Пусть будет счастлив, только подальше от нашей семьи.

В чем-то я была согласна с папой — Хосе не нужно было работать у нас. Особенно сейчас, когда мне осталось просыпаться в моей постели каких-то несколько дней. Мы привязались все друг к другу, и я чувствовала, какой болезненной была бы разлука для всех нас.

Зазвонил телефон, и я, недовольно прорычав пару бранных слов, приняла трубку. Не заметив, что это был видео звонок, я приложила трубку к уху и хриплым едва сонным голосом пробормотала:

— Алло.

— Солнышко, а почему так темно? — Ехидный голос Стефано заполонил комнату из общего динамика.

— А? — Я посмотрела на экран и увидела ухоженное лицо мужчины. — Ой.

— Ой? — Рассмеялся мужчина. — Ты успокоилась?

— Успокоишься с вами. — Проворчала я и увидела озорную улыбку Россини. Через экран телефона он даже не казался мне геем. — Тоже решил спросить, как я себя чувствую?

— И это тоже. — Собеседник на той стороне разговора кивнул и потер подбородок. Причем сделал это так изящно, что моя рука тоже потянулась к подбородку, но я вовремя её отдернула.

— Сейчас хорошо. Правда, мои бока уже затекли валяться в кровати. — Я притворно вздохнула и выразительно посмотрела на него, из-за чего грудь мужчины снова разразил хохот.

— Тогда у меня для тебя прекрасная новость.

— И какая?

— Я только что разговаривал с твоим отцом, и мы пришли к решению перевезти тебя в Нью-Йорк раньше.

Я опешила. Я догадывалась, почему отец решил меня пораньше отослать в Нью-Йорк. Определенно, все из-за сегодняшней ситуации. Видимо, мой отец решил оградить меня наверняка от экс-друга.

Почему Стефано согласился? Неужели мой отец все рассказал? И как, черт возьми, я буду в Нью-Йорке, когда Стефано осталось работать ещё пару недель в Вашингтоне? И как я оставлю здесь Мон-Мон?! Она сойдет с ума!

Я уже представила, как она кидается в мою сторону первыми попавшимися ей под руки предметами. Я уже видела её заплаканные глаза и такие же, только полные гнева, глаза Хосе. От него это не скрылось бы. И я даже была уверена, что он присутствовал бы при всей этой сцене.

Все мысли клубились в моей голове, отображая на лице полное смятение. Это заметил мужчина и позвал меня по имени, но я не отозвалась.

— Эй, Венера?

Громкий голос Стефано вырвал меня из цепких сетей мох мыслей, и я растерянно посмотрела в экран.

— Ты слышала, что я тебе сказал?

— Да. Только вот одно меня смущает: почему опять все без моего ведома происходит?! — Мой голос принял нотки злости, что, казалось, только позабавило мужчину. Он никогда не относился ко мне серьезно, кроме той ночи в моем доме. — Тебе смешно?

— Вот что говорят про злых хомяков, — он еще шире улыбнулся, встретившись в моим недоуменным взглядом. Я была не то, что зла. Я была в гневе!

— Это не смешно, Стефано! — Рявкнула я. — Какой Нью-Йорк?!

— В Америке который, — продолжал веселиться Россини. Я сжала ладони в кулаки.

— Ты еще две недели будешь работать в Вашингтоне, Стефано. Что мне там делать две недели одной?

— Ты можешь взять с собой подругу и мать. Но только без твоего цепного пса.

— Он больше не работает на нас, — выпалила я. Стефано сжал челюсти, будто бы борясь с приступом злости.

Ох уж эти итальянские мужчины! Они заводятся с пол оборота.

— И почему? — Хрипло отозвался он. — Только, Андреа, без лжи. После того, как нас научили держать пистолет в руках, нас учат распознавать ложь. И поверь мне, в ней я очень хорош.

Я и не сомневаюсь.

И я все рассказала. Без утайки. Даже не упустила момента в тренажерном зале и признания Хосе. Раз мы с моим женихом теперь в одной упряжке, мы не могли иметь друг от друга секреты. И я первая решила выложить все карты на стол. Правда, уже на середине своего рассказа, я пожалела об этом. Его и без того черные, словно ночь, глаза теперь были едва различимы со зрачками. Словно демон вселился в тело мужчины. Он продолжал молчать, тем самым побуждая меня продолжать мой рассказ.

— То есть, — когда я закончила говорить, подал голос Стефано. — Он тебе предлагал секс? Да я убью его!

— Он был не в себе, — начала защищать я Хосе, прекрасно зная, на что способны эти мужчины. — Но ты же сам говорил мне, что я могу спать с любым мужчиной. — Я понизила голос. — Сам понимаешь почему.

— То есть, ты была бы не против? — Взревел жених, и я увидела белый потолок номера, в котором жил Стефано и звуки падения — он выбросил телефон в гневе.

— Я просто не понимаю тебя.

— А я тебе сейчас объясню, — он буквально кричал. И хоть я все еще продолжала таращиться на потолок в Вашингтоне, я видела тень, которую он отбрасывал из-за своих хождений. — Не я один заметил странные взгляды этого выродка! Моя мать, Луи и, черт тебя дери, отец! Андреа, ты хоть понимаешь, что моя семья только за одно слово такое должна убить его?!

— Но у нас с тобой все иначе! И я выйду замуж за тебя девственницей! — В ответ повысила голос я.

За дверью послышались шорохи, и я, вскочив с кровати, услышала возмущенное «Ну, спасибо!» и резко открыла дверь. На пороге стояла растерянная домработница. Я обратилась к ней, полностью игнорируя словесный поток Стефано.

— Вам чего? — Мой вопрос прозвучал грубо, и женщина, работающая у нас с самого переезда в Милан, возмущенно выпрямилась. — Нечего подслушивать у двери! — Рявкнула я и захлопнула дверь. Прождав еще полминуты, я снова резко отворила ее и снова увидела эту женщину. — Я не ясно выразилась?

— Нахалка, — уходя прочь, бубнила себе под нос женщина. Дальнейших её слов я не слышала, но прекрасна понимала, что на этом её возмущения не закончены.

— Что у тебя там происходит? — Неожиданно спокойно спросил меня Стефано. Я даже удивилась тому, как быстро меняется его настроение.

— Служанка уши грела. — Ответила я. — В общем, после утреннего неприятного разговора, я поехала в приют для животных к Хрум-Хрум, — словно не было нашей пятиминутной перепалки, продолжила рассказывать я. — Там я наслаждалась её обществом, пока не пришли твой брат и его расфуфыренная женушка. Я узнала, что она захотела эту лошадь, Луи внес залог.

— И это было конечной остановкой, — подытожил за меня мужчина и снова потер подбородок. Его телефон уже был у него в руках, и я снова могла лицезреть его в полном облачении.

— Да. Твой брат привез меня в больницу и, по всей видимости, позвонил моим родителям. А дальше пошла цепная реакция. Ты бы слышал, какой ор стоял на всю больницу, когда я очнулась.

— Представляю. — Хмыкнул Стефано. — И этот урод тоже там был?

— Хосе, — поправила я, че вызвала у него новую волну раздражения.

— Да хоть Папа Римский!

— Ты вместо того, чтобы зацикливаться на Хосе, мог бы подумать о том, что нам с простынями делать!

— Мы просто сломаем эту традицию, Андреа. Свадьба будет в Милане, а в первую брачную ночь мы отправимся уже к нам домой.

— Как у тебя все просто. — Фыркнула я. — И неужели никто не заметит нашего отсутствия?

— Все далеко не просто. И последует потом много неприятных вопросов. Но проще сказать, что мы сгорали от желания отказаться в нашей с тобой постели, чем прибегать к крайним мерам.

О каких крайних мерах говорил Стефано, мне даже думать не хотелось. Я лишь только покачала головой соглашаясь и уповая на сдающую свои позиции омерту 2 их компании.

— Собирай вещи, солнышко и зови подружек. Завтра за тобой приедет водитель нашей семьи и отвезет тебя в аэропорт.

— Я полечу частным рейсом? — Тихо спросила, все еще переваривая наш странный разговор. Нас бросало из стороны в сторону.

— Да. На бизнес-джете. Оттуда же, куда прилетали мы с тобой после свадьбы Луи.

Мы попрощались и завершили вызов. Поднявшись, наконец, с кровати я стала потихоньку собирать вещи в чемодан, останавливаясь буквально у каждой полки и рассматривая фотографии. Почти все сделаны в Нью-Йорке и почти на всех мне около семи лет. Маленькая счастливая девочка улыбалась мне из рамки. Это было мое день рождение. Маленькая Андреа держала в руках огромный рожок с шоколадным мороженым, а рядом с ней стоял грузный мужчина с проседью — мой дедушка. Мама фотографировала нас, а на заднем плане затесался папа, который в очередной раз решал свои вопросы по бизнесу. Ностальгия накрыла волной и, погладив стеклянное обрамление рамки, я положила её в сумку.