Иэн не мог танцевать и весь день и вечер провел, переходя от одной группы гостей к другой, чтобы утихомирить пьяные размолвки, но ничто не могло омрачить его лица. Он знал, что с каждой минутой приближается исполнение его желания. Его радость не затмевали ни сомнения, что Элинор все еще скучает по Саймону, ни сомнения в ее искреннем стремлении к исполнению супружеского долга, несмотря на то, что она отказала ему в добрачных отношениях. Недобрые предчувствия проснулись в нем, только когда он наконец увидел, как дамы обступили Элинор, чтобы начать церемонию подготовки к брачному ложу.

Не то чтобы он сомневался в своих способностях любовника при обычных обстоятельствах. Он знал, что способен удовлетворить любую в меру страстную женщину, а что Элинор именно такая женщина, он был совершенно уверен. Не то чтобы он не испытывал охоты исполнить супружеские обязанности — как раз в обратном, думал он, скривившись и наблюдая, как его неунывающие друзья собираются вокруг него, заключалась его проблема. Он слишком страстно желал. Опять-таки в обычных условиях это не имело бы большого значения — но в первый раз… «Дурак, — сказал он себе, — думай о чем-нибудь другом. Иначе ты кончишь еще до того, как с тебя снимут одежду».

Эта насущная потребность отвлечься была разрешена пьяным эскортом Иэна. В тот день он обходился без шины на ноге, чувствуя, что это будет нежелательным предметом на брачном ложе. Друзья его, однако, были уже в таком состоянии, что не сумели помочь ему подняться по лестнице достаточно аккуратно, и боль, пронзившая его колено, послужила, хотя бы временно, холодным душем для его не в меру разгоряченной плоти. Успокаивающий эффект этого происшествия совершенно исчез, однако, в тот момент, когда они добрались до верхней большой комнаты, которая за недостатком места в спальне Элинор стала местом обряда раздевания.

Элинор в роскошном платье с драгоценностями и в золотой вуали, такой тонкой, что сквозь нее просвечивалась белая кожа, выглядела утонченным созданием. Однако вида Элинор, совершенно обнаженной, если не считать черной гривы, которая ниспадала до бедер, было достаточно, чтобы у всех мужчин выпучились глаза и остановилось дыхание. Затем женщины откинули ее волосы назад и приподняли так, чтобы все ее прелести и недостатки были видны совершенно явственно.

Соответствующая реакция Иэна вызвала хохот, аплодисменты, щелканье пальцами и топанье ногами. Посыпались бесконечные и фривольные шутки, причем дамы смеялись и отпускали шутки, одна крепче другой, наравне с мужчинами. Ни в одной из сторон не было найдено никаких изъянов. Благодаря довольно энергичному образу жизни Элинор, беременности не испортили ее фигуру, лишь грудь стала несколько полнее, живот чуть круглее и появилось несколько голубоватых послеродовых растяжек, а в остальном ее вполне можно было принять за невинную девушку.

Это зрелище вызвало несколько дополнительных комплиментов, но большая часть комментариев касалась, естественно, Иэна. Все происходило очень забавно, но, несмотря на бушующий в камине огонь, в декабре было не слишком удобно долго стоять обнаженным. Изабель заметила, как дрожит Элинор, и потянула своего мужа за рукав, намекая, что невеста и жених замерзли. Вино на некоторое время стерло из памяти Пемброка старого друга Саймона.

— Ради Бога, — взревел он, — оставьте их в покое, или они оба посинеют от холода, как колено Иэна.

— Подождите, подождите! — крикнул Солсбери, когда принесли одеяло, чтобы обернуть замерзших новобрачных. — А что, если его колено останется негнущимся? Вы не отречетесь от Иэна из-за хромоты, леди Элинор?!

Это был вообще-то серьезный вопрос, но Элинор тоже была немного пьяна.

— Нет, — ответила она важно, и глаза ее танцевали. — Я принимаю все его негнущиеся части: колени и так далее — и утверждаю, что не отрекусь от мужа, если эти части так и останутся несгибаемыми.

— Элинор! — воскликнул Иэн.

— Быстрее гоните их в постель, — воскликнул Ллеве-лин, — пока они снова не начали ругаться! Я не желаю тратить время на разговоры. Я должен немедленно удовлетворить свой аппетит.

Еще несколько минут хаоса закончились тем, что Элинор и Иэн бок о бок легли на ее большой кровати. Еще один поток смеха и несколько настойчивых призывов к действию, и они остались одни. Наступила жутковатая по контрасту тишина, нарушаемая лишь шипением огня в камине. Элинор повернула голову, все еще улыбаясь последним шуткам, но Иэн смотрел прямо перед собой в темноту, куда не достигал свет ночника.

— Я действительно обидела тебя? — спросила Элинор, пытаясь придать печаль своему голосу.

— Нет, конечно, нет. — Он тоже повернул голову и улыбнулся, но рот и тело его были скованы. — Я… Я…

— Что с тобой, Иэн? — спросила Элинор, протягивая руку.

— Не прикасайся ко мне.

Она вытаращила глаза. Такое можно было ждать от девственницы, но никак не от пылкого мужчины.

— О Боже! — Иэн задохнулся от смеха. — Я не это имел в виду. Я хочу сказать… несколько дней назад я клялся тебе, что сумею удовлетворить тебя. Теперь я в этом не так уверен.

— Что? — Элинор недоверчиво и удивленно покачала головой. — Как ты можешь говорить такое? Две минуты назад ты показывал всему миру, как ты способен и готов удовлетворить меня.

— Дело в том, что я слишком готов! — воскликнул Иэн, беспомощно улыбаясь. — Я очень боюсь, что, если положу на тебя руку или ты коснешься меня, моя перезрелая готовность выплеснется.

Элинор хихикнула, но ее дыхание участилось.

—Подумай о чем-нибудь противном, — предложила она. — О выпотрошенных лошадях, например. Представь, как ты пьешь болотную воду.

Для Элинор это не имело значения. Она была дольше, чем Иэн, без партнера, и его тело и грубые шутки в достаточной мере возбуждали ее. Ей не нужна была подготовка этой ночью — она уже была готова так же, как он. На этот раз он едва ли будет слишком быстр для нее, если, конечно, он не настроится на вторую или даже третью попытку. Она придвинулась поближе, словно для того, чтобы нашептать ему на ухо побольше гадостей, и вместо этого лизнула его языком.

Этого оказалось достаточно. Иэн повалил Элинор на спину и жадно набросился на нее сверху. При этом движении он сильно вывернул колено, но в тот момент даже не заметил боли. Его клинок сразу же скользнул в ее ножны. Элинор страстно приподнялась, и второй толчок принес ему облегчение. Они застонали, словно смертельно раненные, однако никто из них не умер пока. Иэн надолго задержал дыхание и, приподняв грудь и плечи, продолжал вдавливаться бедрами. Элинор тоже задержала дыхание. Потом его голова двинулась вперед, глаза открылись — он одержал победу над собой. Нежно склонившись над ней, он искал ее губы — затем он начал двигаться, подыскивая положение и ритм, которые доставят ей больше удовольствия.

— Ты не нарушил своей клятвы, — сладостно потянувшись, прошептала Элинор, когда их разгоряченные тела отдыхали после того, как насладились первым глотком долгожданной любви.

Она положила голову на плечо Иана и прижалась к нему всем телом. Они остались очень довольны собой и друг другом, но удовлетворенность Элинор была несколько острее. За это ей следовало быть признательной и Саймону, хоть она и не думала об этом. Среди других потерь, от которых страдала Элинор, не самой маловажной была потеря ощущения теплого крепкого тела рядом с собой в постели. Эта пустота теперь заполнилась.

— Я был близок к этому, — вздохнул, улыбаясь, Иэн, — и отдаю должное тому, что ты помогла мне выполнить мое обещание. — Он снова удовлетворенно вздохнул. Затем его рука, обнимавшая ее, чуть напряглась. — Боже! Мы оставили открытыми занавески вокруг кровати.

— Ну и что? — сонно спросила Элинор. — Дети не придут сюда в такой час.

Губы Иэна, готовые произнести что-то, расплылись в улыбке. Справедливо. Это не имело значения. Это была его постель, его жена, его право. Нет необходимости скрывать от кого бы то ни было свое желание или свое удовлетворение. Его! Целиком и полностью его! Не разделенная с законным мужем, как многие его любовницы в прошлом. Вся ее красота, вся ее страсть принадлежали только ему.