— У Тухачевского была любовь к новинкам вооружения, не всегда был прав, много всяких проходимцев пользовались его технической неграмотностью.

— О как! Молодец. Именно по этому поводу и звоню. У тебя ведь проходили испытания противотанковые ружья конструктора Симонова? — там зашуршали бумаги в Москве, связь работала отлично, на удивление. Листает, должно быть, товарищ Мехлис личное дело может уже и не товарища Брехта.

— Так точно.

— И что по ним скажешь?

Неужели решили Симонова арестовать? Идиоты! И ведь не поможешь. Но ведь в реальной истории Симонова не тронули, наоборот, милостями был осыпан.

— Замечательные ружья, точнее винтовки. Там ведь, нарезы есть. Ружьё это просто название, наверное, чтобы врага запутать. Мы на той станции Маньчжурия и на Хасане, а потом и в Испании столько вражеской техники этими ружьями пожги, что и не сосчитать. Считаю, что нужно в каждой бригаде, в каждой дивизии обязательно создавать роты противотанкистов.

— Да. Ну, посмотрим. Эту твою хвалебную речь с описанием действий и применением ПТРС в виде доклада подготовь. Но я звоню по другому поводу. Ты знаком с противотанковым ружьём ещё одного любимчика «Бонопартика» нашего. Слышал про ружьё ПТР или ДРП «К» (37мм динамо-реактивное противотанковое ружьё «К») или, вот ещё, «14-К» системы врага народа Курчевского?

— Так точно, товарищ заместитель наркома, мне предлагал мар… враг народа Тухачевский взять на вооружение эти ружья вместо ружей системы Симонова. Тогда я смог переубедить тов… Тухачевского, что ружья Симонова важней.

— Понятно. То есть, ничего про них сказать не можешь? — там опять зашуршали бумагами в Москве.

А что знал про них Брехт, который из будущего. Ничего. Где-то читал, что прообраз Катюши, но там другой принцип и калибр.

— Никак нет.

— Знаешь, что, комбриг. Тут принято решение из РККА все ружья системы Курчевского изъять и утилизировать. Но пока принимали это решение проект «К» был доработан с учётом имеющегося опыта. Тут вот написано: «Завод №8 внедрил в конструкцию полноценный клиновой затвор и унитарный 37-мм выстрел с металлической гильзой». Давай я тебе тот десяток, что изготовлен пришлю. Если сможешь найти применение и посчитаешь перспективным, то сразу мне звони.

— Слушаюсь, това…

— Да хватит. Зови, как начал — Лев Захарович. Что там с самолётами, восстановил, как обещал?

— Почти, Лев Захарович. Для восстановления одного не хватает алюминия листового. Остальные семь восстановил.

— Лихо. Напиши размеры листа …Ну или как там … В общем, эскиз сколько и какого алюминия тебе нужно и срочным письмом мне вышли. Помогу. Дело нужное. Да. По танкам твоим. Отправляем прямо с завода тридцать танков БТ-7.

— Спасибо товарищ …

— Всё отбой. Вышлют тебе эти доработанные ружья, разберись с ними, — трубка разразилась длинным гудком.

Про Курчевского Брехт одну интересную вещь знал. Тухачевский рассказал, при этом переживал по-настоящему. Жалел. Леонид Васильевич после революции долго и упорно изобретал гранатомёт. А результата нет. Деятельность эта была прервана проверкой, в результате которой выяснилось, что довольно внушительная сумма бюджетных средств просто испарилась в воздухе. Леонид Васильевич с пеной у рта убеждал членов комиссии в том, что потратил деньги на вертолёт. Однако такой техники в наличии у изобретателя не оказалось. Где вертолёт? Ах, разбился. В 1924 году Курчевского обвинили в растрате и отправили на 10 лет на Соловки. Тухачевский тогда посетовал, что если бы не та комиссия, то и гранатомёт бы уже бы и вертолёт. Наивный. Ещё больше денег бы разворовал изобретатель недоучка. А вывод? Ученье — свет. Сегодня Баграмян уезжает в Москву поступать в Академию Генштаба. Может тоже попроситься. Там ведь не тронут?

Бабаджанян Амазасп Хачатурович через три дня прилетает. Сумел Брехт убедить Блюхера заменить одного армянина на другого.

Событие двадцать пятое

Разговор в колхозном правлении:

- Опять почта всё напутала! Зоотехник наш вот пишет, как он успешно перенимает опыт в соседней области, а штемпель на письме поставили «Сочи»…

Раз всё успокоилось, то решил Иван Яковлевич с трофеями, что привёз из Европы разобраться — порядок навести. Кухня до этого просторная вполне, стала гораздо меньше. Пришлось под сервизы заказывать у Дворжецкого новые буфеты. Потом под картины рамы. Когда всё расставили и развесили, стал дом в половине комнат музей напоминать, хоть в тапочках войлочных ходи.

Две вещи для квартиры не предназначались. Непонятно, что было делать с портфелем Манштейна. И ещё был небольшой полотняный мешочек. Про него Брехт забыл. Кинул в багажник и забыл. А там были семена, что в Берлине прикупил. Кроме этих семян, там были и ещё пакетики с семенами. Это в Сарагосе, когда атаковали центр города, то заняли позицию в небольшом магазинчике у дома, что торцом выходил на главную площадь. Мародёры уже прошлись по нему, но всё не забрали, а может и вообще ничего не забрали. Это была лавка, что торговала семенами. Цветов в основном. Даже были типографским способом нанесены изображения этих цветов на пакеты, не двадцать первый век, не то ещё оборудование и краски, но и не просто белый пакетик с названием. Брехт тогда в перерыве между перестрелками с националистами и итальянцами, лёжа за большим столом-комодом из толстого дерева этих пакетиков с семенами в карманы напихал и то же самое заставил и Светлова сделать. Потом в Берлине ссыпал все эти семена в небольшой тряпочный мешочек, сунули в багажник «мерседеса» зелёного, и забыл совсем про него Иван Яковлевич. А теперь он ему в руки попался, и что с этими семенами делать в июле? Сажать? Так тут лета пара месяцев осталась, не успеют вызреть семена, и пропадёт весь труд, а не посади, так семена могут всхожесть потерять. Тем более что не сильно он и заботился о них, и под дожди всякие попадали пакетики и под приличные холода в той же Сарагосе.

Выход был. В шарашке, недалеко от воинской части обосновавшейся, не только механики, танкостроители и просто строители обитали. Там было куча всяких разных товарищей, которых Брехт вылавливал по лагерям Приморья и залучал в свой удел. Там профессоров было больше чем в МГУ, а всего в ней сейчас обитало больше сотни человек. Но в шарашку Брехт не пошёл. Пошёл в соседний посёлочек. Он ведь с теми, кто раньше сели, беседу по окончанию срока проводил. И так как в начале тридцатых годов давали небольшие срока, даже и по два — три года всего, то освободившихся было уже тоже почти сотня. Брехт им настоятельно советовал домой не возвращаться. Там точно сразу на второй срок раскрутятся. И это ещё будет за благо, могут и просто расстрелять. Большинство поверило Ивану Яковлевичу и организовало рядом с посёлком, что вырос возле воинской части свою коммуну. В прямом смысле этого слова. Почти коммунизм построили. Всё общее, ну, кроме жён и детей. Кибуц эдакий. Всеми финансами заведовал доктор экономических наук, а руководил коммуной даже бывший член ЦК. Столовая общая. Баня тоже. Пара автомобилей и тракторов в хозяйстве имелось. Большая часть «лириков» в этой коммуне работала в школах и училищах посёлка и Спасска-Дальнего преподавателями. В обычной средней школе сразу по нескольку бывших профессоров детей учили. Но были и те, кто вполне себе деньги немалые в коммуну приносил. Одним из таких был бывший профессор Тимирязевки и сподвижник Вавилова. В далёком уже 1931 году проходило громкое «Дело Трудовой крестьянской партии». По «Делу ТКП» в 1931 и следующем году были арестованы около тысячи трёхсот человек по всему СССР, среди которых были ведущие профессора Тимирязевской сельскохозяйственной академии, МГУ и других высших учебных заведений, а также руководители из Наркомзема и Наркомфина. Суд по «Делу ТКП» проводился при закрытых дверях, при этом первоначально многих арестованных планировалось расстрелять. Вавилов тогда ходатайствовал за некоторых осуждённых по этому делу специалистов, что впоследствии сыграло роль в деле, возбуждённом против него самого. В постановлении на арест будет сказано, что, «продвигая заведомо враждебные теории, Вавилов ведёт борьбу против теорий и работ Лысенко, Цицина и Мичурина, имеющих решающее значение для сельского хозяйства СССР». Позже будет. А вот профессора Дронова Виталия Самойловича арестовали тогда и дали три года. Дронов отсидел их во Владивостоке и сам приехал к Брехту в Спасск-Дальний. Слухами земля полнится. Иван Яковлевич сначала устроил его в колхоз агрономом, но потом они с Дворжецким выделили Виталия Самойловича в отдельную артель «Семечко». Артель занималась выращиванием всяких цветов и овощей, но не для продажи. Продавать картофель можно, но заработать на этом денег почти нельзя, у государства закупочные цены копеечные, да и хранить картофель зимой не просто. Гораздо выгоднее торговать семенами. Малюсенький пакетик семян может стоить, как целое ведро моркови или картошки. И строить огромные дорогущие овощехранилища не надо.