Потом поймал взгляд невестки и улыбнулся слегка виновато.

– А ты, Зосенько, не обессудь. Была ты панной, баловали тебя отец с матушкой. А теперь, чтобы тебя баловать, у тебя муж есть.

С этими словами пан Януш подмигнул сыну и велел поторопить обед. Зося ничего не сказала, только поджала губы, стараясь не показать обиду. Но Мирослава заметила, что Гжесь улучил момент пока родители были заняты, и что-то быстро-быстро зашептал жене на ухо. Зося разрумянилась и закусила губу, теперь уже, скрывая улыбку.

Мирося стыдливо отвела глаза, не мешая брату ворковать с женой. А сама подумала, что Гжесь иногда бывает странным. Ну ясно же, что Зоська тоже не осталась без подарка! Вон, как разулыбалась. Так что ему стоило отдать подарок прямо сейчас? И жене приятно, и они бы все рассмотрели сразу. Не надо было бы завтра выпытывать у Зоськи да донимать ее просьбами показать.

После поездки в храм жизнь в Соколуве снова вернулась в спое привычное русло. Весна потихоньку уступала свои права лету. Отцвели сады, и вот уже по первой завязи можно было оценить будущий урожай. Холопы отсеялись сперва на господских полях, потом – на своих. И теперь настала пора высаживать рассаду. Солнышко все дольше задерживалось на небе, прежде чем скатиться за горизонт.

И чем теплее и суше становились дни, тем неспокойнее было на душе у пана Януша. Недавно он велел выкатить пару старых бочек и, подлатав, натаскать в них воды из ближайшего колодца. Гжесь по отцовскому поручению съездил в город, где оставил бондарю новый заказ.

– Надо бы крышу полить. – Хмурился пан Януш, глядя на безоблачное майское небо. – Две недели уже без дождя.

– Тата, может, не надо? – Спрашивал Гжесь, который часто сопровождал отца в таких вот обходах. – Главное, вода в бочках стоит. И колодец, хвала Творцу, во дворе. Если надо будет, быстро справимся.

– Когда надо будет, тебя болтом арбалетным с той крыши еще быстрее снимут. – Не сдавался старый шляхтыч. – Крышу и частокол всегда держать мокрыми!

Пани Малгожата только качала головой, но не спорила. Лишь каждый вечер готовила мужу мятный взвар, чтобы не надорвал сердце заботами.

Дни после сватовства полетели, словно кто их хворостиной погонял. Пользуясь негласным позволением пана Януша, Борута с доверенными людьми обустраивал старое городище на острове. Задача была непростая, поскольку тайная тропа должна была оставаться тайной. К тому же пущане не должны были встревожиться, видя неожиданную стройку на своих границах.

Так и вышло, что пока Скирмут занимался хозяйственными делами в Ятвеже, вся работа легла на плечи Боруты и двух его побратимов. Посовещавшись со Сколомендом, на века решили не строить. Но и так легко не было. Строить на болоте землянки мужчины не решились, поэтому ограничились тем, что вкопали будущие избы в землю, примерно, до уровня пояса.

Этот кусок работы был, пожалуй, самым простым. На густо поросшем лесом островке еще обнаружились углубления в земле, где, должно быть, когда-то стояли ядзвинские длинные дома. Одно такое углубление мужчины и расчистили. Раскорчеванное дерево сложили тут же, подальше в кустах, чтобы не привлекать случайного внимания кучей пожухлых веток. А свежесрубленные ветки лозняка густо растыкали по краю острова, присыпав свежей землей и щедро полив водой из болота. Приживутся, будет беглецам лишняя защита от чужих глаз.

После этого на остров надо было переправить дерево для построек. И вот тут-то начиналось самое тяжелое. Бревна носили на плечах, по пояс, а местами и по грудь в болотной воде. Чтобы не рисковать собой и людьми, Борута по утрам отмечал тропу вешками, с навязанными на них яркими тряпками, а уходя – выдергивал вешки, снова идя по одному ему известным ориентирам. Так было надежнее. Опять же, чего человек не знает, того и не выдаст, даже под пытками.

Приходя домой после работы, отмывшись в ближайшем ручье от болотной жижи и свежих стружек, Борута размышлял иногда, что неплохо бы заехать по случай в Соколув. Время летело, и пора было действовать, если он хотел до осени приручить свою маленькую невесту. Однако, наступал новый день и надо было успеть перенести и уложить еще несколько бревен в сруб. А ночному гостю пан Януш вряд ли обрадовался бы. Да и не по чину, чего уж там, сыну ядзвинского вождя лазать через забор, рискуя оставить клок штанов в зубах дворового кабыздоха.

– Зря ты, братец, согласился до осени ждать, – подначивал Скирмут Боруту, видя, как тот мается. Уж я бы на твоем месте до свадьбы не терпел.

– Ничего, дотерплю. – Цедил Борута сквозь зубы, растягивая ноющие с утра мышцы. Чтобы пораньше уходить в болота, они со Скирмутом стали тренироваться перед рассветом. Когда же край солнечного круга показывался над верхушками деревьев, Борута с побратимами уходил в Пущу, а Скирмут собирал парней на тренировку. Но пока солнце не встало, утоптанная площадка принадлежала им.

– Да ты у нас вообще терпеливый, – не унимался братец. – А я Купала жду – не дождусь. Хоть душу отведу, я то яйца уже аж звенят. – Он подмигнул и демонстративно почесал через штаны «звенящее» место.

– Можно подумать, что у тебя, как у Кощея, душа – в яйцах. – Поддел в ответ Борута.  – А что так? Жена уже и на порог не пускает?

– Может, и не в яйцах, но когда с ними порядок, на душе легче. – Отшутился Скирмут. А потом с неожиданной нежностью добавил. – Нельзя ей сейчас. Бабка Мина запретила, пока не родит. Третий месяц уже порознь маемся.

– Ничего, потерпи. Совсем немножко осталось. – Борута хлопнул брата по плечу. – Зато скоро будет у меня самый лучший братанек на свете. Или братаница.

Как там Нетта?

– Переживает. – Скирмут вздохнул. – Боится, что дите родится слабеньким. Сам ведь знаешь, сколько у отца детей было, и сколько в живых осталось.

– Скажи, пусть не переживает. Как только зверье молодняк поднимет, можно станет охотиться, добуду в Пуще самого большого дзика, которого встречу. А челюсти богам подарю, за Нетту с дитём. Не откажут они в такой малости.

– Да уж, – Скирмут усмехнулся невесело, – не откажут. Осталось упросить Нетту самую малость потерпеть. Не рожать, пока волхвы охоту не позволят. Ладно, Боруто, пора вам. Береги себя, братец, сам знаешь, насколько болотные тропы ненадежны.

– И ты поосторожнее тут, – вздохнул Борута. – Чует мое сердце, ненадолго это затишье. Прошлой весной в это время уже горело.

Он развернулся и ушел туда, где у колодца уже ожидали его побратимы. Мужчины уже успели ополоснуться, не желая мешать беседе братьев. Борута хотел было идти так (все равно вывозится сейчас по самое некуда), но передумал и вылил на себя одно за другим пару ведер ключевой воды. Даже его, выросшего в Пуще, донимали болотные комары. А на потное тело они, как известно, охотнее летят.

Вернувшись с болот, первое, что делали обычно Борута с друзьями, мылись и переодевались в сухое. А потом выпивали чашу горячего медового взвару, который бабка Мина щедро приправляла одной ей известными травками. Боруте иногда казалось, что только эти травки, да бабкины заговоры, и держали их еще здоровыми после целого дня в холодной воде. Но на этот раз питье пришлось отложить.

– Зайди, сын. – Позвал Сколоменд, заглянув в клеть, которую по праву неженатого занимал Борута в отцовском доме. Борута вздохнул и с жалостью отставил кубок. Питье не только согревало, после него отчаянно клонило в сон. А если отец зовет прямо сейчас, значит, что-то случилось.

Небр, один из побратимов, молча накинул Боруте на плечи подбитый мехом плащ. Ну и что, что не пристало молодому воину кутаться летом в меха, словно дряхлому старику? Метаться в горячке, когда племени может понадобиться каждый меч, тем более не пристало.

В общинном зале уже сидели Сколоменд со старшим сыном и остальные старейшины.

– Все собрались. – Вождь кивнул. – Можно начинать.

Дождавшись, пока Борута займет свое место, он продолжил.