План разработанный в штабе квантунской армии был такой.
На проведение операции было выделено: 13 батальонов пехоты, 70 танков, 180 самолётов, 112 орудий ПТО, 24 зенитных орудия, 5 сапёрных рот, 400 грузовиков. Предполагалось, что такая крупная сила без труда разберётся с противником и полностью уничтожит советско-монгольские войска в этом районе. На конец июня разведка оценивала силы противника всего в 1000 человек или два батальона, ещё у русских было 10 орудий и с дюжину бронемашин, и несколько их проклятых огнемётных танков. Но никакие плевки пламенем не смогут повернуть вспять такую массу войск.
Согласно плану, разработанному в оперативном отделе штаба Квантунской армии майором Цудзи Масанобу (Младший штаб-офицер или сё:са), три пехотных полка должны были переправиться на западный берег Халхин-Гола у высоты Баин-Цаган, захватить переправы и отрезать советско-монгольские части на восточном берегу. Тем временем один пехотный полк и два танковых должны были сковать противника фронтальным ударом. В штабе чуть позже учли, что 23-я дивизия только сформирована и практически не участвовала в боях и для усиления удара генералу Комацубара из 7-й пехотной передавался один полк и несколько других подразделений, преимущественно артиллерийских. Авиации поручалось захватить господство в воздухе. Генерал Уэда утвердил план утром 20 июня.
Операция должна была начаться 30 июня. И за это время дивизии до Халхин-Гола предстояло добираться свыше 200 километров. Готовились в страшной спешке. Лётчики кружили над степью несколько дней, пытаясь определить оптимальный маршрут. На офицеров тыла дивизии вся эта спешка и неопределённость произвела гнетущее впечатление, а иные и вовсе разуверились с успехе предприятия. Не выдержав нервного напряжения, в день выступления дивизии из Хайлара застрелился начальник службы боепитания полковник Чикадзава.
Было реквизировано у гражданских организаций несколько десятков грузовиков, но транспорта сильно не хватало, всё же надо было перевезти на приличное расстояние более восьми тысяч человек, да плюс боекомплект, да артиллерия и тоже с боекомплектом. В результате, пехота направилась в 250-километровый марш к Халхин-Голу пешим маршем. Шесть дней переходов по 30-50 километров под палящим солнцем вымотали солдат, началась дизентерия и было зафиксировано десятки тепловых ударов. Но они выдержали и, в конце концов, 29 июня дивизия сосредоточилась примерно в тридцати километрах от реки у городка Чаньчуньмяо. Там был двухдневный отдых и вот последний тридцатикилометровый переход. Теперь уже никто не сможет помешать его дивизии переправиться на западный берег.
Событие пятьдесят первое
— А здесь нормальная дорога!
— Даже хорошая, без трактора проедем!
Это место для переправы нашли с помощью воздушной разведки. Прошедшие дожди (Хорошо хоть, они выпали в основном после того, как дивизия добралась из Хайлара до Чаньчуньмяо. По раскисшим дорогам им бы эти 250 километров было просто не одолеть.) создали серьёзную проблему — река вздулась и теперь достигала 60, 80, а местами и 100 метров ширины. Кроме того, чем севернее пытались спланировать переправу, тем выше и неприступней становился западный берег. Стеной трёхметровой вставал. Так, что пришлось устраивать её почти у самого устья, невдалеке от озера Буйр-Нур.
Проблема, которая встала перед сапёрами была почти нерешаема. Имеющийся у них единственный на всю Квантунскую армию понтонный мост был изготовлен ещё во времена Русско-японской войны, и он позволял навести переправу шириной всего 80 метров. Грузоподъёмность переправы была рассчитана только на полевую артиллерию, и танки пришлось оставить в Хайларе.
Осмотрев все снимки и карты, предоставленные авиацией и, сам сходив на разведку, командир 23-го инженерного полка подполковник Сайто Исаму рекомендовал комдиву 23-й дивизии Комацубара место близ излучины реки на оси озеро Таг-Нур — высота Баин-Цаган. Это место одновременно было удобно для переправы, находилось довольно далеко от советских позиций, чтобы пересечь реку скрытно, и достаточно близко, чтобы оказаться в тылу противника за несколько часов марша.
По плану предстояло около полуночи переправить на тот берег два пехотных батальона, и лишь затем, под их прикрытием, приступить к наведению моста. Для доставки понтонного парка специально выделенный Квантунской армией автополк из восьмидесяти грузовиков, погрузился в Чанчуньмяо днём 2 июля, и, конечно же, из-за дождя и раскисших дорог, прибыл на место с опозданием. Грузовики привезли 32 понтона и материал для настила. Проклятые трусы ещё и устроили спор: не разгрузиться ли в километре от реки — а то вдруг враг откроет огонь, и грузовики пострадают. В результате, понтоны сгрузили метрах в пятистах от берега, и было уже одиннадцать вечера. Так и этого мало, при разгрузке всё имущество побросали, как попало, так что сапёрам полковника Сайто Исаму пришлось во тьме собирать понтоны, а каждый собирался из четырёх частей, почти на ощупь, копаясь в этом умышленно созданном бардаке.
Генерал-майор Комацубара, услышав ругань и споры, вышел из броневика и лично наблюдал, как возятся, отставая от графика всё больше и больше, сапёры. Он даже подумал, что, может, нужно перенести операцию на сутки, но одёрнул себя. Так они полностью потеряют эффект скрытности и неожиданности. Наводить переправу под огнём русских было безумием.
Через полчаса генерал ушёл назад в броневик, дождь прекратился, но как опытный человек он понял, что своим присутствием только нервирует сапёров, и удалился. Даже прикрыл глаза, откинувшись на сиденье. Попытался задремать. Не дали. Сначала опять поднялся крик, и даже послышались удары. Комацубара вышел и спросил, что происходит. Оказалось, что один из сапёрных взводов, заблудившись в темноте, вышел к озеру Таг-Нур и, приняв его за реку, приступил к переправе. И только по отсутствию течения идиоты догадались, что что-то идёт не так. Пока они выбрались из воды и собрали переправочные средства, прошёл почти час.
Генерал сам покричал на лейтенанта — командира взвода, и хотел вернуться в броневик, но тут очередной идиот добавил паники и неразберихи. В час ночи к месту будущей переправы прибыл 26-й полк. Полк был личным резервом генерала и должен был пересечь реку в числе последних, но его командир полковник Суми очень спешил попасть на тот берег. Не терпелось вступить в бой с гайдзинами. Пришлось объяснять этому торопыге, что раньше шести часов моста не будет. Суоми хотя бы мог догадаться отвести солдат и не мешать сапёрам. Нет. Стояли и мешали работать.
— Отведите солдат и не мешайтесь, и без вас полная неразбериха, — отправил полковника с его полком подальше от реки Комацубара.
В состав 23-го инженерного полка входило две роты. Роты поделили между собой работу и переправочные средства. 1-я рота занялась мостом, а 2-я, а это три взвода по 10 лодок взялась за переправу пехоты. То, что по плану, сначала надо было переправить на западный берег два батальона, для прикрытия наведения переправы, плюнули. Если бы здесь были русские, то они давно бы их заметили, и генерал дал команду строить понтонный мост и переправлять на лодках пехоту одновременно. Быстро и натиск, вот девиз японского командира.
В три часа пятнадцать минут первые солдаты передового батальона 71-го полка под началом майора Фудзита (Младший штаб-офицер или сё:са) начали грузиться на сапёрные лодки. Они были сборные. Собирали лодки из фанеры, большая и ненадёжная конструкция длиной около восьми метров. На каждой лодке располагалось по два сапёра с шестами и вёслами, и отделение пехотинцев в пятнадцать человек, сидящих вдоль бортов на корточках. Почти сразу случилось несчастье. Одна из лодок запуталась в якорных тросах начатого моста и опрокинулась. В результате трое пехотинцев утонуло.
Генерал опять покинул броневик и вышагивал вдоль берега, поглядывая на часы. Первый батальон переправился на западный берег за четыре рейса или за полчаса. За это время подготовили следующим сапёрным взводом ещё восемь лодок, и теперь переправа пошла в два раза быстрее. К половине пятого и весь 72-й пехотный полк вслед за 71-м был на западном берегу вместе с генерал-майором Кобаяси, который и должен был руководить авангардом..
