— Не пойду с тобой! — оказавшаяся рядом девица дурашливо надула губки. Парень, позвавший её плясать, не слишком огорчился — пожал плечами и растворился в толпе. Здесь всё просто; куда проще, чем на танцполе в каком-нибудь клубе.
— Чего печалишься, красавица? — рослый молодой охотник вынырнул из ниоткуда, подмигнул Ире. Она его помнила: парня звали Митаром, в точности так, как лже-Кузнецова, и он чем-то напоминал ей Макса. — Спляшем, а?
Почему бы и нет? Музыканты уже завели следующую мелодию, а пляски здесь — далеко не венские вальсы, виртуозного мастерства не требуют. Немного мешалась длиннополая накидка: Ира привыкла танцевать в платьях покороче. Кто-то принёс кружки с хмельным пойлом — оно отдавало мёдом и чем-то пряным и приятно остужало пересохшее горло. Мелькнуло раздосадованное личико Цветаны; красавица не танцевала, лишь вертела головой, словно искала кого-то. Ира потеряла счёт времени — да он и не нужен был посреди этого диковатого праздника. Неслись по кругу серебряные звёзды, дышали жаром костры, бился в такт сердцу простой и затягивающий ритм. Это чем-то походило на вечеринки, на которые без конца таскала её Сафонова, только казалось куда как… реальнее. Без искусственного цветного света и записанной раз и навсегда музыки. Без ядовито-ярких коктейлей. Без фальши.
— Умаялась, поди? — Митар замедлил шаг, увлёк её в сторону от круга танцующих. — Давай-кось передохнём…
— Правда, надо, — благодарно выдохнула Ира.
За пределами круга рыжего света было прохладно и свежо, воздух пах дымом и травами. Митар галантно подставил ей локоть, и она оперлась о его руку, удерживая равновесие. Медовое пойло, оказывается, неплохо так даёт в голову. Они куда-то шли — наверное, к служившим лавочками поваленным брёвнам. На рубашке Митара били копытами вышитые синими нитками рогатые олени, ревели медведи, горбились клыкастые… наверное, всё-таки кабаны. Охотиться — это почётно; здешняя мелочь спит и видит, как бы вырасти в охотника или воина. Ира должна быть польщена вниманием такого завидного кавалера…
— Хороша ты, — довольно улыбнулся Митар, придерживая её за плечи. Вот стыд-то, так напиться, что уже прямо стоять не выходит! — Нашим-то девкам не чета.
— Спа… спасибо, — Ира неуверенно улыбнулась и по озадаченному лицу парня поняла, что ляпнула что-то не то. — Это… по-нашему — «благодарствую». Ты бы м-мог… Туда, к брёвнам…
Он глянул на неё с хитрецой, куда-то повлёк. Голова кружилась немилосердно. Зря она так опрометчиво… Не надо укрепляющие снадобья мешать с алкоголем! Завтра ведь в дорогу… С Зарецкого станется объявить подъём на рассвете, тем более что среди празднующих Ира его не видела. Нет, определённо пора назад, в деревню; поплясала — и хватит, только для начала присесть бы, переждать головокружение…
Стало темнее, на плечи легли ажурные древесные тени. Ира осовело огляделась. Костры остались далеко за спиной; впереди маячил лесок — кажется, тот самый, через который они шли на праздник. Митар, похоже, оценил её состояние как совсем плачевное, раз решил сразу отвести в деревню. Ира притормозила, потянула его назад. Надо Цветане сказать, прежде чем уходить, а то будут волноваться… Да и дом ведь заперт — значит, Ждану нужно искать…
— Ты что ж? — охотник недовольно нахмурился. Ещё бы, и так время на неё потратил…
— Н-назад… надо, — Ира вздохнула, собирая разбегающиеся мысли. — К кострам…
— К кострам тебе? — Митар не слишком вежливо подтолкнул её в сторону; сквозь ткань накидки Ира почувствовала лопатками ребристую кору. Должно быть, парню надоело, что она на нём почти висит. — Ишь… А плясать шла — чего думала-то?
Ира недоумённо покачала головой. Опять она что-то не так сделала. Может, тут принято веселиться до рассвета, иначе бог обидится и не даст урожаев? Увитая древесными корнями земля снова коварно качнулась под ногами; Митар схватил Иру за плечи, прижал к стволу.
— Али не люб я тебе?
Вон… вон оно что! Да что же она вечно попадает впросак с этими обычаями! Вот неудобно-то, она ведь правда сама согласилась танцевать — кто ж знал, что с последствиями… Ира яростно помотала головой — сделала только хуже.
— Я не знала, — покаянно выдавила она, пытаясь высвободиться из привычных к тугому луку сильных рук. — Прости, пожалуйста, я… Д-давай вернёмся, я больше плясать… не пойду…
Лицо охотника окаменело. Наверное, это очень плохой вариант — увести девушку от костров и потом вернуться одному… От досады плакать хотелось. И что теперь делать? За амулет хвататься? Ох и обрадуется Зарецкий… Сердце нехорошо ёкнуло. Хмельная пелена как-то враз спала, по коже продрала ночная прохлада. Митар не спешил её отпускать — должно быть, размышлял, что с ней делать. Как бы не решился…
— Отойди, — приказала Ира ясно и чётко, глядя в пьяноватые тёмные глаза. — Не трогай меня.
Сработало. Как и в прошлый раз; как и во все прошлые разы, когда она знать не знала, что на самом деле творит. Молодой охотник послушно отступил; его руки безвольно повисли вдоль тела.
— Иди… в деревню, — наверняка она опять ненароком нарушает какой-нибудь обычай, но ничего лучше придумать не получается. — Домой. Спать ложись. И… — она до боли закусила губу. Нет, слишком страшно играть с чужой памятью. Он и так пьян; сам, наверное, позабудет… — Нет, всё. Больше ничего. Иди.
Митар бестолково кивнул, развернулся и целеустремлённо зашагал через лес. Ира тоскливо посмотрела ему вслед. Ох, не напортачить бы со своенравной волшбой! Одно радует: завтра её здесь уже не будет. Даже, пожалуй, хорошо, если с самого рассвета… Костры всё ещё горят; правда, кажется, уже пониже, чем раньше. Надо потихоньку найти Ждану, не попадаясь никому на глаза. Выпросить ключ от дома. Попытаться выспаться… Где-то справа послышался шорох; в полудюжине шагов, не обращая на Иру ни малейшего внимания, самозабвенно целовались смутно знакомые парень и девушка. Отличные, блин, у них тут обычаи… Крадучись, чтобы не помешать влюблённым, Ира пробралась обратно на поляну и зашагала к кострам — так быстро, как позволяла тяжёлая голова. То ли выброс адреналина, то ли разбуженный им волшебный дар мало что оставили от пьяной лёгкости, но мигрень никуда не делась.
Дудки всё ещё верещали что-то залихватское. Толпа у костров основательно поредела, зато прибавилось народу у бочонков с хмельным мёдом. Ждана, наверное, или там, или где-нибудь рядом с мужем, которого тоже чёрт знает, где искать… Не пересекая круг света, Ира взяла левее. Лучше обойти со стороны, чем пробираться через толкучку и привлекать к себе внимание…
— Так все ж пляшут! Отчего б не пойти?
Обиженный Цветанин голосок грянул, как гром средь ясного неба. Ира замедлила шаг. Надо взять ещё левее.
— Нет, Цветан, извини. Я для тебя уже старый.
Ира замерла в нерешительности: а теперь что? То ли обходить по широкой дуге, то ли броситься навстречу и во всём повиниться — пусть разбирается. Но Цветанка-то какова! Разве ей позволено первой с мужчинами заговаривать? Перебросила на грудь свою роскошную косу, то и дело оправляет богатый наряд — глядите все, какая красавица… Да если б знала, перед кем хвост распускает! Зарецкий добродушно дал ей напутствие повеселиться как следует и зашагал дальше в темноту; Цветана осталась расстроенно крутить увитой лентами головой. То-то же! Пусть охотится на земляков…
Ира нашла Зарецкого в стороне от костров, у дальнего края поляны. Хваставшиеся удалью деревенские оттащили сюда одно из громадных брёвен, да так и бросили среди высоких трав; гуляющий народ на эту импровизированную лавку не польстился. Ярослав сидел в одиночестве и неотрывно смотрел на весело полыхающие огни; в руках он держал глиняную кружку с остатками пьяного мёда. На тихий шум Ириных шагов Зарецкий обернулся; глаза у него были совершенно трезвые.
— Случилось что-то? — спросил он как-то устало, словно всей душой надеялся, что ответ будет отрицательным.
— Не совсем, — Ира осторожно приблизилась и придирчиво оглядела смолистый бок дерева. — Я опять напортачила с обычаями.
