В поле плотная группа людей, скачущая на всей скорости, была, в общем-то, в небольшой, опасности, если не считать случайного попадания стрелы. Силы Ллевелина и Гвенвинвина были слишком заняты друг другом, чтобы обращать внимание еще на кого-нибудь, кто не наносил им удары. Возможно, если бы Гвенвинвин знал, что среди этих всадников находится сама леди Элинор, он предпринял бы какие-то усилия, чтобы схватить ее, но Элинор была одета для езды по диким валлийским лесам, и домотканое платье и темный, ничем не украшенный платок мало указывали на благородную даму. Да и сама мысль о женщине на поле боя была настолько чужда понятию всех мужчин, что даже если бы кто-то и обратил внимание на ее тонкие черты лица, он, безусловно, убедил бы себя, что видел лицо мальчика.
Главная опасность ждала ее в замке, и Элинор прекрасно понимала это. Приблизившись к воротам, она замедлила шаг, пропуская вперед сэра Ги и еще нескольких воинов. Во дворе, конечно, были враги, но уже совершенно изможденные боем. Некоторые были ранены, да и остальные едва держались на ногах. Ее свежий отряд быстро расправился с ними, и Элинор приказала своим людям спешиться и очистить стены.
Голос ее звучал звонко и чисто, перекрывая глухие звуки битвы, кипевшей за стенами. Голос ее донесся также и в открытые окна замка, где сгрудились испуганные слуги, наблюдая за тем, как внизу разворачивался бой. Всем очень полегчало от этого властного голоса. Они слышали его последний раз всего лишь несколько месяцев назад, когда леди Элинор приезжала с визитом к сэру Питеру.
Сейчас для них этот голос означал спасение. Госпожа привела армию, чтобы спасти их, но даже слуги понимали, что двор — это небезопасное и неподобающее место для нее. Несколько мужчин покрепче, державших в руках оружие, которое они взяли у убитых или раненых, поторопились отпереть дверь, выбежали наружу и принялись умолять госпожу войти в замок, где она будет в безопасности.
Элинор была импульсивной, но не безрассудной. Она достигла своей цели, и ее присутствие теперь могло скорее добавить опасности, нежели помочь ее людям. Сэр Ги сам справится с таким простым делом, как согнать со стен и взять в плен врагов и оборонять стены от дальнейших атак. Она задержалась на мгновение, чтобы убедиться, что сэр Ги и остальные воины знают, куда она идет, и последовала за слугами внутрь. И там у нее нашлось более чем достаточно дел. Своим твердым голосом она очень быстро восстановила порядок. Раненые были отделены от мертвых; поставили греть воду; были собраны мази, бальзамы и шелк для зашивания ран.
Единственное, чего боялась Элинор, это спросить об Иэне. Но добрая весть пришла достаточно скоро. Когда она перевязывала раны одному из воинов, он прошептал благодарность Богу за нее и за ее доброго супруга.
— Моего супруга? — спросила она; голос ее был едва ли громче, чем изможденный шепот раненого.
— Без него нас бы разгромили при первом же штурме. Он показал нам… — Тут глаза бедняги закатились, и он потерял сознание. Элинор села на корточки, пытаясь успокоить дыхание.
— Где лорд Иэн? — спросила она мужчину, лежащего справа.
— Уехал с сэром Питером и со всеми, кто мог держаться в седле, — последовал ответ.
С сэром Питером? Элинор наклонилась к следующему раненому, и в голове у нее закружилось. Если Иэн уехал с сэром Питером, значит, все ее выводы оказались ложными. Руки ее напряглись, и раненый, которому она помогала, застонал. Элинор шепотом извинилась, пообещав быть осторожнее. Мужчина в ответ извинился сам. В любом случае, уверил он ее, она гораздо лучше, чем этот криволапый лекарь.
— А где он, этот ваш лекарь? — резко спросила Элинор. Она уже интересовалась, почему местный лекарь не ухаживает за ранеными, и ей сказали, что его нет в замке. Тогда она не стала вдаваться в подробности, но теперь в ней пробудилось любопытство.
— Я не знаю. Он уехал больше недели назад — почти две недели. Сначала мы подумали, что он уехал собирать травы, чтобы лечить лорда Иэна, но…
— Лорд Иэн был болен? — Этот вопрос прозвучал еще резче.
— Мне лично никто этого не говорил, но он не выходил из своей комнаты почти две недели, как и его оруженосцы. Но теперь с ним все в порядке, госпожа, — уверил ее раненый. — Никакой больной не смог бы сражаться так, как сражался лорд Иэн.
Минутный страх, порожденный этим известием, вскоре исчез. Элинор не убедило утверждение воина, что больной человек не мог так сражаться. Ей уже приходилось видеть, как воля Иэна способна побеждать его тело. Но каким бы больным он ни был, не было причины отсылать гонца прочь и утверждать, что Иэн не появлялся в замке Клиро. Кто из них, она или Иэн, первым высказал догадку, что сэр Питер склонен к мятежу?
Элинор в задумчивости перешла к следующему раненому и опустила взгляд на него. Она помнила, что именно Иэн упомянул желание Ллевелина вступить в бой со своим соперником. Не прощупывал ли он ее, чтобы оценить ее склонность стать участницей подобного сговора? Когда она столь категорично отказалась, не решил ли он обойти ее? Не было ли все это каким-то безумным сговором со стороны лорда Ллевелина, Иэна и сэра Питера, чтобы втянуть лорда Гвен-винвина в войну?
— Простите, леди, — дрожащим голосом произнес раненый воин, на которого она уставилась. — Госпожа, что я такого сделал? Не смотрите на меня так гневно.
Элинор поспешно выдавила из себя улыбку.
— Я гневаюсь не на тебя, добрый человек, а на тех, кто так безобразно с тобой обошелся, кто втянул вас всех в это.
Эта фраза была довольно странной, но мужчине, который корчился от боли и с которым разговаривали не на его родном языке, было не до таких нюансов; Для него было достаточно, что леди Элинор простила ему какое-то прегрешение. Стараясь сохранять приветливое выражение лица, Элинор осмотрела остальных раненых. Если ее люди были искалечены ради удовлетворения каких-то политических амбиций лорда Ллевелина, она так отделает своего мужа, что он пожалеет, что когда-то встретился ей на пути.
За стенами замка битва стремительно приближалась к завершению. Был некоторый период, когда исход битвы можно было подвергать сомнению, но эти сомнения развеялись, когда на поле боя появились Солсбери и английские отряды Элинор. Когда они с задней стороны подъехали к замку и увидели штурм, то стали жертвой тех же самых мучительных вопросов, что и отряд Ллевелина. К решению они пришли гораздо позже, поскольку Солсбери не мог навязать свою волю людям Элинор. Сэр Генри хотел броситься вперед и присоединиться к штурмующим, уверенный, что слишком много думают, когда речь идет о спасении мужа Элинор. Сэр Джайлс хотел дождаться окончания боя. Наконец Солсбери удалось убедить их объехать лесом замок, чтобы получить возможность узнать, кто с кем сражается и с какой целью.
К тому времени, когда они совершили свой маневр, сомневаться уже не приходилось. Люди Ллевелина, размахивающие знаменем Иэна, выкрикивающие его имя и боевой девиз, явно были союзниками. Были обнажены мечи, выставлены копья, и Солсбери с людьми Элинор бросился в пекло боя. С этого момента исход битвы был предрешен. Те из людей Гвенвинвина, кто мог, попытались бежать, но армия противника теперь была столь велика, что это удалось немногим. В конце концов был схвачен сам лорд Гвенвин-вин, и с этим погашен последний очаг сопротивления.
Затем началась необходимая после боя рутина: пленных согнали в кучу и разоружили, собрали раненых, мертвых похоронили по всем правилам, чтобы они не стали жертвой стервятников, которые уже изготовились в ожидании темноты. В больших битвах убитых обычно бросали, поскольку живых, как правило, остается не слишком много, и они всегда заняты теми, у кого еще есть надежда. Однако в короткой схватке мертвых бывало не так много, и всегда давался приказ собрать и захоронить как своих, так и врагов.
Затем обоим отцам захотелось увидеть своих сыновей. Удовлетворить эту потребность было достаточно легко, поскольку Оуэн и Джеффри держались рядом с Иэном. Джеффри заставил немного поволноваться, потеряв сознание в объятиях Солсбери, но вскоре ожил, и когда его раздели и осмотрели вопреки его протестам, то убедились, что никаких серьезных повреждений у него не было.
