— Отвратительно.

— Никто не просит тебя кокетничать. Просто веди себя... как ведешь. И раз уж ты согласилась встретиться с комендантом — думаю, не стоит оттягивать этот момент.

— Да помню я...

Я осторожно приоткрыла створку окна пошире и притянула к себе поясную сумку из комнаты. В этот раз заклинание левитации далось мне куда легче, видимо, понемногу свыкалась с костями. Быстро перепроверив содержимое сумки — творческий беспорядок внутри остался никем не нарушенным — я повесила ее на пояс и, издав тихое шипение, отправилась к коменданту.

Поселок медленно окутывали густые сумерки, и вид бесшумно летящего по пустынным улицам скелета наверняка произвел бы неизгладимое впечатление на случайных свидетелей. Если бы они были. Удивительно, но по пути я не встретила ни одного человека, хотя окна некоторых домов в отдалении все же озарялись ровным светом магических огней или мерцали колеблющимся пламенем свечей. Здание, в котором находился комендант, было одним из таких. И путь к нему на этот раз показался мне возмутительно коротким.

Пересекая площадь, по диагонали и глядя на пустой постамент, я невольно вспомнила события последних дней. Все-таки, каким бы хамом и придурком не был Тид, во мне все еще тлела искра сожаления о случившемся, хоть умом я и понимала, что все это было лишь чудовищным стечением несчастливых обстоятельств. Вот только вряд ли его матери будет от этого легче. И как себя с ней вести-то...

— Держись сдержанно и вежливо, можешь выразить сочувствие.

— Это я и без тебя знаю.

— В чем тогда проблема?

— Я... — подобрать нужные слова оказалось невыносимо сложно, а отголосок моих эмоций подселенец если и чувствовал, то комментировать не пожелал. — Не важно. Ты не поймешь.

— Ты в этом так уверена?

— Учитывая все твои наставления...

— Я всего лишь пытаюсь предостеречь тебя от ошибок, которые когда-то сделал сам.

Кости Суртаза, я прекрасно понимала это, но... Если с его стороны разного рода увещевания о бессмысленности сожалений, борьбе с кошмарами, опасной жалости и прочем выглядели попыткой поделиться собственным — наверняка печальным — опытом, то с моей это скорее напоминало занудствования бесчувственного сухаря, в котором из собственных эмоций остались лишь вина перед мертварями и изредка вспыхивающая злость. А, зависть еще, да. И злорадство. И ехидство.

— Ну спасибо на добром слове...

О, вот еще обида прорезалась, похоже. Но это не точно. С ним ни в чем нельзя быть уверенным.

Вроде и не поругались, но когда я застыла перед дверью дома коменданта, мое состояние было очень далеким от виновато-сожалеющего. Килиру понравится.

— Так-то лучше.

Вот же ж...

Додумать подходящую подселенцу характеристику не удалось, дверь открылась прежде, чем я успела в нее постучать или как-то иначе обозначить свое присутствие. Уже знакомая девушка-секретарь молча распахнула ее и почтительно отошла в сторону, жестом приглашая войти. Она выглядела настолько бледной и испуганной, что подзуженное Альдом раздражение немного поутихло. А через пару секунд, уже следуя за секретарем по коридору, я услышала голос жреца.

И невольно обрадовалась, что со мной он так не говорил ни разу.

— Он... отчитывает коменданта?

— Похоже на то, — мрачно отозвался подселенец.

— Но за что? — как я ни старалась, Килир говорил слишком тихо, чтобы я могла разобрать слова. Единственное, что я могла сказать наверняка — имя Тида звучало по меньшей мере дважды.

— Хм... — Альд ненадолго замолчал. — Я так понимаю, он недоволен организацией обороны заставы.

— А это вообще его дело?

— Не знаю. Формально, как у лича, у него есть право отчитывать кого угодно из живых, если на то возникнет желание или необходимость. По крайней мере, так было в мое время. Но достаточно ли сведущ именно он и именно в этом вопросе...

В голосе подселенца явственно слышалось сомнение. И я его полностью разделяла. Все-таки, мнение моего наставника о бесполезности жрецов в бою глубоко пустило корни в моей душе. Хотя лич, защищая меня, показал себя в этом с неожиданной стороны.

Секретарь тем временем робко постучала в закрытую дверь. Раздраженное шипение Килира резко прервалось.

— Прибыла госпожа Шиз, — приоткрыв дверь, произнесла девушка и снова пропустила меня вперед. Сама же осталась в коридоре и тихонько притворила за мной створку, стоило мне переместиться в кабинет.

В комнате царил полумрак, едва разгоняемый светом двух свечей. Одна стояла на столе, и отблески ее пламени отбрасывали резкие тени на лицо сидевшей рядом женщины. Вторая свеча находилась ближе ко мне — на подоконнике. В простом деревянном подсвечнике, перевязанном черной лентой с серебристой окантовкой. Комендант сидела, оперевшись локтями о столешницу, и отсутствующим взглядом смотрела сквозь меня. За ее спиной неподвижной тенью парил Килир. Глаза жреца влажно поблескивали в свете свечей, и выражение их показалось мне... выжидающим. Ах да, поздороваться.

— Приветствую тебя, брат Килир, — я удостоила лича медленным кивком, а затем обратилась к женщине, — приветствую, комендант.

Прозвучало вроде бы неплохо. Даже солидно как-то, что ли. Хотя, если я правильно представляла иерархию, то комендант должна была приветствовать меня первой, я — ответить на ее приветствие, а затем уже обратиться к Килиру. Или нет.

Тем не менее, жрец просто кивнул в ответ и наконец-то отвел от меня взгляд. Комендант же медленно моргнула и ничего не ответила. Судя по тому, как едва заметно нахмурился Килир, ему явно не понравилась такая реакция, неуважение и все такое. А во мне раскаленной иголкой шевельнулась острая жалость к матери, потерявшей своего ребенка. Не хватало еще, чтобы жрец при мне начал ее отчитывать.

— Вы хотели со мной поговорить? — с этим вопросом я подлетела поближе, почти вплотную к столу.

— Да, — женщина ответила очень тихо. — Простите мою непочтительность, просто... — она судорожно вдохнула и прикрыла глаза.

— Не стоит, я понимаю. И сочувствую вашей утрате. Что вы хотите знать?

— Мой сын... Тидаад, — комендант открыла глаза и прямо посмотрела на меня. Что ж, теперь понятно, от кого Тиду достался такой примечательно янтарно-желтый цвет глаз. — Его действительно подчинила какая-то тварь?

— Врать бессмысленно, — предупредил Альд. — Легче ей от этого не станет, а ситуация серьезная.

— Знаю.

— Да.

— Есть доказательства? — от голоса жреца я едва не вздрогнула.

— Да.

В подтверждение своих слов, я принялась искать в своей сумке зачарованную иглу. В какой-то миг мне показалось, что артефакт потерялся, и из-за этого ситуация могла стать довольно неловкой, но... Маленький пергаментный сверток обнаружился на самом дне сумки. Не без внутреннего ликования, я положила его на стол перед комендантом.

— Что это? — женщина потянулась к свертку, но, видимо, ощутив защитные чары, тут же отдернула руку и присмотрелась повнимательнее. А потом часто-часто заморгала и закусила губу.

— Игла подчинения, насколько я могу судить, — ответил вместо меня Килир.

— Да. Я обнаружила ее в... теле Тида, — почему-то мне показалось неуместным уточнять, где именно она находилась. — Перед тем, как его похоронить. Если решите навестить место захоронения — оно в ближайшей к святилищу роще.

По щекам коменданта потекли слезы. Ну вот и прорвало плотину, похоже.

— Спасибо, — пробормотала она. — Вы очень добры.

Свеча на подоконнике затрещала, ее пламя заколебалось, будто от сквозняка. Скорее всего, от сквозняка, ведь створка окна была чуточку приоткрыта. Но мне невольно вспомнилось поверье, которое когда-то рассказывала мне матушка после смерти одной из моих многочисленных двоюродных сестер. Поверье о том, что поминальная свеча должна гореть на протяжении трех ночей после упокоения. Огонь привлечет душу мертвеца, и к исходу третьей ночи она обретет покой под присмотром Суртаза. А если этого не сделать, то зомби мог восстать снова.