— Я понимаю, мне нет прощения, — тихо заговорила я. — Я бросила тебя одну. — Лошадь фыркнула, издеваясь надо мной. — Знаю, ты злишься, но я прошу тебя, прости меня. Ты — единственная, кто точно никогда не подложит мне свинью, кто не обманет и тем более уже не признается в своих чувствах за месяц до свадьбы. Я люблю тебя, Хрум-Хрум.

Я снова протянула её морковку, и лошадь, обнюхав её, медлила. Мое сердце ныло при виде такой картины. Я была жутко виновата перед ней, и понимала, за что она меня так наказывает. Теплокровная, зло фыркнув, выхватила у меня из рук морковку и стала грызть её. Этот звук заполнил помещение и я, не сдержавшись, рассмеялась. Она простила меня!

Я открыла загон и зашла внутрь. Тепло её тела окутало меня, когда я обнимала свою девочку. Она не брыкалась и не отшатывалась от меня. Я вынула ещё морковку и снова протянула ей, теперь уже охотнее та приняла мой маленький подарок и снова стала хрустеть.

— Может, хоть это понравится Булочке? — голос показался мне смутно знакомым. Я спряталась за стог сена, а моя Хрум-Хрум, словно почувствовав, стала ближе ко мне, загораживая от приближающихся людей. — Она всем ничего не хочет есть, ещё и фыркает постоянно!

— Может, она просто сытая. — Этот голос было трудно не узнать. Его я слышала днями и ночами напролет в своих мыслях, прокручивала наши с ним диалоги. Теперь-то я и голос девушки вспомнила.

Луи и Элизабет Россини шли к нашему с Хрум-Хрум загону. Остановившись напротив Хрум-Хрум, Элизабет протянула ей лист шпината и мерзко улыбнулась.

— На, Булочка, попробуй! Это полезно. — Она буквально пихала в её мордочку травой, а Луи, в свою очередь, безучастно листал что-то в своем телефоне. — Милый, она совсем невоспитанная!

Это ты невоспитанная! Кто же так обращается с лошадью?! И какого черта ты дала моей лошади такое тупое имя?

Вдруг моя красавица разозлилась, вырвала из рук девушки пучок со шпинатом и бросила прямо в ноги паре. Луи вопросительно изогнул бровь и хотел оттащить жену к выходу, но та уперлась на своем и стояла на месте. Она подняла пучок листьев и снова ткнула им в лошадь. Хрум-Хрум подала голос и, громко фыркнув, встала на дыбы, намереваясь лягнуть Элизабет. Я испугалась и на момент перестала дышать.

Если она сейчас ударит эту стерву, то мою Хрум-Хрум могут выслать на какую-нибудь старую бедную ферму!

Луи не дал тому случиться. Он, грубо схватив жену за локоть, поволок подальше от загона, и только когда они ушли и, массивная дверь за ними захлопнулась, я вышла из укрытия. Обняв свою теплокровную, я стала тихо нашептывать ей слова утешения.

— И ты у меня воспитанная, — достав расческу из сумки, я принялась медленно разглаживать её гриву. — Я, сколько помню тебя, ты всегда вела себя достойно. — Вспомнив, как она называла мою лошадь, я возмутилась. — И как вообще только в голову пришло назвать тебя так? Что за прозвище вообще такое? Булочка. — Словно пробуя на вкус пробормотала я, а после с отвращением скривила губы. — Фу.

Лошадь смирно принимала косметические процедуры, пока я продолжала восхвалять её и возмущаться женой Луи. Я вынула очередную морковку для нее и протянула лошади.

— Держи, моя девочка с характером, — я услышала смех за спиной и замерла.

Боясь развернуться и встретиться с мужчиной, я продолжала стоять и поглаживать Хрум-Хрум. Мужчина же, очевидно, поднявший что-то с земли, зашел в загон к нам и остановился в нескольких сантиметрах от меня. Он протянул ладонь и погладил лошадь, а та, в свою очередь, ему позволила.

Предательница!

— Я не большой любитель лошадей, но это прозвище и вправду ей не подходит.

Его голос звучал ровно, как и всегда. Одна рука все еще поглаживала шелковистую гриву Хрум-Хрум, а вторая покоилась в кармане. Он наблюдал за мной, пока я сдерживала свое тело, чтобы оно не затряслось от страха.

— Что же тогда вы забыли здесь? — тихо спросила я, не глядя на собеседника. Я наблюдала за его рукой, с небольшим шрамом на тыльной стороне ладони в форме полумесяца. В голове сразу всплыли картинки той ночи, когда он убил человека.

— Элизабет поклонница верховой езды, — пояснил он и убрал вторую руку в карман брюк, поворачиваясь корпусом ко мне.

— Понятно. — Сухо отозвалась я, запихивая все приборы для лошади в большой карман на стене загона. — И конечно же, моя лошадь ей приглянулась.

— Твоя? Я думал, здесь лошади принадлежат приюту. — Он издевался надо мной! Он же слышал мой монолог, он знал, что эта лошадь знакома мне гораздо дольше, чем все они вместе взятые.

— Она попала сюда случайно. Если бы не эта свадьба, она бы до сих пор была под наблюдением Бернардо. — Выпалила я, сжав ладони в кулаки и спрятав их за спиной. — Я думала, вы будете в свадебном путешествии.

— Для Капо непозволительная роскошь отдыхать, когда работа кипит.

Его взгляд пронзал меня до костей. Мне даже казалось, что он видит и знает все, что я умалчиваю. Я напрягла челюсть, сжимая до боли зубы.

Телефон в пиджаке мужчины зазвонил, и, отвлекшись, он достал его и ответил на звонок. Кто-то на той стороне что-то восторженно говорил, а Луи не спускал с меня глаз. Закончив, он бросил небрежное «хорошо» и отключился, по-прежнему таращась на меня.

— Что?

— Что? — Переспросил он.

— Почему вы так смотрите на меня?

— Ты боишься меня, Андреа. — Это был не вопрос. Мужчина прекрасно знал, какие чувства он во мне вызывает, но при этом продолжал ставить меня в неловкое положение.

— Это же очевидно. Вы — убийца, а я — школьница. Маленькая девочка, которая боится большого страшного дядю.

— Помниться мне, совсем недавно ты была уже взрослой девочкой. — Он наклонился к моему уху, и я сделала шаг назад. На его лице появилась хищная улыбка, и он настиг меня, прижимая спиной к стене загона. — Так бесстыдно выплясывать на барной стойке, а потом с глазами олененка Бемби умолять меня не трогать тебя, могла только ты.

Он резко отшатнулся от меня, и я увидела, как его грудь тяжело вздымалась. Он выпрямился и с горделивой ухмылкой прошелся своим опаловым взглядом по мне, останавливаясь на моих губах.

— Я должен извиниться за тот случай на свадьбе, — он поднял на меня свои глаза и лукаво улыбнулся. — Но я не буду этого делать.

— Что? — Мой голос осип и звучал как шепот. Я была в недоумении.

— Я не жалею, Андреа, что поцеловал тебя. Но это был единственный раз, потому что в твоей жизни будет только один мужчина — мой брат.

Он неспешно побрел к выходу, но на середине пути остановился. Развернувшись, он бросил мне:

— Моя жена внесла залог за эту лошадь.

Я не могла вымолвить и слова. Я должна была умолять его оставить мою теплокровную, должна была броситься к нему в ноги и, рыдая, просить не покупать и не увозить мою Хрум-Хрум, но я стояла, словно статуя и смотрела на мужчину.

Последнее, что я видела, это его спину, отдаляющуюся от меня все дальше и дальше. Потом моя голова закружилась, и я услышала голос Хрум-Хрум и торопливые шаги. А дальше моя голова почувствовала холодную землю загона.

— Долго еще она будет без сознания? — Властный раздраженный голос доносился до меня, будто бы из банки. Он казался мне знакомым. — Что вы ей вкололи?

— Не переживайте. Мы вкололи ей глюкозу и успокоительное, это повысит давление и восстановит силы больной. Она скоро очнется, подождите в коридоре.

Голос врача был ровным и спокойным: рядовая ситуация в больнице. Но что для врача было повседневностью, для меня стало шоком. Страх настиг меня, заставляя мои ладони нервно барахтаться и стукать по койке, а голову мотать из стороны в сторону. Я была в сознании, но не могла открыть глаза: сил попросту не было. Тело было будто бы парализовано, что не на шутку напугало меня.

— Что с ней? — Шаги стали громче, а после меня закрыла чья-то тень. Теплые, даже горячие, руки схватили мои ладони и поднесли к губам. Я хотела ответить, но не смогла. Сильно хотелось спать. — Что с ней, доктор? Отвечайте! — Последнее слово было похоже на рык зверя.