Тяжелый груз с сердца снят. Можно дышать ровнее.

Секст скинул плащ, его подхватил и унес слуга. Присев за стол он большими громкими глотками выпил кружку вина. Ее наполнил раб сразу, как только увидел хозяина.

— Мне приказали отвести тебя домой. Думаю, это стоит сделать сейчас, пока город окончательно не проснулся. Я распорядился, и Азий скоро придет с носильщиками. В паланкине тебе будет удобнее. Да и меньше зевак увидят.

— Ненавижу Азия! Избавь меня от него. Он чуть не задушил меня, когда я пыталась защищаться с ножом.

Секст оказался настоящим воякой, очень этим напомнил ей отца. Без лишних слов отвел кивком головы. Что значило — он понял и решит эту проблему.

«Милый Секст, как же я тебе благодарна, что ты не похож на своего отца — скота и садиста». В слух сказала:

— Огромное спасибо, Секст. Пусть боги воздадут за твою помощь.

— Это за маму. Ее не спас, может тебя получится…

Последние слова он выдавил из себя с трудом. Глаза его стали наполняться слезами. Он прикрыл их ладонью. Потом обхватил кончиками двух пальцев нос у краев глаз. С шумом втянул воздух.

— Тебе стоит привести себя в порядок — мне сказали, император хочет посетить дом, который выиграл. Послушать от тебя о случившемся этой ночью.

Он очень глубоко втянул воздух через ноздри. Выдохнув, продолжил.

— Скажи, отец проиграл и виллу вместе с бабушкой?

Она отрицательно покачала головой.

— Только дом и меня.

— Говорят, боги разрешают младенцам выбирать родителей до рождения. — Он посмотрел ей прямо в глаза, — Ты в это веришь?

Пожав плечами, Атилия оставила его без ответа.

— Правда, думаешь, будь у меня возможность, я все равно родился бы у такого отца?

— Нет, Секст. Думаю, ты выбрал маму. А Луций к ней шел прицепом. Такой себе — выбор без выбора.

Он кивнул.

— Надеюсь, она сейчас в лучшем месте.

— Не сомневайся в этом.

Атилия в поддержку похлопала легонько его ладонь. Он снова кивнул в ответ.

Шум во дворе отвлек их внимание. Секст подошел к окну.

— Азий привел носильщиков. Ты собирайся, я пойду, отправлю его на виллу. Пусть берет лошадь, и убирается.

* * *

Позже, когда они подходили к дому Луция, увидели у ворот преторианцев. Их пропустили. Старший отряда сообщил, что император прибудет ближе к полудню. Атилию такая новость немного успокоила. У нее теперь есть два-три часа. Не хотелось в нынешнем состоянии предстать перед правителем.

Сира встретила с широкой улыбкой у двери. Рядом с ней стоял высокий, стройный юноша. Внешне он сильно напоминал саму сирийку, и лицом и бронзовым цветом кожи.

— Госпожа, очень рада вас видеть живой и здоровой!

Голос рабыни звучал искренне счастливо. На вопросительный взгляд Атилии она поспешила объясниться:

— Хозяйка, это мой родной брат. Он был еще маленьким, когда нас купил Эктор, — голос ее изменился, и звучал виновато.

Она, опустив голову, продолжала с извинениями.

— Простите мне, что я рассказывала своему бывшему хозяину про вас, чего не следовало. Он угрожал жизнью брата. А кроме него у меня из родных никого не осталось.

Произнеся эти слова, рабыня упала к ногам Атилии и, обняв, стала целовать их.

— Прекрати немедленно! Сира, на это нет времени. Срочно готовь мне баню. К нам скоро прибудут в гости первые люди империи. Где Фелица?

— Она наверху у себя, ей очень плохо.

— Значит, пошли кого-нибудь за лекарем греком. Пусть ее осмотрит. И у меня к нему тоже есть несколько вопросов. Брат пускай помогает тебе с водой для бани. Потом отправь его к Клеменсу.

Служанка вскочила и кинулась выполнять поручения. Брата уволокла за собой.

После домашней бани Атилия сидела в атриуме. Сира приводила в порядок ее волосы. Один из прислуги привел к ней врача. Она внимательно и строго посмотрела на него и, глядя в глаза, спросила:

— Скажи, любезный, что с Фелицей, и когда она поднимется?

— Думаю, внутри у нее что-то повредилось после удара. Если в ближайшие два дня ей не полегчает — одним богам известно встанет ли она вообще.

Атилия перешла на греческий, чтобы никто из присутствовавших не мог их понять. Голос ее изменился, и стал строгим.

— Ответь еще. Как так вышло, что ты лечил того гладиатора? Я видела тебя на арене.

— Я часто помогаю во время боев. Там всегда есть раненые.

— А что ты делал в кабинете моего мужа, вместе с управляющим термами?

— Они интересовались, как сильно ранен гладиатор.

— И все?

— Да

— Он врет, госпожа, — сказала Сира по-гречески.

— Ты говоришь на языке эллинов? — удивилась Атилия.

— Я жила в Антиохии несколько лет. Меня там… обучали искусству любви. Наш тамошний хозяин и все в его доме говорили на этом языке.

— Так что же я соврал? — спокойно спросил грек.

— Благодарность моя к вам огромна — вы меня вылечили. Но так же именно вы передавали все мои послания Эктору, моему прежнему хозяину. Разговор как раз шел об этом, когда меня туда позвали. Насколько я поняла — речь шла о подтверждении ваших договоренностей с ними. И дело касалось раненного гладиатора. Они думали, что я их не понимаю.

Старик немного помялся на месте и наконец, ответил:

— Я не обязан вам ничего говорить.

— Сейчас в кабинете Луция отдыхает его сын. Он легат городских вигилов, и занимается этим делом. Ты будешь арестован, как участник заговора. Преторианцы не выпустят тебя. Ты хороший лекарь, и долгое время я думала, что и хороший человек. Но ты при мне взял деньги за молчание. А значит, брал и за другие дела.

— Я скажу все, о чем могу сказать. И не, потому что испугался. Во-первых, с каких пор городская стража расследует заговоры? Этим занимаются совершенно другие люди. Возможно, ты когда-нибудь узнаешь об этом, матрона. Но скорее не узнаешь. Во-вторых, я взял деньги у Луция за помощь в убийстве гладиатора. Но я сразу же донес об этом нужным людям. Сам префект претория был поставлен в известность. А деньги я взял только потому чтобы они не нашли другого человека вместо меня. И тот мог действительно добить раненого.

— Но они нашли! — Атилия не выдержала напряжение.

— У них бы ничего не вышло. Об их заговоре знали.

Только осознание того, что вскоре должен приехать император, заставило Атилию взять себя в руки. Она вот-вот готова был разрыдаться. Несколько раз вдохнула, набрав полную грудь воздуха и, выдохнув, немного успокоилась.

— Значит, вы один из императорских «поставщиков хлеба».

— Что? — старик сильно удивился, но почти сразу поняв, ответил, — А-а, вы о них в курсе. Нет. Я не один из них, но иногда помогаю.

— Тебе заплатят. Можешь идти, — она перешла на сухой тон.

— Благодарю, ваш муж со мной рассчитался на многие годы вперед.

Лекарь уже направился к выходу, когда Атилия спросила его вдогонку.

— Так что же гладиатор, он выживет?

Грек остановился и, неспешно повернулся в ее сторону.

— Я только помог ему не умереть там, на арене. Потом его лечил врач императора.

Слова звучали спокойно и убедительно. Так говорит человек, которому нечего скрывать.

— Его раны… тяжелы?

— Да. Но он крепок — должен выжить.

Она кивнула и отвернулась. Одна слеза все же вырвалась, как она не сдерживала. Атилия аккуратно вытерла ее пальцем. Лекарь ушел. Сира продолжала «колдовать» над ее прической. Кажется, никто не заметил.

Когда объявили о прибытии императора, в их большую гостиную вошел расчет преторианцев. Она, вместе с Секстом, ожидали в полной готовности.

Он надел свои доспехи и прицепил белый плащ с золотой оторочкой. Видимо, такой была его парадная форма.

Атилия встречала правителя в бирюзовой столе — длинной, до лодыжек, тунике из полупрозрачного шелка. Такие надевались поверх короткой туники из льна. Эта одежда считалась классической для знатных римлянок. Платья были завезены с востока, кажется из Вавилона, или Египта. Она точно не знала. Когда-то их носили только иностранки — теперь стали все.