий табурет. Элинор подтолкнула Иэна к нему и приподняла край кольчуги, затем отцепила меч, прежде чем он даже успел протянуть руку к нему, стащила верхнюю куртку и аккуратно сложила ее на сундуке, стоявшем в углу комнаты. Иэн прекратил попытки помочь ей и предоставил себя ловким рукам Элинор, лишь послушно выполняя ее приказания.
Одним ловким движением Элинор стащила с него через голову кольчугу, повертела ее перед собой, чтобы проверить, не нуждается ли она в услугах замкового оружейника, и затем положила на сундук рядом с мечом. Потом она подошла к Иэну спереди и расшнуровала тунику и рубашку. Одежда его задубела от пота и грязи, и Элинор брезгливо швырнула ее на пол. Присев на корточки, она расстегнула и сняла с него обувь, развязала штаны и велела ему встать.
Иэн застыл в нерешительности. Элинор подумала, что он очень устал, и хотела уже уверить его, что ему станет гораздо легче после мытья… Через секунду Иэн порывисто встал. По-прежнему сидя на корточках, она стащила с его ног штаны и отбросила их в сторону. Когда она подняла глаза, чтобы предложить ему влезть в ванну, то поняла причину его нерешительности… И в эту минуту Элинор почувствовала, как изнывает ее тело без мужской ласки…
Но, так или иначе, неловкость, которую они оба ощутили в это мгновение, прошла, когда Элинор заметила на теле рыцаря глубокую свежую рану.
— Иэн! Матерь Божья, что с тобой приключилось? Большой участок кожи на его лопатках был изорван в клочья. Рана казалась не глубокой, но с рваными краями, которые потрескались и кровоточили.
Иэн обернулся и, увидев, куда она смотрит, рассмеялся:
— Ах, это! Взорвалась бочка с горящей смолой, и я стал похож на факел. Мои люди облили меня водой, но, когда начали снимать одежду, вместе с ней сняли и кусок меня самого. — Голос его был спокоен, он веселился, словно рассказывал о забавном приключении. — Досадное невезение. Особенно если учесть, что за день до этого мы захватили замок и за всю битву у меня не было ни единой царапины.
— Но это происходило еще в августе! — воскликнула Элинор. — Ты просто идиот! Ты что, с этого времени так и не показался лекарю?!
— Там не было врачей. Меня, насколько умели, лечили цирюльники. К кому я мог обратиться? — раздраженно ответил он. — К королеве Изабелле?
— По крайней мере она не так брезглива, как первая королева — вечно ноющая Беренгария. Та, без сомнения, отказалась бы марать руки о простого барона, зато эта с удовольствием втерла бы в твои раны яд. Ладно, я займусь этим позднее. Горячие примочки помогут. Сначала я хочу вымыть тебе волосы. Подожди, дурачок, не откидывайся назад. Дай я подложу подушку — ты поцарапаешь спину о край бадьи.
— От подушки же ничего не останется, если ты опустишь ее в воду, — вяло сопротивлялся Иэн.
— Ее можно будет высушить. Прислуга здесь совсем обленилась без дел.
Элинор вышла. Иэн закрыл глаза и вздохнул. Выражение неуверенности на его лице, граничившее со страхом, сменилось мрачной решимостью. Элинор вернулась в сопровождении служанки. Иэн оперся на предложенную ему подушку и прикрыл глаза. Он слышал, как служанка собирала его грязные доспехи и раскладывала чистую одежду. Элинор принялась намыливать его волосы.
— Расскажи мне что-нибудь приятное, — попросила она.
— Ну что ж, мы взяли Монтобан, — ответил Иэн с тенью сомнения, но у него в запасе не нашлось ничего другого, что Элинор могла бы посчитать приятным. — Кроме того, спор между Филиппом и Джоном наконец улажен.
— Что же в этом приятного? — разочарованно спросила Элинор. — Это означает, что король вернется сюда. О, будь прокляты все эти анжуйцы! Ричард слишком мало любил Англию, а Джон… — Она зачесала волосы Иэна назад, чтобы мыло не капало ему на лицо. — Наклонись вперед.
—… но Джон любит Англию. — Иэн согнул колени, обхватил их руками и положил на них голову.
— Очень убедительно. Так же, как волк любит маленьких детишек. Он может съедать их по трое в день.
Элинор очень осторожно начала тереть спину Иэну. Она чувствовала, как он вздрагивает под ее руками, но голос оставался спокойным.
— Такова его природа. Как и волк, он опасен только тогда, когда бегает на свободе.
— А кто же посадит его в клетку?
Наступила долгая пауза. Иэн дернулся, когда Элинор коснулась особенно болезненной раны, а потом произнес едва слышно:
— У меня есть что рассказать об этом, но не сейчас и не здесь. По правде говоря, Элинор, я ужасно устал и не в состоянии сейчас препираться с тобой.
— Со мной? Да ну что ты, не беспокойся. Я вижу, что ты ввязался в какое-то необдуманное предприятие, но я не стану спорить с тобой, когда ты находишься в таком состоянии. И вообще я с тобой сейчас распрощаюсь. Домывайся без меня, а я пойду за бальзамом.
Элинор протянула Иэну мыло и мочалку. Она могла, конечно, приказать служанке принести все снадобья, которые ей были нужны, но она опасалась мыть остальные части тела Иэна. Была слишком велика опасность вновь возбудить его и себя.
К тому времени, когда она вернулась, он уже вылез из ванны и натянул штаны Саймона. Элинор удивило, как хорошо они ему подошли. Она знала, что Иэн и ее прежний муж были примерно одного роста, но Саймон всегда казался более крупным.
— Сядь, — приказала Элинор, а потом прибавила: — Нет, иди ляг на кровать лицом вниз — это будет долгая процедура, а мне не хотелось бы потом лечить еще и собственные колени.
— Ты утешаешь меня, — рассмеялся Иэн, — живодерка.
— Ты почувствуешь себя гораздо лучше после этого, — заметила Элинор без малейшего сострадания. — Ну так, какие еще новости?
— Нет, ничего особенного. Ах да, одна вещь: прошел слух, что королева наконец ждет ребенка.
— Бедняга, — прокомментировала Элинор. — Интересно, что из него получится с такими отцом и матерью. Иэн рассмеялся.
— Ты ожидаешь рога и хвост? Не будь язвой — ребенок не обязательно должен в точности походить на родителей, хотя — Бог свидетель! — твои дети уж слишком похожи. И сейчас я вспомнил, о чем я хотел спросить тебя. Это ты запретила Бьорну учить Адама английскому?
— Запретила? Нет.
— Значит, Саймон?
Впервые в их разговоре Иэн произнес это имя. Оно сорвалось с его уст совершенно естественно, и он напрягся, опасаясь слез Элинор. Но реакции никакой не последовало.
— Не представляю, зачем ему это было делать. А почему ты спрашиваешь?
— Потому что, мне кажется… Ой! Элинор, оставь мне хоть ту кожу, которая у меня есть. Остановись на минутку — дай мне отдышаться. — Он повернулся на бок, чтобы видеть ее. — Мне кажется, Адам хотел бы выучить этот язык, и, думаю, это неплохо — понимать, что говорят простолюдины.
