Событие первое

На уроке биологии учительница спрашивает:

- Вовочка, назови пожалуйста, пять домашних животных.

- Две кошки и три собаки!

Боль не проходила, она толчками била в плечо. То сильнее, то чуть отпустив, чтобы мозг подумал, что всё, теперь полегчает, и тут боль снова усиливалась.

— Иван Ефимович, передохнём, — Брехт повалился на поросшую мхом кочку и чуть помогая себе правой рабочей рукой подполз к стволу сосны и облокотился на него здоровым плечом.

Этот одессит, чёрт бы его побрал, умудрился левое плечо Брехту прострелить. После чего словил одновременно две пули, и от Светлова, и от Ивана Яковлевича. Обе смертельные. Одна вошла в щёку и вышла из затылка, превратив красивую кучерявую голову комиссара государственной безопасности 3-го ранга в кровавую уродливую маску, вторая, а в корпус стрелял, уже падая, Брехт, вошла в левую сторону груди и остановила сердце. Операция по захвату предателя и перебежчика была напрочь провалена. Генрих Самойлович оказался не робкого десятка человеком и вместо того, чтобы заверещать, как девица, от испуга и ручонки вверх задрать, развернулся и шмальнул из револьвера на голос. А голос оказался Ивана Яковлевича Брехта.

— Твою налево! — комбриг поудобнее опёрся о ствол дерева.

— Заживёт до свадьбы, — Светлов спокойно присел на корточки рядом, проверяя, как импровизированные бинты, сделанные из его гимнастёрки, перетягивают плечо. — Отодвинься от дерева, сползла повязка. Надо перевязать.

— Чего теперь делать-то? — сам себе задал вопрос Брехт.

— Домой поспешать, — ответил ему бывший хорунжий, а теперь майор РККА Светлов.

— Провалили всю операцию, живым нужен был! — Морщась, прохрипел Иван Яковлевич.

Светлов не ответил, перевязывал, в темноте стараясь из связанных кусков от подола своей гимнастёрки соорудить что-то типа тугого корсета. Получалось так себе, длины не хватало. Те четыре полоски, что получились из низа гимнастёрки, на один раз опоясывали плечо и грудь комбрига, но перевязать крест-накрест, чтобы придать конструкции устойчивость и не дать сбиваться при движении уже не позволяли. Коротка кольчужка.

— Всё, Ваня, вставай, уже вон собаки лают. Уходить надо. — Майор подал ему руку, помогая встать.

Их преследовали. Ещё бы понять кто? Могли быть китайцы, могли быть японцы, но, скорее всего, русские. В смысле — советские. Наши пограничники, ну и что, что они двигаются сейчас по территории Маньчжоу-го, начальник погранзаставы услышал выстрелы оттуда, куда на тайную встречу ушёл не много ни мало, а целый комиссар государственной безопасности 3-го ранга и гроза всего Приморья Генрих Самойлович Люшков и организовал преследование. Понимает, что не добудь он этих гадов, и его точно расстреляют, и его и семью репрессируют. Не уберёг. А так, может, только посадят и семью не тронут.

Преследователей они услышали полчаса назад и ускорились. Два раза шли по ручью, сбивая собак со следа, но помогло мало, да сначала чуть отстали, но пограничники с собаками прошлись вдоль берега ручья на другой стороне и снова след взяли. Правильнее было устроить засаду, залечь в пяти шести метрах от тропки, по которой бежали на север, и перестрелять преследователей, только это же были свои. Это уже крайняя мера. Не виноваты эти парни, что он дебил, нет, чтобы подбежать и толкнуть в спину предателя, а потом наброситься на него, Нет!!! Мать его! Нужно красивую фразу сказать. Сказал?! Люшкова не жалко. Расстреляли бы всё равно, а вот «ложить» из-за своей ошибки русских ребят не хотелось.

Снова попался ручей и довольно широкий, тёк он со стороны Китая в СССР, ну, или из Маньчжоу-го, и на этот раз, понимая, что бесполезны их выкрутасы с попыткой водой сбить собак со следа, просто перешли его и побежали дальше, как ни странно, но это решение помогло чуть оторваться от преследователей. Сработал шаблон в мозгах у погранцов, и они, разделившись на две группы, отлично это было слышно по лаю собак, пошли в разные стороны по ручью,привыкли, что на другой стороне нужно искать след не прямо напротив, а метров через сто. Нашли, но минут пять потеряли, а как ни медленно двигались беглецы, но с половину километра добавили к расстоянию, что их от преследователей отделяло.

Двигались «диверсанты» не абы куда, старались по маньчжурской территории подойти как можно ближе к тому месту, где у них самолёт стоял. «Фанеру» оставили километрах в десяти от Уссурийска, ближе к границе, и сейчас через пару километров уже можно было поворачивать на восток и пересекать границу с СССР. Все эти ручьи, что они переходили, не сами по себе текли, они впадали в реку Раздольная, или как она отмечена на китайских картах — Суйфень. Где-то недалеко уже было пограничное село Полтавка, вот там, на берегу, делающей огромную петлю в этом месте, Раздольной, и должна быть их «Фанера». Чуть оставалось. Местность была не ровная, отроги гор и приходилось всё время взбираться на холмы или сопки и потом спускаться с них, рискуя зацепиться ногой за корни деревьев или куст винограда и полететь вниз. Шмякнуться головой о камень острый. Потому, прежде чем спускаться с этой очередной сопки, Светлов внимательно осмотрелся. Ночь, понятно, но луна на небе и ни тучки. Кое-что видно всё же.

— Ваня, там впереди люди и что-то механическое, бензином пахнет.

— Пошли туда, если это наши пограничники нас преследуют, то к японцам не пойдут, вернутся. — Мгновенно отреагировал Брехт.

— Разумно, придерживайся за меня, тут камней полно. — Светлов, цепляясь одной рукой за ветки, стал спускаться, второй прихватил Брехта за здоровую руку.

Событие второе

Братья Райт стали великими не из-за того, что их самолёт взлетел, а благодаря тому, что он смог благополучно приземлиться.

Они лежали у забора. Не совсем забора, скорее изгородь, смысл которой был совершенно непонятен. Против оленей, что ли её выстроили. Такими на деревнях участки со скотиной обносят, чтобы та не разбежалась. Столбик врыт в землю и к нему на разных высотах от балды, как уж получилось, прибита пара поперечен из стволов молодых деревьев. Вот тут, то же самое, только дело в том, что впереди не скотина паслась, ни одной кровы или лошади видно не было. Впереди паслись … самолёты. Десяток примерно. Или чуть больше? Разные. Были большие. Были очень большие. Были маленькие, и были совсем маленькие. Будто кто коллекцию собирал.

Аэродром японский не спал. Совсем рядом от того места, где улеглись Брехт со Светловым стояла небольшая деревянная вышка на которой находился пулемётчик. А ещё у ближайшего средних размеров самолёта с красными кругами на крыльях, покрашенного под камуфляж, копошились люди. Много, человек десять. Расстояние было приличным метров двадцать — двадцать пять, и разговор был не слышен, но чем там самураи занимались было понятно, они готовили к запуску самолёт. Куда уж хотели лететь среди ночи, было неясно, но, вот, собирались. Причём, подготовка была в завершающей стадии, два человека раскручивали пропеллер на носу самолёта. Пропеллер или винт был трёхлопастной, и раскручивали его два человечка, по очереди проворачивая эти лопасти.

Брехт, пока у него свои самолёты в отдельном батальоне не появились, такую картину наблюдал только в кино, всё время думал, что это для того, чтобы с толкача двигатель запустить, ну, как у полуторок кривулиной этой, стартером механическим. Оказалось, что всё не так. Да, даже совсем не так. Всё дело в конденсате. Масло при неработающем двигателе стекает в нижний цилиндр, а в верхних образуется конденсат, при пуске может возникнуть гидроудар, потому и проворачивают несколько раз винт. Кроме того в цилиндрах может находиться и остатки топлива, их оттуда тоже нужно слить. И тоже чтобы избежать всё того же гидроудара. И ещё не всё. Это кроме того необходимо для поступления смазки в коленвал и, предварительной закачки топлива в карбюратор. Вот теперь всё.