— Хорошо, — шепчу чуть слышно в ответ.

Шесть лет назад.

— Лика? Ты, внучка? — спрашивает бабушка, открыв двери квартиры и увидев меня на пороге.

— Я, бабушка, — отвечаю, а из глаз сами скатываются слезы.

Никогда раньше мне не было так страшно и обидно. И что делать дальше, я просто не представляю.

— Что случилось? — спрашивает бабушка.

Она берет меня за руку и заводит в квартиру. А я только теперь замечаю, что она не одна. Соседка, Татьяна Павловна, сидит за столом, на котором стоит разрезанный торт и стоят чашки с чаем. Ну вот, они что-то праздновали, а я помешала.

— Внучка, не томи, рассказывай. Что у тебя стряслось? — поторапливает меня бабушка, сгорая о нетерпения. Я никогда не приходила к ней вот так, без предупреждения.

— Меня родители выгнали из дома, — из глаз слезы катятся непрерывным потоком. Я их размазываю рукавом, но это не сильно помогает. Думала, что все уже выплакала, но не тут-то было.

— Выгнали? Почему? Они с ума сошли? — восклицает бабушка, усаживаясь вместе со мной на край кровати.

— Я беременна, — выдыхаю вместе с очередной партией слез.

— Так это же хорошо. Правда? Радоваться надо, а ты рыдаешь.

Бабушка ласково гладит меня по голове, пытаясь успокоить. Но это не сильно помогает.

— Они сказали, что им стыдно, что у них такая дочь. И что я должна сделать аборт, чтобы их не позорить. А, когда я отказалась, они выгнали меня из дома.

Я снова начинаю рыдать, размазывая слезы по лицу рукавом.

— Вот же идиоты! — восклицает бабушка удивленно. — А отец ребенка где?

Я поднимаю на нее взгляд, а потом снова начинаю рыдать, сильнее прежнего.

— Он бросил меня. Сказал, что ребенок ему сейчас ни к чему и что я должна сделать аборт.

Роняю лицо в ладошки и рыдаю, отпуская свою боль, которой, кажется, нет конца.

— Да, дела…, — заключает бабушка.

— Ну, вот что, — отрывает меня от рыданий голос Татьяны Павловны.

Она все это время стояла в стороне и слушала наш разговор. А мне было настолько обидно и больно, что я даже не стала просить бабушку уединиться, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Рожай ребенка, а мы тебе поможем воспитать. Правда, Кузминична? — Уверенно заявляет Татьяна Павловна.

— Конечно, надо рожать, — поддерживает ее бабушка. — Оставайся жить у меня. А с ребенком справимся как-нибудь, невелика премудрость. Я твою мать тоже без мужа воспитала. И ничего, вырастила.

— Правда? — растирая слезы по лицу, спрашиваю.

В душе зажглась надежда. Ведь не может же быть, чтобы все было настолько плохо, что больше нет выхода.

— Конечно, моя милая, — бабушка прижимает меня к груди, успокаивая.

Она так уверенно это сказала, что я сразу ей поверила. Конечно, все будет хорошо. Просто не может быть иначе.

По пути домой Даня уснул. Тихонько свернувшись клубочком на заднем сидении автомобиля, он подложил ручку себе под голову. Я аккуратно беру его на руки, и мы идем к дому. Лика семенит рядом со мной, а вечер радует прохладной негой. Если этот вечер мог стать лучше, то, наверное, это тот самый момент.

Сам себе удивляюсь. Никогда не думал, что могу стать таким заботливым папашей. Но рядом с Ликой, вернее, для нее, мне хочется сделать все возможное, чтобы она была счастлива.

Мы заходим в квартиру, и я укладываю ребенка на кровать. Он даже не проснулся, такой маленький и смешной. Смотрю на то, как Анжелика заботливо укрывает его одеялом, и на душе светлеет.

Такой чудесный вечер закончился. Даже жаль немного.

— Не хотите чаю? В смысле…, не хочешь? — спрашивает Лика неожиданно.

Детка, я очень много чего с тобой хочу делать. Чай? Ладно, пусть пока только чай.

— Давай, — отвечаю, так же, шепотом.

Девушка идет в ту часть квартиры, которая у нее служит кухней. По сути, это небольшой закуток с печкой, холодильником и столом. Я же топаю за ней, сажусь за стол.

Сегодня мне показалось, что она немного расслабилась и перестала так пугливо на меня реагировать. Сейчас я пытаюсь понять, верно ли мое наблюдение. Но думать логически невероятно трудно, когда она так близко. Ее стройная фигурка, упакованная в легкое платье по фигуре, вызывает лишь одно желание — схватить и не отпускать. Но я сдерживаю свой порыв ценой невероятных усилий. И одному Богу известно, чего мне это стоит.

Девушка расставляет на столе чашке, наливает чай. Садится за стол.

— Сахар? — спрашивает меня.

— Две ложки, — отвечаю, даже не глядя на кружку.

В мягком освещении небольшого светильника Анжелика выглядит идеально-сказочной. Ее нежная кожа будто светится изнутри. А глаза, аккуратно подведенные косметикой, кажутся еще больше. Все общение с ней — сплошная тренировка самообладания.

— Спасибо вам за сегодняшний вечер, — говорит она, скромно потупив взгляд, — Даня прост в восторге.

— А ты? Тебе понравилось?

— Да, — ее щеки чуть побагровели.

Какая же она милая, пи**ец просто.

— Я рад, что тебе понравилось.

Лика поднимает на меня глаза, внимательно всматривается в мое лицо. Кажется, в ней происходит внутренняя борьба. И она никак не может решит, какую сторону ей следует принять. Мне же остается просто принимать ее такой, как есть, постоянно себя сдерживая.

Никогда раньше мне не приходилось так долго ходить по краю своего терпения. Я не святой, и никогда не был пай-мальчиком. Накрываю ее руку своей ладонью, пользуясь моментом.

Девушка вздрагивает, смотрит на мою руку, потом снова в глаза. Подтягивает к себе ладошку, освобождая ее из плена. Резко встает из-за стола, делает вид, что ей нужно убрать кружки. Она подходит к небольшой раковине, включает воду.

Но так просто ей не уйти от меня. Это побег. Трусливый, в ее духе. У меня просто нет сил уже видеть ее такой. Что бы там не случилось у нее в прошлом, я не собираюсь оставлять или предавать. У меня совсем другие намерения насчет нее.

Встаю со стула и подхожу к девушке сзади. Положив руки ей на плечи, чуть сжимаю, провожу по ним вниз, к ладоням. Анжелика вздрогнула, сжалась, но не стала протестовать. И на том «спасибо».

— Не бойся меня, — шепчу ей в ухо, — я не обижу тебя.

— Я не боюсь, — отвечает она чуть слышно.

Она не вырывается, поэтому, осмелев, я зарываюсь носом в ее волосы, втягиваю их аромат. Переплетаю свои пальцы с ее пальцами. По рукам из крана бежит вода, но мне все равно. Кажется, мир замер. Есть мы вдвоем. А больше ничего и не нужно.

Целую ее волосы, опускаясь все ниже, туда, где венка пульсирует на шее. Впиваюсь в нее губами, провожу по ней языком.

— Моя сладкая девочка, — вырывается у меня хриплым шепотом.

Она пошевелилась, отпустила мою ладонь и развернулась ко мне лицом. Огромные фиалковые глаза теперь смотрят на меня очень внимательно. В них нет страха, скорее, удивление.

— Не отталкивай меня, пожалуйста, — прошу.

Наклоняюсь, касаюсь губами ее губ. Всего секунда. Замираю. Ей нужно привыкнуть ко мне, я помню. Сейчас, только соберу остатки воли в кулак, чтобы сдержаться.

Нужно остановиться. Да, нужно.

Секунда, две, три.

Неожиданно, Лика проводит ладошкой по моей груди. Слегка перебирая пальчиками складки на рубашке. Смелая. Непривычно. Мое терпение на грани, висит на ниточке.

Один ее взгляд, и терпению конец. Схватив ее в объятия за талию, впиваюсь губами в ее губы.

Сердце гулко стучит в ушах. Один протест, одно движение, и я остановлюсь. Я смогу. Надеюсь.

Она не отталкивает, добавляя мне смелости, развязывая руки. Углубляю поцелуй, притягивая ее к себе со всей силы, почти вдавливая ее в себя.

С трудом отрываюсь от ее губ, упираюсь лбом в ее лоб.

— Моя маленькая девочка, — шепчу хрипло. — Ты даже не представляешь себе, что со мной делаешь.

Прижимаю к себе свое сокровище. Будто она может исчезнуть.

Впервые в жизни я настолько зависим от другого человека. Она может все. Исчезнуть, отвернуться от меня, отказать. А вот я без нее уже просто не смогу.