Безопасник обжёг Иру неприязненным взглядом.

— Чем вызвано последнее… условие?

— Принимаете или нет?

Викентьев нервно облизнул губы. Ему не хотелось выпускать добычу, даже такую незначительную. Он всё ещё мог сорваться, пойти на принцип, проверить на прочность угрозы Зарецкого — очевидно безосновательные, но откуда безопаснику это знать? Он видит перед собой загнанного в угол нелегала, которому нечего терять. Он вряд ли что-нибудь пронюхал о клятвах. Он хочет жить и строить карьеру, а не умирать героем при исполнении.

Он не откажется.

— Хорошо, — нехотя процедил Викентьев, не спуская с Иры пристального взгляда. — Но девушка даст клятву о неразглашении. В интересах сохранения секретности. До завершения дела.

— Это можно. Не забудьте исключить из формулировки тех, кто допущен к материалам дела.

— Будьте уверены, — хищно осклабился Викентьев.

Ира клялась первой. Короткая, простая формулировка, накрепко затыкавшая ей рот чёрт знает на какой срок. Понятно, с чего так бесится Викентьев: близок локоть, а не укусишь; притащить её в пыточную или хотя бы в свой кабинет и силой добыть хоть слово он теперь не сможет. Постное лицо безопасника так и просило звонкой оплеухи. Хотелось оттолкнуть Викентьева, ударить по пальцам, вцепившимся теперь в запястье Ярослава, накричать, послать к лешему вместе с его косными законами… Нашёлся вершитель судеб! Сам пусть ловит по двум мирам всю эту банду! Ира закусила губу, чтобы не отпустить на волю рвущиеся с языка слова. Она сделает только хуже. Нельзя поддаваться эмоциям.

— По машинам, — скомандовал Викентьев — кажется, с облегчением. Патрульные перегруппировались; один из них без деликатности взял Иру под руку, оттащил в сторону. — Девушку — до ближайшего поста, пусть организуют трансфер в Москву. Нелегалом займусь сам.

— Слава! — отчаянно крикнула Ира, рванувшись из цепких лап безопасника. Она малодушно надеялась на ободряющую улыбку, хотя бы на спокойный взгляд, который подарил бы ей призрак надежды на то, что всё под контролем.

Зарецкий не обернулся на её голос.

Её конвоировали двое патрульных; и то слишком большая честь для бесполезной слабенькой ведьмы. Лес сменился затянутым темнотой диким полем; у полузаброшенного просёлка ждали три служебные машины. Иру усадили на заднее сидение тесного седана, туда же втиснулся один из сопровождающих. Они не стали ждать остальных. Ковыляя в глубоких колеях и то и дело чиркая днищем о колдобины, машина поползла прочь. Вместе с лесополосами, редкими одноэтажными домиками, линиями электропередач мимо проносились бесполезные, никому не нужные минуты. Светало; когда машина притормозила у приземистого серого здания, похожего на коробку, над горизонтом уже показалось солнце. Кажется, было холодно. Наверное, вчера здесь был дождь.

— Заходите, — безопасник с силой дёрнул на себя обшитую фанерой дверь. — Давайте-давайте, простынете ещё…

Ира послушно переступила высокий порожек. Её отвели в тесный кабинетик, где обитала полная светловолосая женщина с лейтенантскими погонами на форменной рубашке. При виде непрошенной гостьи она округлила жирно обведённые чёрным глаза и принялась выбираться из-за стола.

— Вот, Тамар, принимай, — неловко хохотнул один из конвоиров. — Велено в Москву переправить.

— Так электрички ж не ходят ещё, — растерянно заметила женщина и бросила взгляд на настенные часы. Стрелки показывали пятый час утра.

— Ну, там уж сама смотри, — махнул рукой безопасник. — Пойдём мы, смену сдавать надо.

— Ох ты ж, — Тамара, как её по отчеству, щёлкнула кнопкой на электрическом чайнике и подвинула к Ире свой стул. — Вы садитесь, садитесь… Замёрзли небось? На улице холодюка собачья, мужики разве ж поймут…

— Спасибо.

Не хотелось её обижать. Ира уселась на краешек неудобного стула, зачем-то взяла в руки пустую пока чашку, из которой свисал картонный ярлычок чайного пакетика. Урчал нутром брошенный без присмотра компьютер, сердито клокотал чайник, лейтенантша что-то безостановочно говорила. Ира кивала невпопад. Да, жаль, что первая электричка только через два часа. Да, билеты надо сохранить и потом передать в канцелярию для возмещения. Да, на вокзале следует взять такси… Чай оказался слишком крепким и совсем не сладким. Ире было всё равно.

— Слушайте, ну вы ж замёрзнете, — попеняла ей сердобольная Тамара. — Давайте я вам запасную форму дам, а? Вы потом мне почтой вернёте, прям сюда, в наш пункт. Я вам телефончик оставлю…

Телефон. Надо позвонить. Бабушке, Оле. Маме с папой. Она почти месяц мечтала прижать к уху трубку, услышать сквозь мембрану знакомые голоса.

— Можно я позвоню? — Ира кивком указала на стоявший на столе аппарат. — Родственникам. Скажу, что всё в порядке.

Тамара на миг замялась.

— Вы знаете, это ж служебный. Возьмите вот мой лучше.

— Мне в другую область.

— А ничего, сейчас недорого, — женщина беззаботно отмахнулась и сунула Ире в руки потрёпанный пожилой мобильник. — Вы звоните пока, а я до раздевалки добегу, ага?

Ира уставилась на незнакомый экран. Она помнила наизусть три номера — свой и родительские. Но её телефон остался в Ягодном; может быть, бабушка разберётся, как ответить на звонок… В динамике потянулись долгие равнодушные гудки.

— Алло! Алло! — встревоженно заохала в трубку бабушка. Ира выругала себя за бестолковость: додумалась звонить ни свет ни заря с неизвестного номера! — Кто это? Алло! Говорите!

— Ба, это я, — через силу выдавила Ира. — Со мной всё в порядке. Извини, что разбудила…

Бабушка обрадованно ахнула.

— Иринушка! Где ты? Тебе, может, помощь нужна?

— Нет, ба, ничего не нужно. Я к десяти дома буду уже. Потом… может… как-нибудь за вещами заеду…

— Внученька, что с тобой? — спросила бабушка ласково и тревожно.

— Всё хорошо, ба, — стараясь совладать с голосом, отозвалась Ира. — Я жива-здорова. Извини, что заставила волноваться…

Она мельком глянула в угол чужого монитора. Четвёртое июля. Здесь прошла всего лишь неделя. За это время, наверное, никто и почесаться не успел…

— Вы… вы маме не говорили? — осторожно спросила Ира. — Ну… что меня нет…

— Не говорили, Иринушка, — вздохнула бабушка. — Решили — зачем волновать…

Она лукавила. Были ещё причины, наверняка связанные с чьими-нибудь распоряжениями. Иначе бабушка непременно привлекла бы к делу дочь с её московскими знакомствами… Что ж, как бы то ни было, мама ничего не знает и спокойно досматривает десятый сон. Вот и прекрасно. Вот и хорошо…

— Ну всё, ба, а то я с чужого звоню, — наигранно весело сказала Ира. — Оле передавай привет.

— Конечно, внученька, конечно. Ты держись, духом не падай…

Телефон коротко пискнул и замолк. В навалившейся тишине стрелки часов щёлкали оглушительно и безжалостно. В крохотной комнатушке провинциального участкового пункта магбезопасности уютно горела жёлтым светом потолочная лампа, за окном понемногу оживал незнакомый городок. Вернулась лейтенантша с ворохом казённой одежды; пришлось примерять слишком большие в талии штаны, снимать с куртки Тамарины нашивки и знаки отличия, рассыпаться в неискренних благодарностях. Из блёклого отражения в оконном стекле на Иру взглянула безмерно уставшая благообразная дачница, может быть, с полицейским прошлым, но абсолютно точно никак не связанная ни с какими страшными тайнами.

Всё осталось позади.

— В сто двенадцатую. У тебя пятнадцать минут.

Мишка недоумённо воззрился на погасший экран телефона. Ещё даже не успел сработать будильник. До начала рабочего дня три часа, какая, к чертям, сто двенадцатая? До Управы ехать по пробкам леший знает сколько… Старов сполз с дивана и выругал себя за тугодумство. Маг он, в конце концов, или где?

В спешке он всё-таки промахнулся и вместо коридора безопасников очутился в тёмном вестибюле. На ходу приглаживая волосы, расчесать которые времени уже не было, Мишка бегом рванул к сто двенадцатой и едва не налетел на шефа, торопливо шагающего по коридору в том же направлении. Верховский, в отличие от встрёпанного подчинённого, выглядел идеально, от лаково блестящих ботинок до зажима на галстуке.