– Для гостей?

– Да какие там гости, откуда им взяться?

Домовой помолчал немножко, а потом кивнул каким-то своим мыслям и сказал.

– Сила на нас идет страшная. И странная. Ты, Борута, сам должен видеть, что они одного бога славят, а другому – служат. Мы при вас, людях, поставлены беду от дома отводить. Вот и возьми меня туда, где люди есть. Дай мне дом, а уж я не подведу.

– А те, кто здесь останется?  – Спросил Борута тревожно.

– С теми, кто за тобой пойдет, или еще куда, и мои сородичи на новые места поедут. А кто остаться решит, так тому и быть. Только меня ведь никто и спрашивать не будет. Если люди в доме не живут, кто его хозяина вспомнит?

– И то правда. – Согласно кивнул Борута. Когда люди бегут из горящих домов, своего бы домового не забыть, куда уж чужих собирать по веске. – Сейчас или потом?

– Потом, как ехать наладитесь. Ну, так я пошел добро собирать? – Дед довольно прищурился и хитро подмигнул.

– Собирай. Мы тоже долго ждать не будем. Завтра с рассветом тронемся.

Договорившись с домовичком, Борута снова откинулся на постели. Удобно заложив руки под голову, он думал. Думал о том, что нынешний разговор помог ему разобраться кое в чем. Осталось только посмотреть. Но это лучше потом, перед самым отъездом. Чтобы своим любопытством не навести беду на весь отряд.

Так размышляя, он дождался, пока мальчишка-отрок не пришел звать его на пир старейшин. Помня о предупреждении домового, Борута, выходя, погладил висящий на груди амулет и попросил мысленно: «Ну, будущий родич, не подведи».

Первое время после отъезда Боруты Мирослава не находила себе места. После той ночи хотелось видеть его снова. И, казалось, что было бы намного легче знать, что он сейчас не где-то далеко, а там, за лесом, только гонца пошли.  И с той же силой, с какой прежде она не хотела скорой свадьбы, сейчас она ее ждала. Даже злилась немножко на того же Боруту, что согласился с паном Янушем на отсрочку.

Пани Малгожата только головой качала: «Совсем дитяти голову заморочил!». Зося вздыхала и молча гладила Мирославу по голове. Один раз, правда, предложила вместе почитать молитвы «на отогнание блудного духа». Но осеклась под двумя такими разными взглядами: недоуменным – Мироси, и сердитым – пани Малгожаты.

Пан Януш, видя всю эту, как он называл, «бабью суету», только усмехался в усы. По его мнению, все выходило наилучшим образом. И то, что молодые успели договориться задолго до свадьбы, и вынужденная разлука, и Миросины тревоги – все вело к тому, что на этой свадьбе не будет лишних страхов и слез. Будет добрая гулянка и радость на два шляхетных дома.

Так прошла неделя, пошла вторая. Мирося понемногу успокоилась. Пани Малгожата, со своей стороны, потрудилась загрузить дочку работой так, чтобы времени перемалывать в голове глупые мысли не оставалось. С другой стороны, вместе с этой работой Мирославе достались и некоторые поблажки. Вздыхая, пани Малгожата отпускала ее то с братьями на рыбалку, то с девками по ягоды. Сколько той девичьей воли осталось, пусть натешится.

В воскресный день вся семья Соколувских ездила в храм. И там после службы храмовник долго втолковывал пану Янушу и, зачем-то, Мирославе о том, как важно уговорить Боруту провести обряд по законам Творца.

– Он ведь и сам уже неоднократно показывал, что учение Творца ему не противно. – Тихим голосом убеждал их храмовник. – Так что ему стоит малую уступку сделать, в знак любви к прекрасной панне?

– Оно-то так, – соглашался пан Януш, – да как бы с отцом у него разладу не вышло.

– Старейшина Сколоменд – умный вождь. – Не соглашался храмовник. – А потом, можно ведь никому и не докладывать. А только случись что, не попусти Творец, с тем же Борутой, никто из наших панну Мирославу попрекнуть не посмеет. А так, дело воинское, а вдова потом остается ни нашим, ни вашим. Для ядзвинов – не поганинка, для наших – не вдова.

– Подумать надо. – Стоял на своем пан Януш. – Посоветоваться.

Мирославу никто не спрашивал. И она, надо честно признать, совсем не понимала, зачем храмовник настоял на ее присутствии. Надеялся, что Боруту уговаривать кинется именно она? Она бы и не против, прослыть дзивкой везде, кроме самой Ятвежи, ей не хотелось. Только где ж ты будешь того Боруту искать? Знать бы хоть, что за торговлю ведет Сколоменд, что нашей ярмарки ему мало.

А еще через два дня случилась беда. В тот день Мирося с хлопками пошли за земляникой. Ее на светлых склонах к югу от поместья водилось видимо-невидимо. Солнышко припекало и над полянками витал сладкий ягодный запах. Мирослава работала, как все. Тонкие пальцы проворно шевелили листву, выбирая из зеленого ковра яркие красные бусинки. Но мелкая ягода рассыпалась по дну корзины и, казалось, сколько ее ни собирай, больше не становилось.

В какой-то момент Мирослава оставила корзину и спустилась чуть ниже по склону, где в низинке, в обложенной диким камнем криничке бился родник. Лес был знакомым, здесь они с братьями и Марысей играли детьми, сюда ходили по грибы и ягоды. Здесь с мамой собирали травы. Отец, конечно, предупреждал об осторожности, но Мирослава и не подозревала, что опасность настигнет ее именно здесь, в двух шагах от дома. Тем более, когда из-за каждого куста раздаются голоса хлопок. Девушки перекликивались, а то и пели, чтобы не терять друг друга.

Неожиданно чья-то грубая рука зажала Мирославе рот. Девушка как раз склонилась над криничкой, чтобы зачерпнуть воды, а разогнуться ей уже не дали. Мирося попыталась бороться, но кулачки только бились о добротный кожаный доспех, не причиняя нападавшему никакого вреда.

– Панно! – Услышала Мирося вскрик Наталки, одной из дворовых девушек Соколувский.  – Лю-у-у..

Что-то свиснуло в воздухе и крик оборвался, сменяясь страшным хрипом. Мирослава забилась еще сильнее, пытаясь хоть что-то рассмотреть, но нападавший прижал ее лицом к земле, и, сев сверху, изо всей силы надавил тяжелой ладонью на затылок.

– Быстрее! – Голос показался Мирославе смутно знакомым.  – Если успела всполошить…

– Красивая. Жалко. – Вопреки словам в голосе державшего жалости не слышалось, только равнодушие. – Надо было брать.

– Сам знаешь, двоих не увезти. Давай!

Нападник одной рукой безжалостно потянул Мирославу за волосы, другой рукой надавливая на скулы так, чтобы приоткрыть рот. Мирослава хотела закричать, но не успела. Горло обожгло горькой жидкостью с сильным травяным привкусом. Рот тут же захлопнули и друга рука, без перчатки, зажала нос. После короткой борьбы мерзкий отвар таки попал в горло.

Неизвестно, как должно было подействовать зелье, но ждать нападавшие не стали. Девушке накинули на голову мешок и, ловко связав руки и ноги, куда-то потащили. Последнее, что успела запомнить Мирослава сквозь тряску и ужас, как один из нападавших произнес привычные погребальные слова: «Упокой творец невинную душу…»

«Наталочка!!!» – Дернулась было Мирослава и обмякла, проваливаясь в тяжелый дурманный сон.

Ее куда-то несли, потом везли, но девушка почти чувствовала этого, только изредка постанывая, когда скачка становилась совсем уж тряской.

Одурманенная зельем, Мирослава не знала, что дома уже подняли тревогу. Кто-то что-то услышал и позвал подружку, чтобы узнать о причине шума. Не дозвавшись Наталю, одна из девушек вышла на полянку с криничкой и тут завертелось.

Лукашик ускакал в город, собирать подмогу. Там ударили в набат, а пока околичная шляхта седлала коней, Гжегош с пахолками попытался тропить след охотничьими собаками. Собаки след взяли, правда, ненадолго. Вскоре оказалось, что кто-то старательно отбил им нюх чемерицей. Но, по всему выходило, что разбойников было двое конных.

Также удалось выяснить, что двигались они в сторону каштелянского города. Но до него было добрых четыре-пять дней пути. Так что вполне могло оказаться, что похитители намеревались сменить направление потом или же просто не пытались обойти болото. Кроме того, в теле убитой девушки обнаружился нож хорошей пущанской работы. Но такой нож любой мог как купить по случаю в большом городе, так и забрать у предыдущей жертвы. Поэтому искать кузнеца было делом долгим и бесполезным.