Я опускаю взгляд. Его личико светится особым счастьем. Такое бывает у тех деток, для которых есть и мама, и папа. Они ведь знают, что все будет хорошо. И для этого не нужно никого искать. И этот взгляд я впервые вижу у Дани.

И как ему сказать, что все неправда? Как забрать надежду?

И о чем только он думал?!

— Открытку? А что ты хочешь нарисовать?

— Я нарисую танк, — восклицает Даня радостно. — у нас в садике все дети рисовали папам танк. И я нарисую.

Такой он счастливый и гордый сейчас. Надо же, папа, которому можно танк нарисовать. И плевать, что дети рисовали свои открытки к дню защитника Отечества, а сейчас лето. Это ведь не важно, а папа все равно оценит.

Нельзя так с детьми. Давать надежду, и тут же забирать. Он не имел права так поступать.

Нужно сказать малышу. Обязательно нужно. Ведь он верит, каждому слову этого негодяя. А потом наступит разочарование, это неизбежно. Быть может, этот странный доктор в самом деле хочет помочь. Но однажды он наиграется в семью, которая не его. И тогда…

Что тогда?

— Танк? — спрашиваю рассеянно. — Конечно, помогу.

Нет, я просто не могу уничтожить его веру. Даже, если это сказка. Пусть так. Но ребенок должен верить в свою мечту.

Даня берет меня за руку и ведет к своему уголку. Тут уже разложены листы бумаги, картон и карандаши. Я покорно сажусь прямо на пол, рядом с ним. А потом мы принимаемся рисовать. Пусть не настоящему папе, но другого просто нет.

Вот уж не думала, что этот процесс может настолько увлечь. И, несмотря на понимание того, что это просто безумие — открытка для придуманного папы, наш подарок получается на удивление красивым. Неожиданно красочным и душевным. Мы даже слова красивые на открытке написали. И Даня, довольный полученным результатом, лег спать, не пререкаясь, засыпая крепким детским сном почти мгновенно.

Я тоже легла. Как обычно, рядом с ним. Вот только уснуть все не получается.

Даня еще маленький, он способен верить в людей. А вот я уже зареклась от этого. Вовремя мне дали понять, что даже самые близкие люди могут предать. Что уж говорить о незнакомце?

Он сказал, что будет помогать во всем. Странное обещание, ведь мы почти не знакомы. Если он надеется воспользоваться мной и исчезнуть, то быстро поймет, что старания его бесполезны. Не верю я мужчинам, давно. И не важно, что глаза у него добрые и губы красивые.

Жизнь научила, что мужчинам доверять нельзя. И точка.

Я долго не могу уснуть, ворочаясь в постели. И только тихое посапывание рядом напоминает о том, что ничего, в сущности, страшного не произошло. Ведь, даже, если этот человек вдруг исчезнет без следа, то мы справимся. Так же, как всегда справлялись. Мы научились выживать.

Вот только надежда, которую он так опрометчиво подарил малышу… Этот счастливый блеск в глазах. Нет, это не заменить никакими обещаниями. И никакими конфетами или игрушками не получится потом восполнить потерю.

Зачем только он это сказал?

Я могла бы выгнать его, устроить скандал. Но Даня… он поверил. Сразу и навсегда. Мой маленький фантазер.

В комнате посветлело. Это солнце начинает пробиваться, тусклыми, пока еще, лучиками лаская стены в квартире.

Веки кажутся невероятно тяжелыми, они давят на глаза, наконец-то одерживая победу над моей неуемной фантазией. Какой-то раздражающий писк рядом, но я накидываю на голову подушку и досыпаю оставшиеся минуты.

Когда открываю глаза, в комнате совсем светло, а солнце ласкает мои щеки. Первым делом тянусь рукой к мобильнику, чтобы проверить время.

Девять утра.

Сколько?

Это катастрофа! Я снова опоздала на работу. А ведь меня уже предупреждали, что следующий раз станет для меня последним.

— Даня, просыпайся, — бужу ребенка, — мы проспали.

Прошло всего два дня с нашей последней встречи. А кажется, целая вечность.

Я никогда не был слабаком. Но, как последний трус, боюсь набрать ее номер и узнать о том, что она больше не хочет меня слышать. Глупости, наверное. Вряд ли я настолько плох. Да и она совсем не выглядела напуганной. И ведь я предложил помощь. А она, без сомнения, нуждается в ней.

Она же позвонит, если я понадоблюсь?

Странные два дня, не похожие ни на какие другие. Когда я, засыпая, думаю о ней, а просыпаясь, снова ее вспоминаю. Ее огромные фиалковые глаза и кукольное личико. И еще одно лицо довольного пацана, которого я не имел права обманывать. Его наивный доверчивый взгляд сказал мне все громче любых слов. И почему он так запал мне в голову? Быть может, это от того, что никогда раньше мне не приходилось нести ответственность за ребенка? Думал, что я уже в силу профессии всегда несу ответственность за всех и каждого. Но как же я ошибался! Это совсем другое. Более трепетное что ли. Личное.

Каким же пустым был мой мир до этих перемен!

Раньше я думал только о том, куда поехать отдыхать во время отпуска или о том, как скоротать выходной. А теперь голова ломится от мыслей. И все, чего бы мне хотелось сейчас, — это, чтобы Анжелика перебралась ко мне в квартиру. Так она всегда будет рядом, а мне станет спокойнее. И она будет смотреться тут гораздо лучше, чем на своей маленькой кухне.

Сидя в просторной комнате, с чашкой кофе в руке, я только об этом и думаю. Стоит представить, как она возится на кухне или сидит рядом на диване, как лицо само расплывается в улыбке.

Сказал бы мне кто неделю назад, что такое возможно, не поверил бы.

Собравшись с духом, тянусь к мобильному. Ее номер телефона я отыскал в три секунды.

— Алло, — слышу в трубке знакомый голос.

— Привет, — говорю, — как дела?

— Опять ты? — отзывается она уныло. Да, совсем не такой реакции я от нее ждал. — Ты же одни несчастья мне приносишь.

У меня внутри резко все похолодело.

— Что случилось?

— Меня уволили с работы, — она хрипло всхлипнула. Или мне показалось?

— Уволили? Когда?

— Вчера, — снова всхлип. Нет, мне не показалось.

— Ясно, — отзываюсь по телефону. Я уже отставил кружку с кофе и в голове закрутились мысли о том, как поступить дальше. — Ты дома?

— Да.

— Я скоро приеду.

Всего пара минут мне понадобилась, чтобы надеть джинсы и футболку. Хватаю ключи и выхожу из квартиры. До ее дома я доезжаю за полчаса, спасибо, что без пробок. Быстро взбираюсь на шестой этаж и стучусь в двери.

Шорох и возня с той стороны, а потом дверь открывается. Фиалковые омуты в обрамлении густых ресниц грустно смотрят на меня снизу-вверх.

— Это вы? — спрашивает, снова переходя на «вы». — Проходите.

В ее маленькой квартирке царит беспорядок. А, судя по ее заплаканному личику, наводить порядок у девушки нет никакого желания. Не спрашивая, я иду на кухню. Нужен кофе, для начала. Ах, черт, тут даже кофе нет! Ладно, и чай сгодится. Включаю чайник, ставлю рядом две чашки.

Анжелика молча наблюдает за моими действиями, не пытаясь протестовать. Вижу, что она расстроена. Но все поправимо.

— Держи, — протягиваю ей кружку с ароматным чаем. Сам беру вторую чашку и опускаюсь на стул.

— Спасибо, — шепчет она чуть хрипло. Обхватывает кружку двумя руками и, подув на горячий пар, делает несмелый глоток.

— Расскажешь, что случилось? — спрашиваю.

Она отставляет кружку в сторону, опустив взгляд.

— Я опоздала на работу и меня уволили, — говорит тихо.

Опоздала? И всего-то? И что же это за чудо-работа такая?

— Понятно. А где ты работала? — спрашиваю, будто сам не знаю где. Все же есть в ее медицинской карте.

— В супермаркете, тут недалеко.

Анжелика сидит, чуть сгорбившись. Видно, что ей неприятно обсуждать эту тему, но как вести себя со мной дальше, она не понимает.

— Ясно, — говорю. Весь план созрел у меня в голове еще по дороге сюда. Конечно, я знал, что она работает уборщицей в соседнем супермаркете, сам же выписывал больничный. — Я хочу, чтобы ты работала у меня.

Она резко поднимает взгляд. Какими же яркими кажутся сейчас фиалковые омуты.