И связи с генералом Комацубара больше не было.

Событие пятьдесят пятое

В экстремальных ситуациях вы лучше узнаёте сами себя. Делая ремонт, узнал о себе, что я не только жадный, но ещё и тупой

Это полная бессмыслица. Брехт теперь точно видел, так сказать на живом примере, почему в Русско-Японской войне 1904 года царские генералы не могли победить. Они к такому готовы не были. Ужас. Японцы в плен не сдаются. По крайней мере живыми и здоровыми. Можно пленить раненого. Они обороняются до последнего. И если у него кончились патроны, ну, у японца, он претворяется мёртвым (опоссум такой), и когда к нему подходит красноармеец, то этот «труп» вскакивает и с ножом бросается на человека, который хотел оказать ему помощь. Потеряв троих ранеными и одного вообще убитым, Брехт в «Красный Крест» играть бросил. Народ взял в руки ТТ и методично, шаг за шагом, шёл и стрелял, на всякий пожарный, в затылок японцам или в лоб, как уж лежал. В результате, ещё пятеро таких претворяшек бросились в атаку, но тут вам не там, пуля в живот и лежи, осознавая приближение, куда там у них попадают симулянты.

Взрыв склада или свалки, как уж называть, из снарядов к полковой артиллерии раскидал всё вокруг на полсотни метров и три грузовика из и так не сильно большого количества превратил в горящую груду металла. Горело дерево, горели куски японцев. Вонь несусветная. Жуть. Брехт развернулся и покинул поле боя.

На юге слышалась артиллерийская и пулемётная стрельба, и надо было срочно выдвигаться на выручку нашим бойцам, пока Жуков, в попытке остановить движущуюся группу японцев, не помножит на ноль все свои танки и броневики.

— Колосков, выводи танки БТ из окопов, бери в прикрытие батальон разведчиков и роту Якимушкина, и, конечно, батальон Светлова на грузовиках, и в темпе догоняйте японцев, а то они ещё мост спалят. Сами делать не умеют, а вот чужой сломать ума хватит. В прямое боестолкновение не вступать. Подойти на полтора километра и просто обстрелять. Снарядов не жалейте. Как истратите, основные силы подойдут, и пополните боекомплект. Всё, аллюр три креста.

Командир батальона «Быстроходных танков» усвистал, а Брехт подозвал Бабаджаняна.

— Полковник, я с основными силами пойду за передовым отрядом, а ты с зенитным батальонам и противотанкистами тут оставайся, не дай этим мазурикам переправу разрушить. Если они начнут из пушек по ней палить или другие какие нехорошие вещи затевать, бей на поражение. А так грузовики постарайтесь зря не гробить. Самим пригодится, ценный трофей. Да, если будут пытаться уводить пушки, то бей по колёсам автомобилей. Пушки точно им отдавать не надо. И вон тот красивый броневик мне целый нужен, тоже, пусть, в крайнем случае, бьют по колёсам. Всё, рули, — Брехт с тоской посмотрел на полторы сотни грузовиков. Эх, жалко-то как. Такая жаба на грудь села.

— Коля, радио дай Скоробогатову. Пусть в воздух поднимает всё, что стрелять может, и пройдётся на десяток километров на юг. Причесать надо самураев, — отдал он последнюю команду радисту и крикнул ординарцу Пашке Федотову. — Три красные ракеты. Всем по машинам. Двигаемся на юг, впереди танки, за ними броневики. «Катюшам» приготовиться по моей команде открыть залповый огонь по противнику. — Иван Яковлевич дошёл до БТР-1 и залез внутрь, пятеро красноармейцев потеснились, освобождая комбригу место.

Событие пятьдесят шестое

- Ой, девки, а я вчера напилась и вырубилась. Потом проснулась и начала танцевать на столе…

- Ну, с кем не бывает!

- Да, только вот у патологоанатома сердечко слабеньким оказалось!

Они на приличной скорости неслись по дороге. Кругом грохотало, скрежетало, но это не снаряды рвались вокруг. Это танки шли в «последний бой». Орал ещё движок, как не старались изолировать моторный отсек от кузова, получилось не очень. Брехт никак не мог дождаться, когда это кончится. Разведка сообщила, что неприятель в десяти километрах к югу, сколько нужно времени, чтобы проехать на скорости пятьдесят километров в час десять километров, всего ничего, а они, эти ничего, всё не кончались и не кончались. Когда, наконец, дёрнувшись, бронетранспортёр остановился, и лейтенант Пашка Фёдоров открыл дверку кузова, то Иван Яковлевич прямо выскочил из этой грохоталки, как пробка из бутылки.

Огляделся. Бой шёл в километре впереди, между ними был небольшой холм, и толком ничего не было видно. Да, и нечего там смотреть. Там идёт избиение … именно … Избиение младенцев.

Они переготовились. Ну, он переготовился. Иван Яковлевич, наблюдая за бардаком в получаемых подразделениях, за хреновой, вечно ломающейся техникой, за пукалками на танках, да, точнее, на танчиках, всё гнал себя вперёд, всё улучшал оружие, улучшал двигатели. Прогрессорствовал. И что, шесть лет этой гонки привели к тому, что сейчас воевать с коварным, хитрым, смелым, упёртым и умелым врагом стало просто стыдно.

Брехт в жизни два раза такое чувство испытывал. Первый раз в институте. Приехал он домой на летние каникулы курсе на третьем или на четвёртом … Или это не летние каникулы были? Ну, в общем, приехал он из Свердловска домой, а ведь к тому времени был кандидатом в мастера спорта и ещё по субботам и воскресеньям бегал с секцией на Шарташе. Приехал, а в городе отмечают день строителя, а мать у Ивана была профоргом в строительной организации по совместительству, так-то бухгалтером в строительном тресте работала. Ну, вечером накануне за ужином она и жалуется, что команду их ПМК на эстафету не может выставить, не хватает спортсменов мужиков, девки есть, а с мужиками беда. Брехт тогда и предложил матери пробежать за них какой-нибудь этап подлинее, где выносливость нужна. Мать обрадовалась и сказала, что всем, в независимости от результата, ещё и пять рублей премия положена от профкома. И майка новая спортивная. Пришёл Иван тогда на следующее утро на свой этап, переоделся, и это чувство вот как сейчас начало в нём шебуршиться. Стоят пузатенькие мужики в годах, в трениках с обвисшими коленями, один так вообще в ботинках и брюках и майке растянутой. Передали ему палку третьим. И первый — метрах в ста впереди. Ну, Брехт за ним и дёрнул, а этап восемьсот метров, предпоследний. Бежит он и не понимает, чего происходит. Метров через сто он догнал второго, а тот ведь был в пятидесяти метрах впереди, ещё через сто метров обогнал бегущего трусцой лидера. Ещё усмехнулся, что на триатлон, что ли товарищ собрался. Или на суточный бег. Некуда спешить. Силы беречь надо. Ещё ускорился. И обогнал всех метров на сто точно. Надо палочку отдавать, а нет женщины с его номером. Мать вроде говорила, что Люба должна быть какая-то. Он добежал и кричит: «Люба, мать твою!». Выходит из кустов у дороги толстенькая тётечка, выше Брехта ростом, с огромными титьками и пирожком в руке. И смотрит на него круглыми глазами, Он пирожок у неё вырвал, палку всучил и, развернув в нужное направление, подтолкнул. Ну, Люба и побежала. Брехт, чтобы не сразу останавливаться, решил, чуть проводить Любу эту, рядом побежал. А она почти шагом идёт. Подтолкнул. Она чего прорычала, но чуть ускорилась. Брехт обернулся, нагоняют их. Теперь уже он прорычал на мамонтёнгка этого. Ещё добавила. В итоге, чуть ли не фотофиниш понадобился. Заняли они первое место, МПК кубок дали, а ему аж десять рублей премии. Радоваться надо, а у него гаденькое такое чувство, словно у ребёнка конфету отнял. Там все спортсмены такие. Пузатенькие, большегрудые и в штиблетах. Один вон варяг только он в шиповках. Стыдно.

Второй раз это чувство испытал тоже из-за спорта. Тренер позвал их команду выступить на областном первенство по обществу «Урожай». Пришли, им даже новые трусы и футболки дали, а потом ещё и новые борцовские куртки принесли и сказали, что могут после соревнований себе оставить. Мол, колхоз «Заре на встречу» уже списал их. Только уж вы не подведите, товарищи спортсмены. Соревнования важные и председатель колхоза премию обещал, если призёрами станете.