– Но они же люди, в первую очередь. Верно? Ничего тебе не сделали, ведут мирную, тихую жизнь. Мы их знать не знаем… – Никита сказал чуть погромче.

– Они у всех на виду. Вон как близко сидят.

– Ага, один другого сто пудов по коленке под столом гладит. Согласен с Сашкой, таким лучше дома свою романтику проводить. От глаз подальше, – оживился староста Денис.

– Хоть одна адекватная голова на всю компанию, – Саша расплылся в улыбке победителя и дал "пять" размазаным жестом соратнику.

Украткой Толмачёв ещё раз посмотрел на обсуждаемых парней и всё же чётко видел, что там затылок Кости. Удивительным образом в нём возникло возмущение и Ник готов был вступиться с православно пьющим другом в жесточайшую схватку. За что и сам не соображал.

– Твоя вера тоже у всех на виду, – Толмачёв крутил на столе кружку против часовой стрелки, говоря так как его ещё не слышали его однокурсники, – Например твой крестик, он может раздражать большую часть посетителей. Твой перегар нарушает все границы, Саш. Но люди терпимы к тебе, – вытягивая стройные слова спокойным тоном он делал свою речь раздражающей. Ледяной. Совсем как повседневный голос Константина.

Лена взяла Ника за руку под столом и мягко сжала его ладонь.

– Ребята, боже, мы будем ругаться из-за какой-то фигни?

– Моя вера сдержанна и повсеместна. Христианство грехом не считается. Каждый второй на земле крещёный. А эти… – залпом Саша осушил свой стакан, смакуя и своё превосходство, и остатки виски на кончике языка. Первый раз за всю дружбу ему приходилось применять с Ником силу своих убеждений. Что это? С подозрением он наклонился над столом, уставив свои красные глазищи на друга, – А чего это ты их так защищаешь, а, Ник? В друзья к пидорам заделался?

Компания студентов притихла. Ожидать, что может на повороте занести Сашку вот так, никто не мог. Более всего этого не ждал Никита. От слов он опустил голову, отнял ладонь от пальцев Лены и просчитал как пульс заметно возрос в теле.

– Саша, остынь, – кто-то из компании подал голос, но кто это был не понимал даже говорящий.

– Закусывать, Сань, надо, чтобы потом на людей не кидаться, – заключил Толмачёв, всегда выбиравший деликатные слова в сторону каждого, кто был рядом. На выпады Александра обычно он предпочитал молчать, пропускать мимо ушей его резкие изречения, но осмысление, что сейчас он может говорить ни о ком ином как о Косте, задевало Толмачёва. Парень помнил, как резко, почти по-мужски, Диана затыкала друзьям рты, когда поднимался вопрос о Костике, о сплетнях, о домыслах, о тупых девках. Надо продолжать её дело, кое-как, но продолжать.

Засопев, Сашка не нашёл, что ответить и окончательно затих, не притрагиваясь больше к выпивки. После школы только и остался ему один адекватный, непьющий на весь белый свет друг – Никита Толмачёв. И терять его он не хотел. Не в этом году.

В дальнейшем компания студентов замолкла и каждый уставился в свои телефоны, выискивая продолжение весёлой, беззаботной жизни уже там. Всегда комфортный зал кафе сейчас стал сужаться для Толмачёва наступил облегчающий момент – на телефоне сработал будильник.

– Всё ребят, мне пора. У меня сегодня смена.

Его попытка уйти никого не оживила, кроме трезвеющего друга и по-щенячьи смотрящей Леночки.

– Ты из-за меня, да? Ну прости, что кинулся на тебя, Ник. Ты же знаешь, я не терплю…

– Всё нормально. Ты не при чём, – он постарался ответить с улыбкой, но вышло язвительно, кисло.

– Никит, ну посиди ещё. Хорошо же, давно вместе не собирались, – за руку схватила девушка, не отрывая взгляд от лица. Ей надо было быть, заполнять собой его пространство. Чаще прикасаться, чтобы Никитка запоминал её. Имя, руки, глаза. Это было правильно по её мнению. Диана так ухаживала за этим мальчиком в школе.

В секунду Толмачёв надел куртку и невзначай снова посмотрел на столик для двоих. Он уже был пуст. Затылок скрутил холод стыда. Ушли из-за него. Сидел ведь молчал, не светил. Зачем только не поехал к себе домой? Мог бы книжную полку прибить. А теперь будто бы заставил всю зону ламповой кафешки замолчать, обратив презренные взгляды на себя. И однокурсники прощаются с ним так, если бы Никита был самым нежеланным гостем в их компании.

– Мы завтра хотели на викторину в паб сходить. Тебя ждать? – на выходе его догнал Денис, ёжась от прохлады, исходившей от входной двери.

Никита покачал головой.

– Peut-être.

На барную стойку плюхнулась куртка и Ник быстро шмыгнул за спину Женьки, стоявшего с бокалами в руках.

– Прости пожалуйста, пробки, – запыхался бармен, взглядом пересчитывая в зале посетителей. Три, семь… Десять. Он задрожал от злости на себя, застёгивая находу рубашку.

Наполняя бокал посетителя до верху пенной жидкостью, Женька усмехнулся.

– Ба, снег сегодня кирпичами пойдёт, ты первый раз в жизни опоздал. С почином тебя, сынок, – он потянулся потрепать дружище за щёчку, но встретил глубоко несчастный взгляд. Бывает неприятно от осознания собственной ошибки. Никто не умер, не пострадал, а в организме присутсвует отчаянное ощущение предательства своей отвественности.

– Так, это было первый и последний раз. И прошу, без шуток на эту тему, окей? – недоверчиво Толмачёв взял из рук официанта бокал и принялся за свою работу.

– Ну ладно, ладно. Не в духе, я понял, не зверствуй, милый, – губами Евгений притянулся к щеке Ника и не успев соприкоснуться с ним, тут же быстро увернулся в зал к столикам. Обслуживать.

С лёгкостью мотылька он исполнял свои обязанности и Ник часто засматривался на это. Порой, приподняв подбородок, что-то пытался перенять на себя – поведение лёгкого, ни от чего независящего подрастающего мужчины. Но в отражении стены за спиной и в глазах посетителей всё было нелепо. С детства Ник пытается, а ничего не выходит. Женя другой. Совсем. Он может зацепиться языками с посетителями на байках и затем ловко, покачивая бёдрами под рок восьмидесятых, пройти к милым очень нетрезвым женщинам возраста его мамы принести счёт и что-нибудь из заманчивой беседы. Он мог заступиться за Наташу после смены и надменно не замечал её, когда она заводила разговор о парне, с которым теперь её связывают прочные отношения. Он не ревновал при всех и что там скрывалось в самом деле за скуластым личиком было трудно узнать. Никита не мог играть вот так же. Он пять минут сидел смотрел в одну точку, выслушивая жалобы посетителя на высокие цены и всё никак не мог найти выход к ответу – в той кафешке в самом деле был Костя? Ник нахмурился. Костя с парнем в кафе, где его мог на один счёт рассекретить любой посетитель. Слухи ходили, что Костя алкоголик, что после работы он цепляет по клубам студентов и возит на ночь их к себе. «Костя то? Нашли мне тоже сексуально озабоченного. Его из дома не вытащить на тусовки, какие там клубы и алко трипы?» – с горяча восклицала Диана и, обнимая Никиту, просила не верить всему. Умный же мальчик, всё должен уметь отличать ложь от правды. Но не мог. Сейчас он вспомнил ту пару из кафе, изящные французские лекции за дверью первого курса и запах дорогого парфюма в машине. Где-то есть правда и её сложно распознать, если человек кажется простым, но в то же время совершенно другой. Планета не из солнечной системы.

Потупив взгляд, бармен продолжал выполнять механические заливки алкоголя в людей.

– Два виски и белое полусухое бокал, – Наташа нагнулась над барной стойкой, упираясь лбом в лакированную поверхность.

– Ты совсем уставшая. Сядь, отдохни, – Ник бросил кубик льда в бокал, смешивая виски с содовой. Со вчерашней смены вся работа стала ему в удовольствие: смешивать одно с другим и поднимать настроение людям, у которых вряд ли в этот вечер уже будет что-то хорошее, кроме двух порций коктейля. Делать людей счастливыми – ещё одна часть террапии.

– Не успею отдохнуть. Вон, смотри, Евгений опять присел на чей-то бюст, – Наташа прижала холодную бутылку воды ко лбу, не отрывая взгляд от своего бывшего парня.