Второй голос. А вы видели его голым? Это не человек. Ему не место среди нормальных людей.

Первый голос. А вдруг он сможет дать потомство и наплодить таких же ублюдков? Этого нельзя допустить.

Второй голос. Нельзя! Ни в коем случает.

Третий голос. От аномалий необходимо избавляться. Уничтожать. Только так.

Второй голос. Только так мы сможем оздоровить человечество.

Первый голос. Это лучше и для него. Больно смотреть, как он страдает от насмешек и издевательств. Ведь сам он никогда не сможет стать полноценным человеком. Это же ни то, ни се!

Третий голос. Уродов следует ликвидировать сразу же при обнаружении их уродства.

Первый голос. Но если родители будет против?

Третий голос. Если спрашивать каждого, что кому хочется, то это приведет к неразберихе. Есть общее правило для всех. И для блага всех его необходимо соблюдать.

Второй голос. И руководствоваться здравым смыслом, а не эмоциями.

Первый голос. Правильно!

Юный Януш стоит на коленях и отчаянно рыдает. Слышен дикий хохот и визг. Януш рыдает еще сильнее. Затем ложится на пол и бьется о него головой.

Первый голос. Дегенерат.

Второй голос. Не дает спокойно жить нормальным.

Третий голос. Удивляюсь, что он все еще среди нас и наших детей? Все-таки мы слабовольны и бесхарактерны.

Второй голос. Если он родился таким, значит, в его роду что-то не в порядке.

Третий голос. Конечно! Изолировать следует их всех!

 Второй голос. Правильно. Во имя человечества.

Юный Януш встает на колени, смотрит в зал и замирает. Тянется томительная тишина.

Голос взрослого Януша из динамиков.

– Так я стал изгоем. А потом произошло вот что.

Юный Януш меняется во взгляде и медленно поднимается с колен.  Затемнение.

Картина девятая.

Свет  освещает то же убогое жилище. Богуслав, Ружена, Марыля сидят за столом. Януш стоит чуть в стороне, подбоченясь, как профессиональная актриса.

Януш. Жизнь – такая интересная штука! Уж это я точно знаю. Где меня только не носило! Париж лежал у моих ног.

Марыля (смеясь). Так уж и лежал?

Януш. Валялся! Канючил: «Многоуважаемый, распрекрасный пан, не покидайте мои просторы! Моим парижатам будет скучно без вас! А мне самому – противно. Без вас существовать на свете – невозможно!»

Ружена. А вы?

Януш. Лондон, говорю, ждет. Но и он подождет. Поэтому подумал я на досуге и махнул во Львов. Дай, думаю, поучусь немного. И поучился! Закончил университет. Медицинский факультет. Как видите, врачую. Руку отпилить никому не нужно? А то я мигом. Долго ли, умеючи? (Игриво сбрасывает на лавку шаль). В университете у нас был презабавный профессор – маленький, пузатый. Прямо как я сейчас! Но это все пустяки. Уши! У него были невероятных размеров уши, за что мы прозвали его Ушастой совой. Любя, конечно, прозвали. И вот однажды… (Потирает руки.) Приключился с ним казус. Произошло вот что. (Берет шаль и повязывает ее на голове.) Идет его экономка Зося за покупками, а навстречу ей я. Она мне: «Ты студент?» Я: «Что вы, я давно профессор!» Она: «Правда?» Я: «Еще бы!» «А профессора Королькевича случайно не знаете?»  – «Я его не случайно, я его принципиально не знаю!» «Как так?» – «А вот так! Он хочет уйти из университета в лес. Жить в дупле и называться совою». Зося: «Да ну?» Я: «Уже сейчас профессор каждого, кто не обратится к нему «Здравствуйте, Ушастая сова!», увольняет». (Многозначительная пауза.) Наш разговор продолжался в характере вопросов и ответов. Я петушился все больше. Тут Зося всплескивает руками и произносит: «Здравствуйте, Ушастая сова!» Я несколько опешил. Потом оглядываюсь – профессор Королькевич стоит сзади и, не мигая, смотрит на нас. От этого взгляда я вмиг «протрезвел». А он спокойно говорит. Говорит куда-то в пространство: «Я считал Вас, Януш, очень способным студентом. И не ошибся. Полагал, что вы – серьезный человек, который прежде чем что-либо говорить, думает. Здесь я ошибся». Он повеселел и дружески потрепал меня по плечу: «Будет! Не переживайте. Просто я лишний раз убеждаюсь в непознаваемости жизни».

Богуслав. Он не обиделся?

Януш. Знаешь, что отличает истинно мудрого человека? То, что он дает себе отчет, чему следует уделять внимание, а чему нет.

Богуслав. Значит, не обиделся?

Януш. Смешно на жизнь обижаться.

Марыля. Вы не пытались его успокоить?

Януш. Никогда ни перед кем не оправдываться – этому меня учили с детства. (Поправляет волосы.) Я сам так переживал! Надо же! Озорство, шутка. А для кого-то – удар по лицу. (Богуславу.) Нельзя над людьми смеяться. (По-военному поправляет шаль.) Никому из студентов впоследствии я не позволял в своем присутствии называть профессора Ушастой совой. До драки доходило. Правда… драться я никогда не умел…

Ружена. Но вы извинились перед ним?

Януш. Нет. Самолюбие!

Ружена. Зря. Надо было извиниться.

Богуслав (горячо). Я бы тоже ни за что! Вот еще!

Януш (вздыхает). Думаете, он не знал про мои терзания? (Смотрит на Богуслава.) Не нужны слова там, где они не нужны. А, в общем-то, ничего страшного не произошло. (Пожимает плечами.) Если не считать того, что я изменился. (Хохочет.) А бедную Зосю потом никак не могли убедить, что профессор жить в лесу не собирается! Вот какой у меня дар убеждения. Аплодисменты, господа!